Страница 357 из 358
— Гэгэ, чем мы только с тобой не занимались, а ты всё смущаешься?
Лань Ванцзи, не в силах ничего предпринять, мягко покачал головой и тихо произнёс:
— Отпусти меня, тебе нужно вымыться.
Вэй Усянь уже захотел спать и будто сквозь сон проговорил:
— Не буду мыться, завтра помоюсь. Сегодня я до смерти устал.
Лань Ванцзи тронул поцелуем его лоб.
— Нужно вымыться. Побереги себя от недомоганий.
Вэй Усянь сделался таким сонным, что не мог больше удержать Лань Ванцзи, поэтому наконец мягко опустил руки и ноги. Лань Ванцзи встал с кровати и первым делом поднял одеяло, которое они сбросили на пол, и плотно укрыл им абсолютно голого Вэй Усяня, затем собрал разбросанную одежду и повесил на ширму одну деталь за другой. Набросил одеяния на себя, быстро привёл их в положенный вид и вышел за порог, чтобы приготовить всё для омовения.
Спустя четверть часа он поднял на руки почти уснувшего Вэй Усяня и опустил его в бочку, которую поставил рядом со своим письменным столом. Вэй Усянь немного отмок и снова ощутил прилив бодрости. Похлопав по краю деревянной бочки, он спросил:
— Не составишь мне компанию? Ханьгуан-цзюнь!
— Чуть позже.
— Почему это чуть позже? Давай сейчас!
Лань Ванцзи бросил на него взгляд, будто задумавшись о чём-то. Спустя пару мгновений он сказал:
— Прошло четыре дня с тех пор, как мы вернулись. В цзинши сломано четыре бочки.
Его взгляд заставил Вэй Усяня почувствовать себя так, будто он должен оправдаться:
— Не я виноват в том, что бочка сломалась в прошлый раз.
Лань Ванцзи положил коробочку с мыльным корнем поближе, чтобы Вэй Усянь мог дотянуться, и спокойно произнёс:
— Это я виноват.
Вэй Усянь полил на шею пригоршню воды, которая потоками стекла по красным следам поцелуев, что от омовения становились ярче и притягательнее.
— Ага. И в позапрошлый раз я тоже ни при чём. По правде, если рассуждать логически, каждый раз это ведь ты их разбиваешь. С самого первого раза ты так и не изменил дурной привычке.
Лань Ванцзи поднялся и вышел, а когда вернулся, поставил возле руки Вэй Усяня сосуд Улыбки Императора, затем снова сел за письменный стол и произнёс:
— Да.
Стоило Вэй Усяню вытянуть руку чуть дальше, и он сможет пощекотать Лань Ванцзи по подбородку. Что он в действительности и сделал. Лань Ванцзи взял несколько сплошь исписанных листов бумаги и начал читать, попутно делая краткие критические замечания. Вэй Усянь, отмокая в воде, открыл сосуд с вином, сделал глоток, запрокинув голову, и между прочим спросил:
— Что ты читаешь?
— Записи о ночной охоте.
— Те, что ребятня написала? Но ведь в твои обязанности не входит проверка их записей, разве нет? Помнится, этим занимается твой дядя.
— Дяде недосуг. Иногда я помогаю.
Наверное, Лань Цижэнь занимался другими более важными делами и временно передал эту обязанность Лань Ванцзи. Вэй Усянь вытянул руку и взял пару листов. Просмотрев их, он произнёс:
— Твой дядя… на два абзаца строк всегда расписывал примерно пару сотен иероглифов замечаний, а в конце ещё подводил итог на тысячу. Я даже не представляю, где он брал столько времени, чтобы писать всю эту критику. А твои комментарии в самом деле очень краткие.
— Разве краткость — это плохо?
— Хорошо! Лаконично и ясно.
Лань Ванцзи делал краткие заметки вовсе не потому, что выполнял работу недобросовестно или хотел сэкономить бумагу. Даже в самой простой работе он не допускал ни капли небрежности. Всё дело в привычном поведении: не важно, в речи ли, на письме ли, для него каждое слово, каждая капля туши — на вес золота, излишнее многословие не в его характере. Вэй Усянь погрузился с головой под воду, через какое-то время вынырнул, одной рукой схватил мыльный корень и принялся втирать в мокрые волосы, а другой — снова взял со стола листы с записями, быстро просмотрел и вдруг прыснул, не в силах сдержать смех:
— Кто это написал? Так много ошибок, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… Так и знал, что это Цзинъи. Ты поставил ему И (3).
— Да.
— Из всей огромной стопки я увидел И только у него. Бедняжечка.
— Слишком много ошибок и пространных описаний.
— Что ему грозит за такую оценку?
— Ничего. Перепишет заново.
— Он должен благодарить тебя за это, всё же такое наказание намного лучше, чем переписывать в стойке на руках.
Лань Ванцзи молча собрал все записи учеников, которые Вэй Усянь разбросал как попало, аккуратно упорядочил и сложил рядом ровной
стопкой. От созерцания его действий уголки губ Вэй Усяня сами по себе загнулись вверх.
— Что ты поставил Сычжую? — спросил он.
Лань Ванцзи вытянул из стопки два листа и протянул ему:
— Высшую оценку.
Вэй Усянь взял записи Лань Сычжуя, просмотрел их и заключил:
— Иероглифы написаны очень аккуратно.
— Изложение упорядоченное и детальное, чётко прослеживается нить повествования, всё сказанное — по существу, точно подмечено главное.
Вэй Усянь пролистал стопку в руках, затем обратил взгляд на ту, что ещё осталась на столе, и спросил:
— И ты будешь всё это проверять? Может, я помогу тебе с какой-то частью?
— Хорошо.
— Если увижу ошибку, просто выделить её и написать замечание, верно?
Он дотянулся и взял со стола б́ольшую половину записей. Лань Ванцзи хотел забрать стопку назад, но Вэй Усянь потянул на себя:
— Что ты делаешь?
— Слишком много. Ты не закончил омовение.
Вэй Усянь опять приложился к сосуду Улыбки Императора, затем схватил кисть и ответил:
— Я же как раз омываюсь. Всё равно мне больше нечем заняться, а читать записи и сочинения детворы оказалось до странного увлекательно.
— После омовения нужно идти спать.
Вэй Усянь без зазрения совести соврал:
— Посмотри, разве я похож на того, кто сейчас уснёт? Я чувствую в себе достаточно сил даже на то, чтобы ещё пару раз возлечь с тобой.
Опираясь на край бочки, он принялся внимательно просматривать записи, время от времени дотягиваясь локтем до письменного стола, чтобы что-то написать. Во взгляде Лань Ванцзи, наблюдающего за ним, отражались отблески лампы и, кажется, плясали тёплые, уютные искорки.
Несмотря на громкие слова, сказанные Вэй Усянем ранее, что он может возлечь ещё пару раз и тому подобное, всё же после целого дня, проведённого в суматошной беготне по горам с толпой юных заклинателей, а затем половины ночи в постельных игрищах, да прибавить к этому кипу проверенных записей, даже если не захочешь устать, ничего не выйдет. Вэй Усянь добросовестно, но с огромным трудом закончил вносить правки в свою половину сочинений, бросил стопку на стол и сполз обратно в воду. Лань Ванцзи отреагировал мгновенно — быстро, но мягко поднял его из бочки, вытер насухо и отнёс на руках на кровать.
Затем быстро омылся сам, забрался на постель и прижал Вэй Усяня к своей груди. Тот снова ненадолго проснулся и сонно пробормотал, уткнувшись в его ключицу:
— Ваши юные заклинатели пишут неплохие сочинения, только вот на ночной охоте показывают себя чуть-чуть похуже.
— Мгм.
— Но это не страшно… Я в ускоренном порядке восполню этот пробел в их обучении, пока нахожусь в Облачных Глубинах. Завтра… опять возьму их в горы, нападём на гнездо шаньсяо.
Одноногие горные монстры шаньсяо обладали недюжинной силой, тела их покрывала чёрная шерсть, а людей они пожирали в один присест. Но другой бы на месте Лань Ванцзи, послушав Вэй Усяня, решил, что он собирается взять кучку малышни, шмыгающей носом, и залезть на крышу разорять птичьи гнёзда.
Уголки губ Лань Ванцзи едва заметно дрогнули, будто вот-вот потянутся вверх.
— Сегодня тоже охотились на шаньсяо?
Вэй Усянь ответил:
— Ага. Поэтому я и говорю, что им ещё тренироваться и тренироваться. Ведь у шаньсяо всего одна нога. А если они одноногого не могут перегнать, что уж говорить о четвероногих ящерицах, восьминогих пауках, сколопендрах с парой сотен лапок? Если им попадутся такие, что же, придётся сразу лечь и дожидаться смерти?.. О, кстати, Ханьгуан-цзюнь, я истратил все деньги, пожалуй мне ещё немного, а?