Хладные легионы

– Может, из Шактура? – попытался помочь кто-то.

– Они уже представлены при дворе, – возразил Хальд. – И вообще, если посланник проделал путь от Великого озера, с чего вдруг ему сейчас понадобился эскорт? Мы глубоко внутри имперской территории. По сравнению с восточными болотами, это парк развлечений.

– Тогда с юга?

Ньянар пожал плечами.

– Та же история. Любой, кто пришел из пустыни, должен был одолеть более труднопроходимую местность. Посланнику, который зашел так далеко, не требуется наша помощь на последнем отрезке пути.

– Если только он не в беде, – внезапно предположил Ханеш Галат.

Все уставились на надзирателя. Он покраснел, ошарашенный собственными словами не меньше остальных.

– Я хочу сказать, – продолжил Галат чуть увереннее, – что посланник и его спутники, возможно, проделали такой дальний путь, но испытали лишения и не могут идти дальше без нашей помощи. В этом случае Откровение обязывает нас отправиться навстречу.

Арчет осознала, что от удивления разинула рот. Откашлялась.

– Ну, в каком-то смысле, – проговорила она.

За столом воцарилось неловкое молчание. Это была инстинктивная реакция в вопросах, касающихся доктрины. Никто из людей, ценящих свое положение в обществе Ихельтета, никогда добровольно не подвергал сомнению догматы Откровения, особенно после того, как к ним воззвал уполномоченный надзиратель. Однако…

– Меня беспокоит, – осторожно сказал Хальд, – что это может быть уловкой. Или даже засадой. Кормчий сказал, что гонец ждет нас. Разве не так, моя госпожа?

– Будет ждать, – уточнила Арчет. – Да, верно.

Командир морской пехоты взмахнул рукой.

– Да. Будет ждать или уже ждет. Так или иначе, моя госпожа, как можно узнать об этом, не принимая в расчет колдовство?

– Мне неведомо, – призналась Арчет. – Высокий кирский – мягко говоря, сложный язык, а Кормчие нередко выражаются цветисто. Может, я просто не очень хорошо перевожу.

«Ага, Арчиди – и еще возможно, что это бред сивого ящера. Возможно, ты сказала людям ровно столько, сколько им положено знать, потому что иначе заручиться их поддержкой будет еще труднее. Возможно, есть детали и вопросы, которые им лучше оставить в покое, не в последнюю очередь ради того, чтобы ты сделала то же самое и сосредоточилась на блистательной новости, которую сообщил тебе Кормчий.

На этой, о да, блистательной новости…»

– Дочь Флараднама. – Напряженный голос Манатана звучал мрачно в прохладном воздухе отцовского кабинета. Тени на стенах, широкие лучи тускнеющего света из высоких окон, за которыми умирал день. – У меня послание для тебя.

– Какое еще послание? – Она все еще была невнимательна и думала лишь о том, как бы языком вытащить застрявший в зубах кусочек яблочной кожуры. Рассеяно окидывала комнату взглядом и, как всегда, задавалась вопросом, где именно в ней спрятан Кормчий. Ей так и не удалось выведать у Флараднама эту тайну.

– На мой взгляд, довольно важное. – Было невозможно понять, звучит ли в голосе Кормчего раздражение. – Раз посланник решил проделать этот путь, чтобы лично его тебе доставить. Итак, он будет здесь – в большей или меньшей степени. И… – Арчет послышались нотки скрытого веселья. – …он будет ждать тебя.

В углу комнаты зажегся красноватый огонек и развернулся в парящую карту. Арчет подошла, разглядела на ней Ан-Монал, конус вулкана и город на западном склоне. Дорогу к гавани, реку, огибающую вулкан и устремляющуюся на восток, в глубь империи. В той части вспыхнули желтые символы, чей смысл полукровка не поняла: они будто отметили дугообразный путь через пустыню и завершились пульсирующей отметкой в пятидесяти или шестидесяти милях вверх по течению.

– Вот здесь? – Она покачала головой. – Но тут ничего нет.

– Значит, тебе лучше поторопиться и забрать его оттуда, верно? А то еще проголодается.

Арчет провела рукой сквозь призрачный огонь, не в силах подавить дрожь изумления, которая возникала всякий раз, когда прикосновение не обжигало. Она выросла среди таких вещей, но если некоторые аспекты отцовского наследия сгладились благодаря использованию на протяжении многих лет, то другие по-прежнему вызывали потрясение, когда она с ними сталкивалась.

Полукровка инстинктивно потерла руку.

– И ты говоришь, что посланник явился ко мне?

– Можно сказать и так. В каком-то смысле он явился ко всей человеческой расе, считая несколько ответвлений, которые больше не могут восприниматься как люди в полном смысле слова. В эпоху перемен трудно подбирать нужные слова. Давай сойдемся на том, что родословная делает тебя лучшим претендентом на роль получателя послания.

Арчет шагнула прочь от ярко светящейся карты. В ней пробудилось беспокойство.

– И ты не можешь просто передать мне его сам?

– Увы, не могу.

Тревога ощущалась все сильнее, будто в животе у нее застряла плотно сжатая пружина. Кормчие нечасто признавали свои ограничения – как правило, они с мрачной самоуверенностью заявляли о собственном превосходстве, и даже когда Арчет казалось, что она обнаружила границу, которую они не способны преступить словом или делом, в ответ обычно звучала уклончивая тарабарщина того или иного рода.

– Не можешь или не хочешь?

– Что касается тебя, дочь Флараднама, я не вижу практической разницы между тем и другим.

– Серьезно? А как насчет того, что я не отправлюсь на встречу с посланником, так как думаю, что ты нечестен со мной?

– Ну, послание адресовано тебе. – Будто сам Ан-Монал пожал огромными каменными плечами. – Вот и решай сама.

Тишина собиралась, словно окутанная тьмой паутина в углах комнаты. Карта горела во мраке.

– Послушай, – наконец произнесла полукровка. – Там много сухих пустошей. Мы можем потратить много дней на поиски.

– Тебе будет дан знак, – лаконично ответил Кормчий. – Наставления ищи на востоке.

Слова прозвучали как легкая насмешка над текстом Откровения, и больше Манатан ничего полезного не сказал. Попытки выяснить что-то еще натолкнулись на мягкое предостережение: «Не трать время, дочь Флараднама». Арчет, которая уже видела такое поведение у Кормчих, сдалась, вышла во внутренний двор, хлопнув дверью, и отправилась седлать коня. До гавани было несколько часов езды, а она хотела успеть до темноты.

Но по пути вниз, устало покачиваясь в седле, она опять почувствовала странное ощущение в животе, которое приняла за тревогу, и поняла, что ошиблась. Поняла, что это чувство согрело ее, распространилось по всему телу, и теперь кровь взволнованно и ритмично пульсировала в жилах, а в груди нарастало нетерпение, от которого перехватывало дыхание.

Она цокнула языком, побуждая коня пойти рысью.

– Может, это и ошибка перевода, – сказал Лал Ньянар, – но мы ждем сигнала, обещанного Кормчим, а его нет и нет. Одно это должно заставить задуматься.

– Именно этим мы заняты, – Арчет взмахнула рукой, указывая на железную набережную за окном и мерцающие на причале костры. Нетерпение в ней бурлило – пришло время закругляться. – Никто не говорит, чтобы мы снялись с лагеря и отправились вверх по реке прямо сейчас. Утро наступит достаточно скоро, однако еще осталось время составить разумный план.

– Если…

– Взять, к примеру, карты, – Арчет плавно перебила Ньянара, не дожидаясь, пока он перейдет к действительно серьезным возражениям. – Я отлично понимаю, капитан, ваше беспокойство по поводу нашей способности безопасно перемещаться в верховьях реки в это время года. Но разве мы не располагаем картами для такого случая?

Капитан заметно рассердился.

– У меня нет опасений по поводу навигации, моя госпожа, но…

– Отлично. Значит, сосредоточимся на подходящих для высадки местах вдоль южного берега в районе, указанном Манатаном. Я могу отдать это дело в ваши умелые руки?

Она позволила тишине довершить начатое. Ньянар окинул собравшихся взглядом, ища поддержки, затем сдался. Даже Хальд не собирался прямо возражать советнице императора, которая явно приняла решение.