Подмастерье. Порученец

— Как ты? — каркнул он.

Я отпрянул и сосредоточился на вершине горы. Попроси меня вообразить гору-совершенство, получилась бы вот такая: громадные гранитные отроги взмывают к высоким пикам и скалам, водопады пенятся прозрачной водой, валуны размером с дома, изощренно иззубренная снеговая линия. Имелась там даже пещера: безукоризненно круглое отверстие, ведшее в темнейшее нутро. У входа сидел бурый медведь, чесал себе задней лапой косматое брюхо. Медведь посмотрел на меня, но не заговорил: он был поглощен своим занятием. Я наблюдал, как его лапа движется вверх-вниз поверх одного и того же места — и видел обширное плоское тело блохи у него в меху — она сосала медвежью кровь. Блоха ненадолго втянула челюсти, повернулась ко мне и накренила дружелюбные усики в мою сторону.

— Мило здесь, правда? — прострекотала она.

Я сдал назад и окинул взглядом водопад — вниз вдоль горной стенки, где каскад превращался в стремнину, а стремнина далее — в реку. Вода пробивала себе путь по ущельям, мягко бежала по долинам и наконец лениво извивалась по травянистой равнине, на которой мы стояли. Стаи ярких цветных рыбок плавали в чистых глубинах, снуя туда и сюда, словно подчиняясь неслышным веленьям. Все они разом повели рыбьими глазами на меня и захлопали плавниками в полном согласии.

— Рады, что ты справился! — забулькали они.

Я не знал, куда еще смотреть. Всюду были эти созданья, всех форм и размеров, и все желали представиться. Но хотя бы блуждавшие трупы готовы были мной пренебречь… Все, кроме одного, который на моих глазах легко бежал к нам через поле. На нем была ярко-желтая рубашка и шейный платок в турецких огурцах, кремовые штаны и желтые же туфли. Он перескочил реку, заскакал вверх по склону и крепко пожал всем нам руки.

— Привет, как вы? — спросил он. — Мило здесь, правда? Рад, что вы справились!

Копна седых волос, зачесанных на лысевшую бурую макушку. Губы, как у земноводного, нос картошкой, глаза маньяка.

— У меня три трупца, готовых к Воссоединению, — сухо произнес Глад.

— Разумеется! — воскликнул местный, а затем продолжил вещать мертвецам: — Недолго осталось. Небось ждете не дождетесь. Воссоединение совершенно чудесно, гарантирую, ничего подобного вам испытывать не приходилось. И у нас для вас милейшие комнаты. — Он с бешеным воодушевлением хлопнул в ладоши и извлек из кармана штанов считыватель штрих-кодов. — Так, поскольку я здесь Страж, мне нужно уточнить пару мелочей — если вас не затруднит…

Он учтиво поклонился спесивому трупу и осмотрел его бляху, возбужденно бормоча и одобрительно кивая. Следом подошел к мускулистому — и тут лицо Стража озарилось восторгом.

— Аттила? Ждал вас много лет! Где же вы были?

— Задержался, — ответил мертвец. — Сам знаешь, как это.

— Само собой… Как прочие гунны?

— В основном умерли.

— Какая жалость.

Аттила пожал плечами.

— Так все устроено.

— И все равно жалко. Они были среди наших лучших поставщиков.

Он похлопал мертвеца по плечу и приблизился к следующему — к женщине с изуродованным лицом. Отсканировал ее, покачал головой, попробовал еще раз. Все еще не удовлетворившись, попробовал в третий раз. Нахмурился.

— Ох ты, — сказал он и поцокал языком. — Ох ты, ну нет… Нет-нет-нет.

— Что такое? — спросил Глад.

— У этого трупца категорически не тот номер. У нее девятизначный, а нам полагаются только семизначные. Это тяжкое нарушение протокола.

— У вас тут навалом места. Можно же закрыть глаза на ошибку?

— Разумеется, нет! И во что это выльется? У нас тут попрут волны иммигрантов из Центрального и Нижнего хранилищ, до смерти желающих сюда попасть. И что об этом скажут Девять чинов?

— С ней не будет хлопот. Она встроится.

— Нет. Правила есть правила. Вам придется забрать ее с собой.

— Может она хотя бы побыть здесь, пока мы не приведем следующих?

Страж покачал головой.

— Сажайте ее в лифт.

Глад вздохнул и тронул пальцами-палочками руку исполосованной женщины.

— Простите. Вам сегодня придется вернуться в Агентство.

— Не беда. Мне там нравится. Со мной там никто не разговаривает.

Он проводил ее к лифту — к паре толстых металлических дверей, очевидно, висевших в воздухе. При их приближении они открылись и явили сияющую кабину. Глад сказал трупу пару слов, я не расслышал, после чего ввел ее внутрь. Двери закрылись, Глад неспешно вернулся.

— Ладно, — сказал он. — Двое на Воссоединение.

— Вашему ходячему придется остаться здесь, — заявил Страж. Затем — мне: — Ничего личного. Инструкция 842а постановляет, что все полуживцы обязаны ждать за Внешним периметром. Прошу вас не пытаться нарушить это правило. За непослушание у нас суровейшие кары. — Он благостно улыбнулся.

— Куда вы? — спросил я.

Он указал на зеленый холм вдали, с огороженным садом на вершине. Поначалу я не обратил на него внимания как на непримечательный, а теперь разглядел пристальнее. Единственный зримый вход — кованые железные ворота, жемчужно-белые, с несколькими пятнышками ржи и мелкими огрехами покраски. Сама стена была футов пятьдесят в высоту, из красновато-бурого кирпича, казавшегося очень старым и побитым погодой. В цементе виднелись сотни трещин, в одной полз черный жучок. Он осознал мое внимание, повернул ко мне дружелюбные усики и распахнул мандибулы, но я отвел взгляд прежде, чем он успел заговорить. Уставился в просветы в воротах. Увиденное поразило меня.

Внутри огороженного пространства виднелась далекая горная гряда с пенным водопадом, ниспадавшим в реку, река вилась по ущельям и долинам к зеленому полю, а поле взбегало на холм, на вершине которого высилась стена, и единственные ворота в ней были из кованого железа.

В просветах тех ворот я увидел горную гряду и водопад, реку и зеленый холм, и еще одну стену, и еще одни ворота.

— Как вам нравится? — спросил Страж.

— Пытаюсь уложить в голове.

Страж довольно просиял.

— Замечательно вот что: у вас это никак не получится. Тот сад за стеной — лишь первый в бесконечном множестве. Чем дальше двигаетесь, тем их больше… Ну не восхитительно ли?

— Нам пора, — сказал Глад.

Они повели двоих мертвецов вверх по склону холма. Я остался ждать. Я отчасти сожалел, что не пребуду здесь вечно, но чему-то во мне эта мысль показалась совершенно дурацкой. Во-первых, я не был мертв, и потому к этому миру отношения не имел. Во-вторых, вопреки своей поверхностной привлекательности, — и в отличие от дерева, где я оставил голову без тела, — это место не тянуло меня к себе силой.

Я уселся на траву, не обращая внимания на сотни пронзительных голосов, приветствовавших меня задорными «здрасьте». Попытался осмыслить наличный выбор, но мозг сделался как густой суп. Смерть сказал: он сожалеет о том, что со мной произойдет; Глад уверил меня, что я буду невредим. Я только что выслушал троих мертвецов, рассказавших о своих талисманах всей жизни: о деньгах, власти и радугах. Но что мне от них проку? Деньги меня не интересовали. Мысль обладать или пользоваться ими, или тратить их, или вообще как-то распоряжаться не будоражила во мне ни единого атома. Власть тоже не завораживала. А радуги… Поначалу эта мысль виделась многообещающей, но при более пристальном рассмотрении оказалась такой же безнадежной. Если буквально, радуги — прекрасное явление, от которого кровь моя по временам текла менее вяло, с чуть большим жаром; если же толковать символически, радуга запросто могла быть воплощением моей конечной цели, но никак не приближала к открытию, что же это за цель. А поскольку голова без тела сказала, что цели я так и не достигну… Быть может, все же вернусь в гроб.

Я достал из кармана куртки мобильный телефон. Лишь одно существо могло ответить на все мои вопросы. Я нажал на кнопку со значком семиокого агнца.

На сей раз гудки были вполне отчетливыми. Сердце у меня прекратило биться. Какой вопрос задать первым? Готов ли я и впрямь услышать ответы? Вынесу ли я не услышать их? Сомнения всплывали и всплывали, но их перебил все тот же ласковый голос из лифта, на другом конце линии. Я задержал дыхание. Вот оно. Тот самый миг.