Страница 8 из 11
Серебристый цвет одежде придавала простеганная аккуратными ромбиками фольгированная ткань. Капюшон, перчатки, что-то вроде валенок. Я протянул руку.
– Нет! Пройдите в раздевалку. Мария Сергеевна вам поможет.
– Готовы? – испытующе спросил врач.
– Да! И попросите Марию Сергеевну быть повнимательнее! – выдавил я из себя.
– Шутите?!Это хорошо! – полковник одобрительно похлопал меня по плечу. – Жизнь бьет в вас с необычайной силой! И это очень кстати. Вдруг у вас действительно получится.
– Что получится? – не поняла. – Не совсем уловил… Чего вы от меня ждете?
– Эх, молодой человек! Я же начал рассказывать вам про то, что наши ученые умы решили использовать вас как экстренное средство. Вот и дерзайте!
– Но что я должен совершить? Чего они от меня ждут?
– То, что ваш отец находится, так скажем, не совсем в обычном положении, вы, я думаю, поняли. Мы бы не стали вас искать, но… правая рука…
– Опять вы!.. Я же просил!
– Да как это в твою голову запихнуть? Ты уверен, что «врубишься»? – потерял терпение врач. – Слушай внимательно! Твой отец лежит здесь тридцать лет, и все это время тело его было твердым как камень. Собственно, как и должно быть в состоянии сомати. Но дело в том, что двадцать три дня назад приборы стали «шалить». Подскочил уровень азота в воздухе и, что очень странно, повысилась влажность внутри камеры. Мы провели осмотр и обнаружили, что правая рука твоего отца приобрела подвижность. Кожа стала мягкой, пальцы шевелились как живые. Мы не знаем, что это означает. По данным различных источников, такое случается тогда, когда душа «спящего», гуляющая «там», подвергается какому-либо воздействию. Но кого встретил в иных мирах твой отец, неизвестно. Друга или врага? Возможно, он хочет вернуться, но что-то держит его. Опасность в том, что с каждым днем натяжение нити растет, а чем это может закончиться, ты уже знаешь. Если процесс будет прогрессировать – твоему отцу осталось не больше двух-трех месяцев… А, теперь дерзай! Представь, что душа твоего отца «зацепилась» за что-то там наверху. Вытащи ее оттуда!
– А надо?
– Без сомнения! Иначе он просто умрет.
– Тогда я пошел!
Мария Сергеевна инструктировала меня, как заботливая мать. Причем, за кого она переживала больше – за отца или за сына, было неясно. Она проверила костюм еще раз и вынесла вердикт:
– Готов!
Я толкнул тяжелую стеклянную дверь.
Холод окатил меня и заставил поежиться. Подошел к пьедесталу. Я больше не видел нить, не видел лучей, но зато я был рядом с отцом. Меня поразило наше удивительное сходство. На вид ему было около тридцати. Отец, пожалуй, был только слишком худым.
«Калорийная диета, и через недельку мы будем как братья-близнецы», – подумал я, разглядывая его черты.
Присел на корточки рядом с ложем.
«Правая рука!..» – вспомнил я слова доктора и потянулся к отцу. Кисть поддалась, и я почувствовал через ткань обжигающий лед.
– Нет, я так не могу!
Я сорвал перчатки и схватил отца за руку. Кости заломило от холода, а дыхание сорвалось, но я не сдался.
– Пап! Ты меня слышишь?
Тишина не проронила ни звука.
– Отец! Ты здесь? – позвал я. Ни ответа, ни знака я не дождался. Сидел, держал отца за руку и перебирал все, что может помочь в такой ситуации: молитвы, раскаяние, просьбы, жертвы…Мысли унеслись очень далеко.
Я очнулся от зверского холода, который коварно заполз под защитный костюм. Так я понял, что надо уходить.
Потом я вспоминал, как охала Мария Сергеевна, возвращая к жизни мою замерзшую руку, и как суетился вокруг меня Москалев.
– Как ты? Как самочувствие? – виновато спрашивал врач.
– Вроде живой! Ноя…
– Значит, не сработало, – обреченно произнес Сергей Валерьевич.
Я в ужасе посмотрел на полковника!
– Все напрасно?
Врач промолчал, но спустя минуту добавил:
– Все кончено. Ты не сможешь ему помочь. И никто не сможет. Нам пора. Я должен тебя проводить. Это секретный объект, и здесь долго нельзя.
Обратный путь мы проделали в полном молчании. Мария Сергеевна сопровождала нас. Вышли из лифта на первом этаже и пожали друг другу руки. Я заметил, что Москалев медлит с расставанием.
– Что-то еще?
– Я не уверен, что это ответ…
– Вы с ума меня хотите свести?
– Я лишь делюсь соображением.
– Так делитесь, чего уж теперь.
– Если хочешь его спасти – поезжай в Тибет.
– Зачем?
Москалев вошел в лифт. Верная Маша последовала за ним.
– Там и поймешь… Прощай! Это шанс, а воспользуешься ты им или нет – тебе решать!
– С чего вы взяли, что я поеду!
– Ты поедешь! – бросил он напоследок.
Если бы я стал невидимкой и притаился в лифте, то смог бы услышать, как Мария Сергеевна, оставшись наедине с полковником, нерешительно сказала:
– Зачем вы так? Он ведь поверил!
– Нельзя у людей отнимать надежду! – ответил ей Москалев. – Если кто и знает про сомати больше других, так это тибетские монахи. Пусть ищет, сын он ему или кто!
В этот момент я уже шел к машине, по пути отменяя срочные встречи и перепоручая дела помощнице. Кто-то пытался мне дозвониться, и наконец я ответил.
– Станислав Николаевич?
– Да!
– Вас беспокоит помощница полковника Москалева, Леля Александрова, мы с вами вместе поднимались на лифте, мне приказано вас сопровождать.
Теперь я понял, что Тибет – это не шутка.
Глава 6. Долина смерти
Еще шаг, еще вздох. Попытка поймать хоть глоток воздуха оборачивается зверской мукой. Дыхание учащается, перед глазами плывут фиолетовые круги, голова разрывается от боли. Я остановился и попробовал отдышаться. Но облегчение не наступило. Вместо этого меня вырвало. Мучительно вывернуло, и мне показалось, что не только желудок, но и душу. Но после этого мне не стало легче. Голова по-прежнему кружилась и болела, а тяжесть в солнечном сплетении стала свинцовой. Но я все же старался не подавать вида и двигаться дальше.
Монах время от времени смотрел на меня всепонимающим и, что самое противное, немного ироничным взглядом. Он все замечал, но жалость, видимо, не входила в сферу его юрисдикции. Видя, что я готов вот-вот остановиться, он нарочито вежливым жестом показывал, что нам лучше двигаться дальше. И, подхватив подол своего одеяния, ловко скакал по камням. Я почти ненавидел его. Я понимал, что сдаться не имею права, но такое отношение возмущало и будоражило всю мою суть – суть свободолюбивого европейца, никому и ничему обязанного…Кроме своего отца… Тут я осекся в своих мыслях и покорно последовал за монахом вверх по склону.
«Или пан, или пропал! Ну и пусть! – подумал я. – Сейчас мне уже все равно». Как мне показалось, я уже почти неделю вот так скакал по камням, пробираясь к месту испытания. Я потерял счет дням. Надежда на мобильник рухнула в тот самый день, когда мы поднялись на «первый уровень» – так объяснил монах. Очень хотелось позвонить Леле и обо всем рассказать, но сотовая связь дала понять, что это невозможно, полным отсутствием шашечек на шкале. Это означало, что мы прошли один из энергетических барьеров, защищающих святая святых Тибета. «Все-таки я прошел», – думал я. «Все-таки он еще не знает, что ждет его впереди!» – по всей видимости, думал монах, судя по его довольной физиономии. Но мы оба шли вперед, не делясь своими мыслями, и поэтому нам, наверное, было легко в своем отчуждении. Самое удивительное, что я даже не задумывался, что монах говорит со мной на чистейшем русском языке. Или, захваченный своими галлюцинациями, я сам говорил с собой? Разобраться в этих посылах мне было трудно. Все мое существо сейчас превратилось в оголенные нервы, и только они были для меня поставщиком информации. Эмоционально насыщенной и, пожалуй, совершенно бессвязной. Главное – нестандартной! Но разве я понимал это тогда?
Споткнувшись в очередной раз, я попробовал осмыслить свой путь, и мне стало смешно. Я ведь никогда не велся на подобную фигню. А тут… С самого начала вся история была похожа на сон. Странный звонок, заставивший меня сорваться с места. Отец. Полковник. Загадочный рассказ о том, что раньше находилось за гранью моих представлений о жизни. Путешествие в Тибет. Эксцентричная спутница, которая, как мне казалось, знает все на свете…