Страница 35 из 54
— То есть, если не считать руку и порез на брюхе, я почти здоров?
— Полагаю можно сказать и так.
— А что с Леркой?
— Вы же ее видели, да и знахарка к вам заходила, могли бы и спросить.
— Док, не тяните кота… Что с ней?
— Она выжила, это главное. Сколько времени уйдет на восстановление организма, сказать не могу, случай редкий, не изученный, возможно месяцы. Что до ее дара, знахарка сказала, что без ее помощи восстановится за полгода-год. Возможно даже в прежнем объёме. С ее помощью 2–3 месяца. Сказала, что это будет стоить пятьсот споранов, и дополнительно не менее десятка гороха, для пациентки в процессе восстановления. Я сейчас пытаюсь изыскать средства на это.
— Док, я за все заплачу.
— И за лечение? — Док прикурил очередную сигарету.
— Какое лечение? — вроде Шнобель говорил, что за лечение он янтарь Доку отдал.
— За лечение девушки. Вы вот сегодня в себя пришли, четыре дня в беспамятстве провалялись, а она пришла в сознание вчера. И если вас можно выписывать хоть завтра, то ей тут придется провести не одну неделю.
— Да, за лечение я тоже заплачу.
— А дальше?
— Что дальше?
— Девушка еще несколько месяцев не сможет работать. Зарплату я ей платить не смогу, пока к ней не вернется дар. Как ей жить, на панель идти?
— Док, намекаете, что мне жениться на ней надо?
— Я молодой человек повидал в жизни очень много. И глупые советы уже давно не даю. Вы спасли девушку, создав классическую ситуацию рыцаря и принцессы. Спасли, как я понимаю неоднократно. Вполне логично, что у девочки по молодости и неопытности возникло чувство, которое, просто обязано появится, раз прописано в книжках, которые она читала в детстве. Но, вы то человек взрослый, мне, по крайней мере, так кажется. Расставьте все по местам. И для начала в своей голове, а потом сядьте и поговорите с девочкой. Иначе это может привести к последствиям, даже худшим чем сегодняшние. Для нее разумеется.
Док затушил окурок в эмалированном судне и вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.
Глава 23 Вторая тренировка
Вторая тренировка.
Уснуть удалось не скоро, хоть мне и вкатили дозу снотворного. Я пытался разобраться в себе, следуя совету Дока. Насколько было бы все проще не встреться мне Сказочник и Белла.
В итоге я заснул, но выспаться не получилось.
Посреди ночи мне приснилось, что я горю. Каждую клеточку тела пронзала дикая боль. Я проснулся, от этой боли и от собственного вопля. Боль никуда не делась, казалось, к каждому участку моей кожи приложили по раскалённому утюгу и включили их на полную мощность.
Я скатился с кровати. Треснул гипс на ноге. Правая рука висела безжизненно, я не мог ей пошевелить, но при этом чувствовал, как она горела, ничуть не меньше чем все остальное тело. Я начал бить левой рукой о пол, покрытый желтым линолеумом пытаясь разбить гипс. Мне надо сорвать с себя одежду, если не поможет, содрать кожу, терпеть это просто невозможно.
В палату, сонно моргая, ввалилась медсестра. Выдернув откуда то шприц она навалилась на меня, пытаясь обездвижить, что бы воткнуть иглу. Не соображая что делаю, я вцепился зубами ей в руку. Она закричала. В палате оказалось еще несколько человек, на меня навалилось несколько тел. В бедро вонзилась игла и боль начала отступать.
— Что с ним? — спросила одна из медсестер у заспанной женщины лет сорока.
— Не знаю, с виду все в порядке, может, приснилось что?
— Да он бился как бешеный, и совсем не спал при этом.
— Пусть Док завтра разбирается, в настоящий момент его жизни ничего не угрожает. Вколите ему снотворное.
После укола я провалился в сон, а потом все повторилось. Языки пламени на моем теле, пробуждение, падение с кровати, медсестры, в этот раз пришедшие сразу втроем.
С меня срезали гипс, который, по сути, я и так уже успел раздолбать, привязали к кровати ремнями. Снова вкололи снотворное, а через несколько минут я снова проснулся, орал, выл, грыз удерживающие меня ремни и сыпал проклятиями и матюгами. Я уже понял, мне нельзя спать, нельзя ставить второй укол. Если первый заставляет огонь сжигающий меня отступить и исчезнуть, то второй шприц со снотворным возвращает его обратно.
Медсестры меня не слушали, вкалывая мне снотворное уже в четвертый раз за эту ночь, если бы я мог вырваться из этих ремней, я бы их убил. Как же я мечтал это сделать.
Появившийся в дверях палаты Шнобель наконец то прекратил этот повторяющийся ад. Он выслушал меня, и несмотря на то, что у меня путались мысли, и я дополнял свой рассказ кучей матов, и всхлипов, регулярно сплевывая кровь из прокушенных губ на пол палаты, уяснил главное. Мне нельзя спать. Отправил одну из медсестер за Болтом, и когда тот приковылял на костылях, держа на весу загипсованную ногу, проинструктировал его и отправился досыпать.
Болт расположился в кресле, закинув ногу на мою кровать, и постоянно зевая начал рассказывать, как Белла пыталась вытянуть из командира информацию, и как же это было весело. Я его почти не слушал, наслаждаясь покоем и тем, что боль отступила. Иногда я до закусывал, многократно прокушенные губы, чувствуя, как сочится из них кровь. Нельзя засыпать. Сон это кошмар.
Док появился утром, осмотрел меня, с любопытством поглядел на изгрызенный ремень все еще удерживающий меня на кровати. Шнобель решил, что развязывать меня совсем не обязательно. И вынес свое решение: медицина тут бессильна. После чего отправил одну из медсестер за знахаркой.
Болт встретил знахарку ожидаемо, попробовал сдержать смех, из-за чего получилось сдавленное хрюканье.
— Однажды я тебя прибью дебил. — поздоровалась с Болтом Белла.
— Вали отсюда пока я добрая.
Болт подхватил костыли и моментально испарился.
— И что за хрень с тобою опять твориться? — спросила знахарка.
— Не знаю.
— Рассказывай все, каждую мелочь. Не вздумай что-то пропустить.
Я начал свой рассказ, к его середине знахарка начала хихикать.
— Ты совсем охренела, я тут чуть не подох, что тут смешного?
Мой вопрос заставил Беллу просто залиться смехом. Она закинула ноги в пыльных ботинках на кровать, откинулась на спинку кресла и хохотала.
— Повеселилась? — мрачно спросил я, когда знахарка, отсмеявшись, начала вытирать выступившие из глаз слезы.
— Ты поразительно тупой Варан.
— Может, объяснишь, что такого веселого я тебе рассказал?
— О Стикс! Варан, милый ты мой, какой у тебя первый дар?
Я наморщил лоб вспоминая.
— Эмпат.
— Верно, тактильный эмпат, а когда ты этим даром последний раз пользовался?
— Никогда я им не пользовался.
— Вот именно. А дар не любит, когда про него забывают.
Знахарка кивнула на стену палаты.
— Туда вчера вечером нового пациента привезли. Ребята снабжали стаб горючкой, но один из них решил покурить на заправке. Стаб в итоге не получил двух бензовозов, которые очень ждали. Ну что соображаешь?
— Ты хочешь сказать, что там лежит обгоревший человек, а я просто почувствовал…
— Именно. Ты почувствовал его боль. Еще и усилил ее прилично для себя. Этот-то под спеком лежит и в судорогах не бьется. Давай я с тебя эти ремни сниму, — Белла начала отстегивать приспособления удерживающие меня на кровати.
— И почему они на тебя намордник не надели, гораздо забавнее бы смотрелось, — пробормотала она.
— И что мне теперь делать? Переезжать в другую палату? Уходить из больницы? А если в другом месте у кого-то подобное будет, меня так же скрутит?
— Варан, тебе говорили что ты кретин? Как думаешь, почему дары Улья называют дарами, а не проклятьями?
— Белла, ты можешь нормально объяснить? Тебя вроде просили помочь мне разобраться с дарами, а не ржать на до мной.
— Одно другому совсем не мешает. Варан, пойми, это дар, и ты сам решаешь, как и когда им пользоваться. В начале иногда бывает, дар проявляется произвольно, что бы показать хозяину что он у него есть. Это и произошло с тобой ночью. Но, ты можешь включать его и выключать когда захочешь, направлять куда захочешь. Понял?