Страница 4 из 5
Но, несмотря на всё это, прогресс несомненно был большой по сравнению с теми печальной памяти временами, когда в школах «царили» комплексы, а учителя мучились с ними «в поте лица».
Какими критериями пользовались экзаменаторы по русскому языку и литературе?
Прежде всего, принималось как conditio sine qua non28 – грамотность. Безграмотных карали. Вот только не либерально ли? В остальном распределяли по шкале: 3, 4, 5. Пятёрками не баловали.
Нельзя не упомянуть о некоторых эпизодах на экзаменах, досадных, но имевших место.
В юбилейный пушкинский год (1949 г. – сто пятидесятилетие со дня рождения) в одном из экзаменационных билетов в юридическом институте значилась биография А. С. Пушкина. За исключением, вероятно, немногих дней в течение двух-трёх месяцев газеты писали о Пушкине. Казалось, как можно бы не знать главнейших эпизодов из жизни Пушкина, а вот нашлась одна поступающая в институт, которая не знала биографии его. Фамилия у ней была Елькина. П. А. теперь не помнит, из какой она школы. Началось с того, что она всё исказила из событий ссылки Пушкина на юг. П. А. терпеливо слушал и, наконец, задал вопрос: при каких обстоятельствах умер Пушкин. Ответ: «Пушкин умер от туберкулёза». Тут П. А. не сдержался, быстро взял экзаменационный лист Елькиной и передал ей со словами: «Идите и больше не показывайтесь на глаза». Однако, в его памяти сохранился наружный вид Елькиной: рост чуть повыше обычного среднего, шатенка, с правильными чертами лица. Тогда же П. А. заметил не далеко сидевшему от него Ивану Ниловичу: «И. Н! Вы слышали: Пушкин умер от туберкулёза». Дня через два после этого, в воскресенье, когда П. А. явился на экзамен, в коридоре его встретила девушка и отрекомендовалась: «Я та самая, которая сказала не правильно о смерти Пушкина. Мне разрешено пересдать Вам экзамен». Пересдача экзаменов это было молчаливо допускаемое беззаконие. П. А. попросил предъявить письменное разрешение на пересдачу, которого у просительницы не оказалось».29 Она, однако, упорно наступала на П. А. с требованием о пересдаче, мотивируя срочность тем, что она получила телеграмму о смерти бабушки и тем, что у ней в кармане билет на проезд по железной дороге на похороны. П. А., однако, отказался экзаменовать, и девушка ушла и в этот день больше не являлась. П. А. обратил внимание на то, что внешний вид последней как будто не соответствует тому, что он видел раньше: теперь с ним разговаривала брюнетка и ростом как-будто ниже. Но поскольку экзамен не состоялся, он не стал больше вникать с детали и сравнивать первую Елькину со второй Елькиной.
Когда П. А. через два дня пришёл опять на экзамен, его встретил Иван Нилович со словами: «П. А., сегодня на экзамене у меня произошёл странный случай: пришла «та», предъявила разрешение на пересдачу, подготовилась и стала отвечать. Я совсем уже подготовился поставить четвёрку, но вдруг появилось сомнение и я сказал: зайдёмте в приёмную комиссию. Здесь сравнили карточку на экзаменационном листке с карточкой на анкете, и оказалось, что личности были различные». Дальше события развёртывались следующим образом: кто-то из присутствовавших в приёмной комнате студентов института в шутку сказал: «арестовать», и тут началось нечто невероятное: мнимая Елькина впала в истерику и начала рваться и метаться… успокоилась, ушла. Что же оказалось? Сама она благополучно сдала экзамен в политехнический ин[ститу]-т и пришла «спасать» подругу, но неудачно. Поступок её напомнил что-то из прошлого. Что же? Да, так делали раньше студенты-юристы, когда нужно было сдавать «Римское право».
Не менее интересным был второй случай и опять-таки в юридическом институте. Когда П. А. подходил к ин[ститу]-ту на экзамен по сочинению, к ин[ститу]-ту стремительно подкатила легковая машина, из которой быстро выпрыгнул сидевший рядом с шофёром молодой человек, подошёл к дверке, широким размахом открыл дверку, и из машины вышла девушка, крикливо одетая и сильно подкрашенная. Если бы молодой человек при этом ещё сказал: «Вы свободны», мы имели бы картину из «Дубровского» А. С. Пушкина. П. А. никак не думал, что это событие, т. е. пышный приезд «феи» имеет какое-то отношение к экзамену по сочинению, но оказалось, что это была прелюдия к экзамену.
Вход в комнату на экзамен сопровождался тем, что отбирались экзаменационные листки, но иногда напор был так силён, что некоторым лицам удавалось прорваться и без передачи листка. Так случилось и в данном случае. Когда все приступили к работе, экзаменаторы подсчитали количество листков и количество присутствующих. Оказалось, что среди пишущих кто-то не сдал экзаменационного листка. На неоднократное обращение экзаменаторов к пишущим о том, что кто-то не сдал листка и предупреждением о том, что работа без наличия листка не будет принята, следовало гробовое молчание. Что за наваждение? Стали присматриваться к присутствующим и обратили внимание на одну парочку, сидящую близко от выходной двери. Спросили у молодого человека его фамилию и карточку, и оказалось, что он и есть тот… «Дубровский». Их вывели. Началось следствие. … «Она» была вторично допущена в зал для выполнения письменно работы, а «ему» было сказано покинуть здание. Опять и это событие напомнило что-то из прошлого. Что же? Это была вариация того, как на экзамене по сочинению на аттестат зрелости сидящий у окна юноша тянул на ниточке подвешенное сочинение с тем различием, что автор сочинения решил лично явиться на экзамен, написать сочинение, пересдать его, а потом «выйти покурить» и был таков.
Проведение вступительных экзаменов было тяжёлой операцией для словесников и требовало большой выносливости. С ним были связаны бессонные ночи. Самым тяжелым моментом в этом случае было то, что нужно было срочно просматривать громадное количество сочинений: они должны быть уже просмотрены к первому устному экзамену.
Некоторым облегчением при чтении сочинений было то, что сочинения были трафаретными. Напряжение сил, которое словесникам приходилось вкладывать при проведении экзаменов в течение двадцати дней, соответствовало месяцу, а, может быть, и больше нормальной учебной нагрузки. Количество поступающих в высшие учебные заведения с каждым годом возрастало.
Жертвой перегрузки на этих экзаменах оказался Иван Нилович Мезенцев. В 1951 году наплыв экзаменующихся оказался особенно большим, а «подряд» был взят в трёх учебных заведениях: в медицинском институте и двух юридических. Он явно переоценил свои силы. В августе с начала месяца стояла жаркая погода, а Иван Нилович страдал гипертонией. Он приходил иногда на экзамен в таком виде, что его летняя лёгкая, белая тужурка на половину была мокрой от пота. Несколько минут ему нужно было на то, чтобы уравновесить дыхание. 21/VIII Пётр Алексеевич и Иван Нилович производили последний экзамен в медицинском институте. Разговор шёл на тему подведения итогов экзаменов. Говорили об одном и том же и одно и тоже, но Иван Нилович, обычно уравновешенный и спокойный, горячился, спорил. … На следующий день П. А. узнал, что Иван Нилович уже в клинике профессора Шефера. Выяснилось, что у него было лёгкое кровоизлияние в мозг. Человек, привыкший работать по 10-12 ч[асов] в сутки, оказался под запрещением работать. В течение зимы время от времени ему разрешалось давать уроки и в этом случае он всегда оповещал П. А.: «скоро вступаю в строй». У Ивана Ниловича были три сына и одна дочь, и все они были врачи. Но… законы природы пока что не все изучены и покорены. Говорили, что его сын Леонид иногда «спускал» кровь, вскрывал вену, но в последний раз было уже поздно. Ему было 59 лет.
В институте он работал лет 15-ть. Не было публикации об его кончине. Через четыре года после его смерти также скончался бывший после него заведующим кафедрой латинского яз[ыка] Н. В. Бунаков. Институт даже не дал машины на похороны. Они не имели учёной степени, а умерли, когда без этого трудно было быть заслуживающим внимания, полноценным.
28
conditio sine qua non – по-латински условие, без которого не.
29
«Он просил её подождать прихода ответственного секретаря и взять у него письменное разрешение». (Примеч. автора).