Страница 2 из 7
– Не будем при ней обсуждать, – отвечает незнакомец, – она, возможно, слышит нас.
Почему-то не хотелось, чтобы они уходили. Аида ощущала слабость и казалась себе совершенно беспомощной. Будто бы забыла, как управлять телом. Пошевелить рукой не получилось. Ногой тоже. Вот уйдут сейчас, а она так и останется лежать чурбаном. Она снова затосковала по лёгкости, которую чувствовала во сне.
Мягкие влажные пальцы коснулись её руки. Не отец, у него шершавая кожа. Этот, что с ним.
– Скоро очнётся. Появилась чувствительность, – сообщил гость и, видимо, знаком велел отцу уходить. Послышались удаляющиеся шаги.
Аида сделала усилие, приподняла веки. Успела заметить, как через порог переступает человек небольшого роста – отцу едва до плеча достаёт. Отец пропустил его и украдкой обернулся. Не засек, что она подглядывает, скрылся за дверью.
Девушка судорожно вздохнула. В голове прояснилось. Смогла открыть глаза и начала рассуждать, глядя в белый потолок. Кого отец привёл сюда? И зачем? Доктор?
Точно! Вспомнила, как проглотила таблетки и после этого… Да! Горло сковало так, что вдохнуть не могла. Словно баллон монтажной пены в глотку загнали. Думала, конец.
Значит, папка успел.
Приподнявшись на локтях, Аида огляделась. Что-то было не так. Села. Привычно потёрла колено. Скоро полгода, как травмировала – неудачно упала на горном склоне. Врачи обнадёжили: к следующей зиме должно пройти. Нет, не болит. Согнула и разогнула ногу. Нет, не болит. Надо же!
Снаружи послышался шум. Уезжают?
Сползла с кровати, проковыляла на ватных ногах, отодвинула занавеску. У распахнутых ворот нетерпеливо урчал синий микроавтобус. Коротышка сидел на пассажирском сидении, не закрыв дверцу, и что-то втирал отцу. Тот внимал с видом прилежного школьника. Рядом с папой маячил ещё один незнакомец – брюнет лет двадцати пяти, вполне ничего себе: накачанный в меру, длинноногий, симпатичный. Лицо Аида разглядела, когда парень обернулся и посмотрел прямо ей в глаза. Не успела отшатнуться, «доктор» окликнул парня, сказал ему короткую фразу и хлопнул дверцей. Микроавтобус тронулся, автоматические створки ворот поползли навстречу друг другу.
«Хм. Кто бы это мог быть?» – размышляла Аида, наблюдая, как отец водит рукой, указывая незнакомцу на гостевой домик в глубине сада. Отмела одну за другой возникшие в голове теории и решила спуститься вниз, разузнать подробности. В универ сегодня во второй половине дня, ещё есть время.
Влезла в джинсы. О! Как будто широки. Неужели сбросила лишние килограммы? Она поспешно выудила напольные весы из-под комода в гардеробной. Точно! Три кэгэ долой. Ух ты!
Так идти нельзя. Повертелась перед зеркалом, оттягивая пояс штанов. Сюда ещё пол-Аидки можно вкрячить. Хоть она и не любила платьев, пришлось напялить прошлогодний сарафан – в пол. Ноги закрывает, и норм. Аида не любила свои ноги. Во всяком случае, это не то, чем можно хвастать: хоть и длинные, но худые, как спицы, с выступающими круглыми коленками. Мать дразнила кузнечиком.
Полюбовалась собой в сарафане. Хорошенькая. Нос чуть вздёрнутый, мечтала операцию сделать, но отец категорически запретил. Глаза выразительные: серые с бурыми крапинками. Когда Аида злилась, говорят, глаза становились стальными, и никаких крапинок не было заметно. Сейчас вот они, будто капельки рыжей краски на палитре. Пригладила волосы, потом немного взбила растопыренными пальцами. Шикарные длинные локоны. Отцовское наследство, каштановые с бронзовым отливом. В школе красила фиолетовым, но теперь не трогала, и так парни оглядывались, стоило тряхнуть волнистой гривой.
Чувство, что с ней что-то не так, не покидало. Процессор в мозгу слегка зависал: даже элементарные действия требовали повторного «клика». Это вызывало необъяснимую тревогу. Аида огляделась в поисках успокоительных, добытых из маминой аптечки. Не они ли всему виной? Успокоили так успокоили! Таблетки испарились, похоже, отец изъял, дабы Аидка ещё раз не вздумала их глотать. Ну нет! С неё достаточно! При воспоминании о сковавшем горло удушье мурашки бежали по спине, а на лбу выступал холодный пот.
– Уже вскочила? – отец зашёл в комнату и, стараясь не выдать волнения, вглядывался в лицо Аиды. – Как чувствуешь себя?
– Сносно. Что со мной было, пап?
Отец обнял её, крепко-крепко прижав к себе, и пригладил волосы.
– Ты не помнишь? – он говорил глухо, будто сдерживая рыдания. Аидка помотала головой и уткнулась носом в отцовское плечо. – Анафилактический шок. Больше никогда! Слышишь? Никогда не тащи в рот всякую дрянь!
Он отстранился и довольно ощутимо потряс дочь за плечи. Она с усилием вырвалась из его хватки и отошла в сторону:
– Да ладно! Поняла. Чего ты?
Отец закрыл ладонью глаза и постоял немного. До этого момента Аиде не приходилось видеть его настолько взволнованным. Выходит, опасность была серьёзной. Но ведь обошлось? Арсений Михайлович глубоко вздохнул и строго посмотрел на дочь:
– Никому не надо рассказывать. Прошу тебя.
– Я и не собиралась. И маме?
– Никому. Видишь ли, – отец прошёлся по комнате и, помотав головой, словно размышляя, стоит ли говорить, всё-таки сказал: – Из-за критического положения мне пришлось задействовать такие связи, что… страшно даже подумать. Нельзя, чтобы это всплыло.
«Взятка», – мелькнула мысль. Отец ненавидел коррупцию, но, когда дело коснулось жизни дочери, поступился принципами. Охота шутить пропала. Аида, стараясь говорить как можно убедительнее, сказала:
– Спасибо, пап. Обещаю: никому ни словечка.
– Хорошо. И ещё… – он вздохнул и сухо сообщил: – Я нанял водителя, по совместительству охранника. Он будет повсюду с тобой.
– Зачем? – изумилась Аида.
– Надо! – отцовский голос прозвучал излишне строго. Чуть мягче он добавил: – Когда будешь готова, спустись в гостиную. Я вас познакомлю.
Это было что-то новенькое. Раньше приходилось пользоваться отцовской машиной с водителем, это было не всегда удобно. Аиде хотелось больше свободы, тем более что права уже полтора года как валялись невостребованными, но Арсений Михайлович опасался, что дочура, пополнив когорту отвязных мажоров за рулём, рано или поздно привлёчёт к его персоне внимание папарацци. Клятвы не гонять и не водить в пьяном виде пока не срабатывали. Всё, чего удалось добиться, это обещания, что после двадцати одного машину ей таки купят. А пока…
Аида рванулась за отцом, хотела уточнить: раз у неё появился водитель, значит, и машина полагается? Но, выглянув из комнаты, замерла с раскрытым ртом. Арсений Михайлович спускался по лестнице с таким удручённым видом, что окликнуть его было бы полным кощунством. Ладно, успеется. Вернувшись в комнату, Аида схватилась за телефон. Трубка, как оказалось, безнадёжно разрядилась. Подключила зарядку, глянула, нет ли пропущенных. Туча! Что вдруг она всем так срочно понадобилась? Прочла одно за другим несколько сообщений. Что за бред? Девчонки из группы наперебой спрашивали, почему она не пришла на экзамен. Тот же вопрос пришёл от препода. Пётр Петрович, у которого она была в числе любимчиков, укорял, мол, автомат автоматом, но зачётку надо было принести. Аиду бросило в жар: вечером экзамен, она хорошо помнила, что поставили его на восемнадцать часов. Перенесли?
Новые сообщения вообще вели в ступор. Какое сегодня число?
– Хм… – только и смогла она сказать, взъерошив волосы.
Села за компьютерный стол, включила ноутбук. Та же загадка. Гаджеты определённо спелись. Получалось, Аида выпала из реальности почти на двое суток. Вот почему отец такой подавленный! У неё, наверное, клиническая смерть была или ещё что-то подобное.
Откинулась на спинку кресла, покачалась, глядя в потолок. Пружины тихонько поскрипывали в такт: иу-о… иу-о…
Могла умереть. Вот так неожиданно: не от старости, не от болезни, не в аварии или на опасном спуске по горнолыжной трассе… Дома. Просто выпив не те таблетки. Какая глупость!
«The only one…» – неожиданно запел смартфон, заставив Аиду вздрогнуть. На экране высветился снимок улыбчивой блондинки. Виталина, подруга и однокурсница.