Страница 4 из 8
Роли в придворных балетах добывались посредством сложных интриг, ибо как мужчинам, так и женщинам безумно хотелось оказаться на виду у короля и привлечь его внимание либо внешностью, либо искусством исполнения. Именно участие в балете пятнадцатилетней Шарлотты-Маргариты де Монморанси в последний раз воспламенило сердце любвеобильного короля Генриха IV, которому стукнуло уже 53 года. Король, потрясенный прелестью девушки и изяществом ее движений, совершенно потерял голову, разорвал ее помолвку с маркизом де Бассомпьером и срочно просватал за принца де Бурбон-Конде, надеясь, что супруг (по слухам, предпочитавший мужчин) снисходительно отнесется к присутствию в этом браке третьего лица. Ничуть не бывало! Ревнивый благоверный принялся перевозить молодую жену из замка в замок; сходивший с ума от любви король переодевался простолюдином только для того, чтобы издали увидеть предмет своей страсти. В конце концов, принц увез супругу[7] в Брюссель, и разгневанный король собрался снарядить военный поход во Фландрию, находившуюся тогда под властью Испании. Ко всеобщему прискорбию, удар кинжала фанатика Равальяка положил конец этому роману с балетным началом.
Невзирая на свой меланхоличный характер и нелюбовь к шумным развлечениям, Людовик ХIII питал склонность к балетам и даже лично сочинял либретто для них. Помните знаменитый «Марлезонский балет» в романе Александра Дюма? По-видимому, эта страсть полностью передалась его сыну, ибо Людовик ХIV танцевал в придворных балетах до 1669 года. Он принял участие в 26 балетах, причем в некоторых исполнял по нескольку ролей. Безусловно, мечтой гурманов, увлекающихся историей театра, было бы посмотреть спектакль по пьесе Мольера именно в виде изначальной постановки комедии-балета, совершенно нового жанра, сочетавшего в себе театр, танец и музыку, который создали композитор Жан-Батист Люлли и великий комедиограф. Именно такие представления имели огромный успех при дворе Людовика ХIV.
Король, подобно своему отцу, давно полюбил балеты и охотно принимал участие в их исполнении. Либретто писались на исторические, мифологические и аллегорические сюжеты, о чем можно судить по их названиям: «Маскарад Кассандры», «Ночь», «Пословицы», «Время», «Фетида и Пелей», «Ряженые амуры» и тому подобное. В них Людовик чаще всего выступал в ролях богов, а его брат Филипп, герцог Анжуйский, чье по-женски очаровательное лицо как будто было создано для этой цели, – богинь. Предполагают, что это еще больше способствовало развитию в нем известных наклонностей, оказавших столь сильное влияние на его судьбу. В одном из балетов король появлялся в виде Восходящего солнца и декларировал стихи следующего содержания:
В балете «Фетида и Пелей» Людовик исполнил аж пять ролей: Аполлона, Ареса, Фурии, Дриады и придворного вельможи. Балет имел такой успех, что король приказал представлять его всю зиму и даже по три раза в неделю. Естественно, в спектаклях участвовали самые красивые и грациозные дамы и девицы, вращавшиеся при дворе, так что оставалось только гадать, какая из них зажжет огонек страсти в сердце короля.
Здесь уместно напомнить, что для каждой эпохи существует свой идеал женской красоты, и семнадцатый век не был исключением. Так вот, для того века идеалом была блондинка с голубыми или серыми глазами, белоснежной кожей, маленьким ротиком, белоснежными зубками (если таковые у нее сохранились, ибо по причине плачевного состояния гигиены редкий человек в ту пору мог похвастаться хорошими зубами, именно поэтому на портретах того времени практически никогда не увидишь изображенной улыбки) и довольно пышными пропорционально развитыми формами. Шансы брюнетки на успех расценивались как минимальные, а быть рыжеволосой считалось постыдным. Именно блондинками были те дамы, к которым будто бы проявлял внимание юный Людовик (их было то ли три, то ли четыре, и приводить здесь их известные фамилии просто не имеет смысла), но все-таки его первыми сильными увлечениями стали не они.
«Мазаринетки»
В то время фактическим правителем Франции являлся первый министр в лице кардинала Мазарини. Он был несметно богат (в пересчете на современные деньги его годовой доход составлял 180 миллионов евро), и, хотя не являлся священнослужителем[8], женат не был (предполагаемый тайный брак с Анной Австрийской никоим образом не влиял на его официальный статус закоренелого холостяка) и детей не имел. Однако же судьба подарила ему трех племянников и семерых племянниц, отпрысков его сестер Маргариты Мартиноцци и Джероламы Манчини. Кардинал чрезвычайно пекся об их благосостоянии и пожелал обеспечить им не просто достойное, но истинно блестящее будущее. В 1653 году весь этот выводок был выписан из Рима в Париж и расквартирован в Пале-Рояле, во дворце, где проживала королевская семья и сам Мазарини. Анна Австрийская, мать двоих сыновей, с нежностью отнеслась к гурьбе веселых девчушек, так оживившей ее покои. Придворные остряки немедленно окрестили их «мазаринетками». Уже неделю спустя, представляя девочек княгине Анне Колонна, Мазарини похвастался:
– Вы видите, сударыня, этих маленьких барышень? Старшей нет еще двенадцати лет, двум другим – восьми, этой – девяти, но первые лица королевства уже изъявили предварительное согласие вступить с ними в брак!
Племянницы быстро освоились при дворе и чувствовали себя там как рыба в воде. По мнению знатоков женской красоты, с этой точки зрения барышни были безнадежны: длинноголявые, костлявые, с тощими, смахивавшими на плети, руками, желтоватой кожей, большими ртами с тонкими губами, одним словом, если бы не красивые зубки (как уже упоминалось выше, немаловажное достоинство по тем временам!), они, несомненно, подпадали бы под разряд натуральных уродин. Черные глаза, в которых еще не зажегся огонек кокетства, придавали лицу в обрамлении густых смоляных локонов сходство с бессмысленным взглядом куклы и заработали им еще одно прозвище «черносливки». Полученное у лучших наставников светское воспитание (танцы, музыка, пение, рисование) не особенно выделяло их среди прочих юных девиц. Однако в 1654 году придворные сплетники стали замечать, как внезапно начала хорошеть и приобретать светский лоск Олимпия Манчини (1638–1708), вторая по старшинству из дочерей уже покойного к тому времени барона Микеле-Лоренцо Манчини. Король начал все больше и больше интересоваться ею, слишком часто приглашал танцевать, и вскоре девушка стала королевой всех придворных праздников. Время от времени Людовик уединялся с ней, и через некоторое время она появлялась на людях с растрепанными волосами, развязавшимися бантами на платье и загадочной улыбкой на устах. Это обеспокоило королеву-мать, которая не видела иного пути для Людовика, кроме как женитьбы на принцессе и поддержания высоконравственного поведения в семейной жизни, безупречного примера для придворных. Она призвала близких к ней религиозных деятелей молиться за то, чтобы отвратить короля от каких бы то ни было грешных помыслов.
Дело в том, что Людовику приспела пора вступить в брак, и у красивого молодого короля самой крупной страны Европы недостатка в кандидатках не было. О таком зяте мечтали низложенная королева Англии Генриетта, приходившаяся ему теткой, королева Португалии, герцогиня Савойская, также тетка жениха. Сама Анна Австрийская лелеяла заветный план о браке сына с испанской инфантой Марией-Терезией, дочерью ее родного брата, короля Филиппа IV и тетки Людовика, Елизаветы Французской. Хотя злые языки твердили, что Мазарини поставил целью посадить на трон Франции свою племянницу, первый министр и в мыслях ничего подобного не держал. Уже почти двадцать лет длилась война с Испанией: дело шло не только об укреплении южных границ Франции, но и о возврате провинций Фландрии и Брабанта, принадлежавших в ту пору испанской короне. Кардинал прилагал весь свой дипломатический талант на то, чтобы заключить мирный договор с Испанией, чрезвычайно могущественной страной, и упрочить этот союз путем брака Людовика с испанской инфантой. Увлечение короля Олимпией пришлось некстати, и дядя срочно начал подыскивать девушке мужа. Таковой немедленно нашелся в среде представителей Савойского дома, принцев Савой-Кариньяно; в феврале 1657 года состоялось венчание, и Олимпия в замужестве получила титул графини де Суассон. Была ли она любовницей короля, так и осталось покрыто мраком неизвестности, однако ее дерзкое поведение, о котором будет сказано в этом повествовании далее, дает повод предполагать, что у нее были весьма веские основания претендовать на особое отношение со стороны монарха. Людовик ХIV совершенно спокойно отреагировал на ее свадьбу; муж же Олимпии был разочарован тем, что благоволение короля к его жене оказалось менее значительным, чем он ожидал.
7
Впоследствии, когда принц де Конде был заключен в тюрьму, Шарлотта-Маргарита добровольно последовала за ним и в тюрьме родила двоих детей.
8
Джулио Мазарини был чисто гражданским лицом, офицером папской гвардии и дипломатом, в 1641 году в кардинальский сан его возвел благоволивший этому талантливому человеку кардинал Ришелье.