Владеющий словом

Когда пришёл в себя, вокруг столпились люди, все спрашивали, что случилось лишь один старичок поднял письмо, пробежав взглядом по открытом тексту, грустно улыбнулся и отдал мне.

Я забрал конверт, принёс домой и кинул в стол, туда же ушли все рукописи, а затем и ноутбук. Стол был закрыт на ключ.

Я всегда работал над книгой в определённое время, вечером. В такие моменты Диана не могла меня никуда вытащить, это становилось одной из тем нашей ссоры. В этот вечер я был разбит, садится за работу больше не хотелось, я накинул куртку, взял телефон и вышел из комнаты. Путь мой вёл в торговый центр, пробежавшись по заголовкам киноновинок выбрал самую красочную и вошёл в слабо освещённый зал с мягкими красными сидениями.

В зале я был одним из первых, сел в конце, откинулся на спинку и уставился в потолок. По доносившимся звукам было понятно, что зал наполняется людьми. Кто-то был один, кто-то в компании, а кто-то, как и я, по ошибке. Стало невыносимо тошно, я решил уйти. Меня остановил знакомый смех, я мог узнать его из сотни, смеялась Диана.

Взгляд забегал по рядам, я тщетно пытался найти знакомую макушку, смех раздавался снова и снова, будто дразня меня. Я привстал, Дианы нигде не было, показалось, что я схожу с ума, пока из коридора ведущего из зала не вышла знакомая пара силуэтов, Олег с Дианой.

Она весело смеялась, опираясь на его локоть, он галантно пропустил её вперёд к месту, они сели, а этот урод положил руку на сидения, как бы невзначай обнимая её. Я ждал момента, когда она громко скажет ему, чтобы он убирал свою граблю, что у неё есть парень, что это ошибка. Готовый сорваться с места, я так и не сел, рассматривая происходящее ниже. Но это не Дисней, это реальность.

Диана прильнула к нему, так ласково и по кошачьи, он поцеловал её, снова раздался хрустальный смех, только теперь это был бьющийся хрусталь моей души. Я не обращал внимания на фильм, я смотрел на свою девушку, смотрел больше двух часов, что-то решая для себя, там внутри. Было больно, я ходил по обломках хрусталя босиком, ходил кругами.

Наверное, если бы не прочитанные книги, написанное за годы, я бы кинулся к ним, набил лицо Олегу, обозвал Диану, но этого не случилось. Мои эмоции атрофировались, в груди повеяло холодом. Фильм не досмотрел, выше на двадцати минут раньше, аккуратно, стараясь не поворачиваться к ним лицом.

Я никогда не пил, старался обходить тему алкоголя, не омрачать свою жизнь этой зависимостью. Теперь всё перевернулось с ног на голову, мир в котором я жил больше не станет прежним, бутылка водки отправилась в корзину, закуска нашлась недалеко, пачка колбасного ассорти, пачка сигарет, во все тяжкие.

На кассе у меня не прошла оплата, не хватало денег на карте. Легко отложил закуску, протягивая продавщице лишь бутылку и пачку сигарет, терминал выплёвывает чек, иду домой.

Стоит говорить, что я не пошёл на учёбу на следующий день?

Я пребывал в смятении, слава господу, что в комнате кроме меня никого не было. Заселение должно было быть только следующей осенью, а так как я решил заселится в середине учебного года, всё было занято, администрация расконсервировала ещё одну комнату, я оказался в ней один. Это здорово помогало, когда я писал «Форму искупления», но сейчас пустота комнаты давила на сознание.

Я просидел в комнате чуть больше недели, сказав коменданту, что заболел, справка была плёвым делом. Диана приходила два раза, в первый день, робко скреблась под дверью не понимая, что произошло, затем меня изредка беспокоили сообщения в социальных сетях, которые я не стал читать.

Оказалось, что я ещё умею плакать. Алкоголь выжимал из глаз влагу, унося в страну каруселей, первые пару дней я заливал свою печаль, пока не заметил, что результата нет, меня только вырубало от выпитого, на следующий день чувствовал всё то же самое, а значит ничего не менялось.

Я говорил, что не произойди в тот момент чуда, я бы навсегда бросил писать.

Так же я говорил, что это не Дисней, чудес не бывает.

В тот момент я опускался на дно, медленно и необратимо, замкнутый в себе, но вот я почувствовал твердь дна ногами, и оттолкнулся.

Мне неожиданно очень сильно захотелось написать о том, что я чувствую, слова мелькали в голове, складывались в предложения, я дремал с ними, видел образы. А ещё я научился курить, достижение не из самых лучших, но это мне помогало. После первой затяжки в теле поселилась пустота, а затем переросло в привычку.

Ключ от ящика с листами и ноутбуком потерялся, пришлось сломать ящик и вытащить на свет причину всех моих бед. Обвинять себя было проще простого, когда ты действительно виноват. Вдруг стали понятны все оговорки Дианы, все эти красноречивые взгляды между ней и Олегом, на которые я не обращал внимания. Сходив до магазина, я снова напился, засыпая в пьяном бреду поймал себя на мысли, что так не может больше продолжаться.

На утро третьего дня, я скинул со стола всё лишнее, поставил стакан воды, блистер таблеток, ноутбук, стопку бумаги А4 и ответил на пропущенные от родителей.

Мать внутренним чутьём поняла, что произошло, вечером пришёл денежный перевод от отца, я был уже в порядке, на мониторе ровными рядами шли строки, строки моего романа. В кружке рядом сгрудилась рота сигаретных окурков, хотелось невыносимо есть, на часах было десять, заказал еды на дом.

Каждый день я с самого раннего утра садился за компьютер, набивая строку за строкой, главу за главой. Текст, витавший внутри меня, вдруг нашёл выход. Героев не пришлось придумывать, душевная боль накрыла меня плотным одеялом, из темноты сознания один за другим выходили персонажи, они представлялись, рассказывали о себе, а затем уходили.

Трансляция боли на бумагу, стала моей отдушиной. Печаль становилась слабее, я выплёскивал её концентрат на бумагу, очищая своё сердце заразы. На десятый день моя работа закончилась, когда я снова проснулся, то не сел за стол, просто оделся и пошёл гулять. Ещё вчера я поставил последнюю точку.

Так родилась моя первая повесть, которая носила название «Танец снежинок», она рассказывала о людях, о том, что все мы снежинки и что все мы растаем, нам остается только ценить тот миг, что образован природой, между небом и землёй. Не надо бояться падать, надо превратить падение в завораживающий танец, отдаться ему.

Первое, что я вынес из неё, падение неизбежно, а второе — падение повторится.

Я встретил Диану возле ректората, кто-то передал ей, что я приду забирать документы, наверно брат, накануне слышавший наш спор с родителями. Стоя в конце коридора, я услышал топот ног, повернувшись на звук увидел в конце рукотворного тоннеля её, она была растрёпана и громко дышала, даже с такого расстояния было слышно. Щёки зарумянились, девушка раскраснелась, сердце неожиданно кто-то сжал когтистой лапой. Хотелось обнять свою первую женщину, ту с которой был так близок, делил кров, постель, еду, мысли. Было желание простить ей всё, только чтобы остановить мгновение.

Но я знал, что это невозможно, нам предстоит упасть, чтобы потом подняться.

Ведь мы всего лишь снежинки.

Не знаю, что она увидела в моих глазах, но улыбка её потухла, а горячие слёзы под гнётом притяжения, прочертили две дорожки. Помню, как грустно улыбался и слушал её плачь, даже обнимал, затем купил ей стакан кофе и вручив его, поднял воротник уходя. Больше в университет я не возвращался, да и в родной город тоже.

Выбросив все контакты, я пустился в путешествие.

Я ходил на рыболовном траулере в Беренцевом море, затем совершил путешествие через океан, танцевал на Гавайских пляжах с местными красотками, купался в тихих фьордах Норвегии, видел тысячелетние ледники, курил вместе с хиппи в Канаде, искал женской ласки в Амстердаме. Завтракал на крыше здания в центре Парижа, веселился на слэмах самых крутых европейских диджеев.

Любил десятки женщин, растворяясь в них. Дрался в пабах, участвовал в сходках футбольных фанатов, пробовал тяжёлые наркотики.