Политика как призвание и профессия

Разумеется, это, в свою очередь, может быть лишь частью более обширного рассуждения, потому что трактовка полезного и желание полезного далеко не самоочевидны и различны для разных эпох и культур. Вебер хорошо знает об этом, весь проект «Протестантской этики» вырастает как раз из поисков ответа на вопрос о том, как связать смысл хозяйственного действования с потребностью избежать наибольшего зла, смерти. Если каждое действие (единичный акт, как сказал бы через тридцать лет Т. Парсонс) является средством для достижения цели, которая может быть полезна для достижения следующей (например). Что, в принципе, именно хозяйствование могло бы иметь отношение к главной цели, то есть именно в успешном хозяйствовании заключен главный ответ на вопрос о высшем благе, – это именно тот результат, который мог бы удовлетворить Вебера на более раннем этапе его творчества. Однако «Основные социологические понятия», как мы видим, предполагают такой ответ лишь в качестве одного из возможных. Они недаром кончаются не понятием государства, а понятием иерократического союза.

Государство способно силой навязать порядок, при этом основные характеристики порядка не так важны, как средство – легитимное насилие. Насилие означает преодоление сопротивления. Чужая воля должна быть сломлена, но сломлена именно как воля, то есть подчинена, перенаправлена. Те, кто действуют, подчиняясь, в силу дисциплины и признания господства легитимным, не утратили способность к действию, к постановке цели и выбору средств. Но цель они ставят в соответствии с подчинением господствующему, и надежность этого господства (то есть шансы на то, что действующий не изменится, не перестанет подчиняться) называется порядком. Если бы порядок был обеспечен только грубой силой, он мог бы быть нарушен, скажем ответной силой, но он обеспечивается также верой в легитимность. Легитимность означает укоренение порядка в чем-то высшем, чем голая фактичность приказа, изменение временного горизонта подчинения по сравнению с тем, который может быть обеспечен грубым превосходством силы. Именно поэтому, подобно тому, как Вебер отделяет хозяйственно ориентированное действование от хозяйственного, он отделяет политически ориентированное действование от политического. Разные союзы (а союз – это способ организации действований) могут пользоваться насилием, но оно не будет легитимным; могут они и стремиться к тому, чтобы воздействовать на руководство политического союза, на организацию порядка, на исполнение власти. Но политическим в точном смысле является то, что связано именно с порядком, постоянным легитимным порядком государства.

Итак, от действования Вебер переходит к социальному действованию, от него – к отношению, далее к закрытым отношениям, к отношениям по типу союзов, к союзам, в которых обеспечивается и которые основаны на господстве, далее к легитимному господству и легитимному насилию, монополию на которое имеют союзы на определенной территории. Они эту монополию могут потерять, средства господства могут быть экспроприированы, господство реорганизовано, но все равно порядок – порядок законного государства – должен быть. От категории действования путь к категориям союза, господства и государства не так уж долог, но это совершенно иной путь, чем тот, который проложен в экономической социологии Вебера.

Вопрос все же остается открытым: как быть с насилием. Голый порядок и грубое насилие вряд ли будут считаться легитимными как таковые. Вот почему под конец главы Вебер вводит понятие иерократического союза, власть которого над людьми не насильственная, а «психическая». Он распределяет блага спасения. Казалось бы, это дополнение или альтернатива государству. Но Вебер осторожен: лишь церковь является учреждением, рационально, как «учреждение спасения», и монопольно иерократически господствующим, скорее всего, хотя и не обязательно, господствующим над людьми на определенной территории. Обязательно ли блага спасения находятся у церкви? Обязательно ли речь идет лишь о спасении в христианском смысле? Обязательно ли «психическое господство» связано с религиозным – как бы оно ни понималось – спасением? На все эти вопросы ответ у Вебера отрицательный, и понятно, что социологии религии здесь не хватает так же, как и социологии политики (отчего, собственно, желание представить соответствующие главы «Хозяйства и общества» как развернутый ответ на эти вопросы всегда казалось столь естественным). Но «Политика как профессия» отчасти отвечает на эти вопросы.

В идее широкой демократической поддержки призванного политика, в идее харизмы как того качества, которое делает востребованной и возможной такую поддержку, мы видим прямое высказывание политико-социологического толка, в отличие от экономико-социологического. У порядка, у государственной бюрократической машины, у насилия есть не просто фактические средства обеспечить уважение к порядку, но также и некоторая собственная смысловая составляющая. Харизма в религиозном смысле открывала пути к трансцендентному, это была способность (благодатный дар) истолковать и научить правильному пути к спасению. Харизма в политическом смысле означала дар и способность сделать, так сказать, имманентное трансцендентным. Соединение волений действующих – обычная тема политической философии – истолковывается как поддержка призванного политика, имеющая иной характер и иные следствия, чем то, что может быть получено путем простого сложения. Суверен Гоббса, общая воля Руссо – это предшественники веберовской харизмы как политической категории, которая, заметим, при этом истолковывается, с одной стороны, вполне эмпирически, как реальная вера, реальная надежда на спасителя-политика, а с другой – отчетливо отсылает к религиозной тематике, ибо связывает посюстороннее поведение не с моментальной хозяйственной потребностью, но с благами (политико-героически) понимаемого спасения. Почему вообще из массовой поддержки – тем более, если она выражена в таком феномене, как поведение избирателей, – может родиться понимание достоинств политика, которые напоминают о феноменах совершенно иного типа (религиозных) и других эпох (далеко отстоящих от модерна с его секуляризацией, превращением религиозного в светское)? – Эти вопросы разрабатываются уже после Вебера, но то, что ставятся они до сих пор, говорит не столько о неудовлетворительном характере предложенных им решений, сколько о том, что его социология радикальным образом поменяла всю рамку мышления о политическом, отчего важнейшие связи с традицией европейской мысли стали невидимыми для неискушенного взгляда. Реконструкция веберовской мысли именно в этом роде, то есть понимание Вебера не только как великого новатора, но и как наследника, продолжателя, является трудным, увлекательным и, возможно, в научном отношении очень продуктивным делом.

Макс Вебер. Политика как призвание и профессия

Сборник

Политика как призвание и профессия

В соответствии с вашим пожеланием я должен сделать доклад, который, однако, непременно разочарует вас в нескольких отношениях. От разговора о политике как призвании и профессии вы непроизвольно будете ожидать высказываний и оценок по злободневным вопросам. Но об этом мы скажем лишь под конец, чисто формально, в связи с определенными вопросами, относящимися к значению политической деятельности во всем ведении жизни (Lebensfuhrung). Из сегодняшнего доклада как раз должны быть исключены все вопросы, относящиеся к тому, какую политику следует проводить, какое, таким образом, содержание следует придавать своей политической деятельности. Ибо они не имеют никакого отношения к общему вопросу: что есть и что может означать политика как призвание и профессия? Итак, к делу!

Что мы понимаем под политикой? Это понятие имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству. Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза во время забастовки; можно говорить о школьной политике городской или сельской общины, о политике правления, руководящего корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем. Конечно, сейчас мы не берем столь широкое понятие за основу наших рассуждений. Мы намереваемся в данном случае говорить только о руководстве или оказании влияния на руководство политическим союзом, то есть в наши дни – государством.