Омерта

Её флирт мне противен.

Слова и предложение – скучны. Даже бровью не веду, ощущая в груди леденящую пустоту.

Я давно пресыщен красотой женских тел, которые «копируются» у одного нью-йоркского хирурга. Все они – одноразовый пластик, фальшивка. А то настоящее, что было моим и помогло познать абсолютную любовь и счастье, уничтожено.

Ванессу я не верну с того света. Не верну… ни её, ни свою мать, ни другую жизнь и судьбу, которая могла бы у меня быть.

И я не хочу думать о Несс, потому что мои мысли, возвращение в воспоминания ничего не изменят. В них нет никакого смысла.

Она мертва и часть меня навсегда умерла вместе с ней. Самая человечная часть, пожалуй.

– Какая ты грязная девочка, – снисходительным жестом убираю цепкие пальчики Пэм подальше от себя. Обхватив её впалые скулы большим и указательным пальцами, выдыхаю сквозь сжатые зубы:

– Может, хватит цепляться за меня? Ты все-таки помолвлена, – небрежно отпускаю, многозначительным взглядом выстраивая непробиваемую стену между нами. Девушка отвечает мне оскорбленным взором и манерно поджимает накачанные губки.

У нас нет кровного родства и, разумеется, мы трахались. Чувств во мне наше совокупление никогда не вызывало, в отличие от Памеллы.

Она подсела.

С первого раза.

Хотя старается не подавать виду и «липнет» лишь изредка. Соблазняет меня, наивно полагая, что качественным сексом можно привязать к себе мужчину. Фатальная ошибка всех женщин состоит именно в этом, хотя на самом деле, для нас, в большинстве случаев, секс – это способ сбросить напряжение в паху, получить удовольствие, разрядку, а вот для них… это способ ощутить себя нужными, любимыми. И привязываются после секса к нам именно женщины, а не наоборот.

Хотя я искренне не понимаю, что с психикой у этих девиц, которые после одного раза со мной жаждут добавки.

Мне чужда забота, нежность, и внимание к партнерше.

Я беру этих легкодоступных крошек жестко, не задумываясь об их чувствах и не церемонясь с потаскухами. Абсолютно эгоистично я думаю только о своем удовольствии, прекрасно понимая, что они текут от одних лишь легких моих касаний. И это не нарциссизм, а, к сожалению, факт. Я упиваюсь властью, когда до красноты на коже сжимаю дрожащие и трепещущие тела, полностью признающие мое господство.

Жестко, грязно, больно. С продажными суками, что окружают меня, иначе невозможно. Большего они не заслуживают.

Есть, конечно, особенные женщины. Они попадаются мне чертовски редко, так как я не часто бываю в местах их обитания. Они вращаются в другом, мирном и спокойном (как им кажется) мире.

Музы и феи, которые наполняют что-то внутри… от продажных шлюх и эскортниц, каких в моем окружении много, их отличает одно: они – настоящие.

И эти женщины все равно, что редкие алмазы, спрятанные в недрах грязных горных пород. Нужно хорошо поискать… или случайно наткнуться, обратить внимание, заметив их внутренний блеск и сияние.

Я давно оставил Пэм позади и, минуя собравшихся в круги по сплетням и интересам гостей, поднимаюсь на второй этаж, где меня уже ждет Рик.

Здесь я смогу остаться незамеченным до операции, которая начнется именно тогда, когда подчиненные и кандидаты на вступление в клан, вычислят дочь Ди Карло – Аннету Ди Карло и получат её в наше распоряжение.

– Ещё не нашли? – сухо интересуюсь я у Риккардо, который уже занял свою позицию на балконе большого зала в особняке, возвышаясь над всем этим лицемерным стадом.

– Нет, сэр. Все в масках и найти объект сразу весьма затруднительно. Думаю, на поиск уйдет максимум час.

– Тридцать минут. Передай всем, что у них тридцать минут, – вкрадчивым тоном отдаю приказ Рику, и слышу, как легкая фоновая музыка на маскараде сменяется напряженными аккордами электронного органа. Поворачиваюсь корпусом к сцене, обращая внимание на то, что в шумном пространстве стало подозрительно тихо, светский базар вдруг резко прекратился, а взгляды всех рафинированных снобов вдруг устремились к эпицентру зала.

Сначала я услышал мелодичное, нежное, терпкое, чувственное сопрано. Голос, созданный для колыбельных, звучащий с легким волнением и надрывом… в горле за мгновение развернулась пустыня, а язык прилип к небу. Я думаю, все присутствующие в этом зале испытали сейчас примерно тоже самое, черт возьми.

Никогда не отличался сентиментальностью. Искусству не дано дотронуться до моего сердца… я так думал.

До этой секунды.

А потом я вижу исполнительницу, обладательницу уникального голоса. Девушка поет на итальянском, разумеется, я не мог не обратить внимание на свой второй родной язык, и даже прощаю ей грубые ошибки в произношении, поддавшись очарованию её голоса.

Слово «муза» беспощадно пульсирует где-то в глубинах сознания, заставляя меня инстинктивно и жестко сжать кистями рук балконную перекладину, и выйти из тени, с целью лучше рассмотреть девушку.

То, что я вижу, действует на меня, как гребаный удар под дых.

Удар резкий, мощный, накрывающий внезапной снежной лавиной, взрывающий внутри спектр эмоций, каких я не испытывал очень давно.

Удар, который парализует каждую клеточку тела, оставляя в движении лишь сердце, которое наоборот спешит обернуться бомбой в груди.

Я не знаю, красива ли эта девушка, поскольку её лицо почти полностью скрывает маска, но в остальном её образ – это точное попадание в воспламеняющие мое нутро триггеры.

Она вся – сплошной триггер для моих инстинктов.

И мне не нужно разглядывать её ближе, не нужно знать, какая она, чтобы всей кожей ощутить притяжение, манящее к загадочной певице.

Есть в ней что-то до боли знакомое. Зыбкое, призрачное, легкое… едва уловимое, словно постоянно ускользающий свет.

Такая изящная и тонкая статуэтка. Она поет, скованным движением пытаясь расставить в сторону руки, упакованные в длинные серебристые перчатки. Словно птица в клетке, которая не может полностью расправить свои крылья.

Мой взгляд медленно скользит по её бледной коже с розовым подтоном, наверняка тонкой и чертовски чувствительной к прикосновениям.

Выпирающие ключицы и длинная шее, какие я видел лишь у грациозных танцовщиц. Шелк темно-синего платья плотно облегает её хрупкую фигурку, от которой чертовски трудно оторвать взор, особенно когда она тоже поднимает на меня глаза и слегка вздрагивает, рождая во мне острое желание улыбнуться девушке, а после её непревзойденного выступления подойти к ней и увести куда-нибудь в уединенное место.

Удивительно, но эта маленькая не отводит взгляд и умудряется продолжать петь.

А что? Почему бы нам не познакомиться? С удовольствием закручу интрижку на одну ночь. Певиц у меня ещё не было. Хотя не думаю, что её талант нам пригодится. Но вот сам голос у неё что надо и, мне кажется, я могу в красках представить, как сладко она способна стонать и говорить с соблазнительным придыханием.

Совсем юная девочка, но уже можно. Её возраст выдает абсолютно все: осанка, гладкая шея, движения рук. Естественная робость, не присущая женщинам. Невинность и чистота, от которой у меня схватывает дыхание. Почему, бл*дь?

Ответ прост. Глубоко копать в себе не нужно.

В моей жизни так много жестокости, грязи, крови, потерь и падений в кромешную тьму, в бездну, что было бы странно, если б я не обратил внимания на то, что излучает свет. Знакомый мне свет, но все же другой, отличающийся от того, к которому я прикоснулся.

Все до банального просто: мы все, даже такие прожженные моральные уроды и беспринципные ублюдки, как я, ищем свет.

Черт, какого хрена я посвятил ей столь долгий внутренний монолог? Какого черта она завладела моим вниманием.

Не имеет значения. Я хочу её.

Не Памеллу, не любую другую в этом зале, что легко примет мое предложение после рабочего дня.

Хочу эту юную красавицу, лет на десять меня младше.

Возможно, глупую и наивную, но от этого не менее сладкую и манящую.