Медиум

Так, за разглядыванием посетителей, девушка даже и не заметила, как знакомая ей парочка переместилась на ринг. Спохватилась она только тогда, когда обнаружила, что они уже стоят друг напротив друга, а в углу замер Алмаз с таймером. На это зрелище собралось посмотреть большое количество народу, человек, наверное, пятнадцать. Остальные же, кто не стал подходить, наблюдали издалека, пытаясь делать вид, что продолжают тренироваться.

И вот здоровяк ринулся на своего противника, и Алина уже мысленно посочувствовала парню. Даже такому далекому от единоборств человеку как она было очевидно, что выстоять под напором этого гиганта просто нереально для оппонента такой комплекции. Хотя, если честно, сложен был второй боец весьма спортивно и мужественно…

Незаметно для себя, Алина начала болеть именно за него, закусив в напряженном ожидании губу.

Однако бой не закончился в считанные секунды, как опасалась девушка. Тот второй, которого брюнетка окрестила про себя «Нормальный», играючи увернулся от направленных в него ударов и даже нанес несколько в ответ. Он двигался быстро и проворно, словно охотящийся мангуст. Его же противник хоть и не был столь грациозен, но руки выбрасывал с ненамного меньшей скоростью и вполне успешно теснил своего оппонента.

И вот, «Нормальный» проворно кинулся на верзилу, но его стремительный выпад был остановлен увесистым удар в голову. Отскочив назад и пропустив еще одну атаку, парень начал отступать к канатам. Алине даже показалось, что он слегка зашатался. Почувствовав слабину, недавний скандалист ринулся следом, пытаясь достать противника, но просто каким-то необъяснимым чудом не мог попасть по нему ни единого раза.

Сжимая кулачки, Алина даже не заметила, что задержала дыхание, и вдруг ситуация на ринге в одно мгновение изменилась. Парень, которого теснили к канатам, неожиданно резко выбросил руку, попав наступающему на него громиле куда-то в лицо. Последний даже не пошатнулся, но после первого последовал и второй удар, снова угодивший по массивной физиономии. Он был нанесен так быстро, что бугай не успел не то что среагировать на угрозу, а даже просто увидеть ее.

Теперь уже здоровяк вынужден был отступать от взорвавшегося молниеносными атаками соперника. Каждая попытка контратаковать наказывалась незамедлительно. Руки незнакомца мелькали с такой скоростью, что камера не всегда успевала фиксировать момент удара. Казалось, будто парень просто делает обманное движение, но так и не переходит в атаку. И только по отшатывающемуся от очередного попадания бугаю можно было понять, что на самом деле достается тому очень неслабо.

Наконец от очередной оплеухи огромный противник закачался и припал на одно колено, ошалело мотая головой. Тут же между боксерами вклинился Алмаз, хотя попыток добить поверженного парень не собирался предпринимать. Он просто стоял с каким-то неестественно спокойным видом и отстраненно рассматривал своего соперника.

Ну надо же! Алина даже и предположить не могла, что этот парень одержит победу. Слишком уж неудачно начался для него бой. А вот, погляди ж ты, сумел! Да-а… такой бокс смотреть было действительно приятно, когда твоего недавнего обидчика хорошенько так отделывают! Ну, и кто теперь скажет, что кармы не существует?

***

Все еще находясь в разогнанном состоянии, нежась в приятных волнах чужой боли, я смотрел на медленно опускающегося на пол верзилу. Его трижды разбитый нос, отбитая печень и рассеченная скула легко прорывались даже сквозь адреналиновую плотину.

Закончить бой я хотел эффектным бэкфистом, но в состоянии ускорения у меня было достаточно времени для того, чтобы вспомнить, что в боксе разрешены удары только передней стороной перчатки. А раз уж мы негласно бились именно по его правилам, то и посадил я своего противника мощным прямым ударом с дальней руки в челюсть. Естественно, что бил я не в полную силу. И даже не в половину, ведь суровая и непреклонная физика методом простейшего умножения массы на скорость дает такую мощь моим атакам, что человека насквозь можно пробить. С условием, конечно, что мои кости выдержат.

Кстати об этом. Похоже, надо пояснить, что впервые такое необычное воздействие чужой боли на свой организм я заметил еще в своей первой школьной драке. Так уж вышло, что вплоть до восьмого класса, я был тютей и размазней и не издевался надо мной только ленивый. Я испытал на себе все школьные «приколы», какие только может придумать богатая подростковая фантазия. Нужно ли уточнять, что мои сверстники обладали весьма специфичным чувством юмора, и их шуточки почти никогда не обходились без членовредительства и порчи моих вещей?

Но всему приходит конец, закончилось и это. Не знаю, почему вдруг я перестал испытывать страх перед своими школьными мучителями, может виной тому переходный возраст и растущий уровень тестостерона, а может просто меня довели некоего психологического предела, за которым остается лишь злость и желание поквитаться, но, в конечном итоге, это вылилось в жесткую драку один против троих. Именно тогда, сгорая от ненависти, чувствуя как мои противники прямо-таки лучатся самодовольством и упиваются превосходством надо мной, я нанес свой первый удар.

Внезапно мир вокруг меня замедлился. На самом-то деле, конечно, это я для него ускорился, но это, в целом, непринципиально. Принципиальным оказалась то, что я отделал лица всех троих обидчиков до состояния сырых котлет. Разбирательство было такое шумное и долгое, что даже в нашей местной газетёнке упомянули об этом раз или два. И если б не заступничество директора, мужика старой закалки, сурового, но справедливого, погнали б меня из той школы погаными тряпками. Он, не испугавшись истерик родителей школьных задир, один из которых, кстати, был партийным деятелем не из последних, прямо высказал им претензии за поведение их отпрысков. Припомнил все те случаи, скопившиеся за восемь школьных лет, когда пострадавшим был именно я. Припомнил все мои порванные куртки, порезанные рюкзаки, изрисованные учебники, брошенные в унитаз сумки со сменкой, наставленные мне фингалы и шишки… Каждый случай, когда в роли обидчиков были их ненаглядные чада. В общем, директор пообещал приложить все свои силы, но представить историю именно в том свете, в котором она и произошла, а не в том, в каком хотелось ее видеть группе родителей. Что не больной психопат отделал троих безобидных однокашников, а жертва многолетнего издевательства не выдержала и дала отпор. И как-то после этого все бурления сами собой сошли на нет.

Что же до меня, то за использование этих своих сверхскоростей я расплачивался долго и болезненно. После отпора, что я дал своим обидчикам, моя тушка валялась пластом почти неделю, не в силах даже пошевелить ногой или рукой. От непривычной нагрузки мышцы и связки получили такое количество травм и микроразрывов, что на первое после драки утро я потерял сознание от сильнейшей крепатуры, просто пытаясь встать с постели.

Вот так мой первый удар стал тем катализатором, который открыл невиданные мне ранее возможности. Раньше я считал, что могу только «читать» чужие эмоции, но мой дар оказался куда более глубоким, чем я думал, так что, оклемавшись, я стал пытаться укреплять свое тело с помощью своеобразных тренировок. Сотни часов опытов, которые я ставил над самим собой и чертовыми крысами, непрестанно лезущими к нам на первый этаж из подвала, помогли мне расширить границы моих способностей. Боль, испытываемая проклятыми грызунами, сильно отличалась по «вкусу» и окрасу от человеческой и оказывала не столь глубокий и длительный эффект, но общий принцип был тем же. Длительные тренировки с ускоренным восприятием и сверхскоростями заметно укрепили мое тело. А потом, когда я стал упражняться уже с людьми на секции самбо, к выпускному классу мое телосложение обрело рельефность Брюса Ли, высушившись настолько, что могло быть наглядным пособием по поверхностной анатомии.

И вот теперь мне вдвойне удивительно было то, что стоящий сейчас на одном колене бугай, от моего прицельного попадания в челюсть, всего лишь впал в состояние сильного грогги, а не распластался звездой на канвасе. Такой крепкий вестибулярный аппарат в моем богатом опыте единоборств попадался впервые. Ему бы в космонавты или в летчики испытатели…