Айдол-ян - 3

— Директор ЮСон, а то, что фирма-рекламодатель — японская, это ничего? — спрашиваю я и уточняю, что имею в виду. — У нас же сейчас с Японией не очень. Да и потом, я же военнослужащая корейских вооружённых сил?

В ответ на мой вопрос директор крепко задумывается. Похоже, такой вопрос вчера не рассматривался от слова «вооооще» … Интересно, что он такое пил с японцами, что ему это в голову не пришло? Тёплое саке? Какая гадость, это ваше тёплое саке…

— Не думаю, что это как-то негативно отразиться на деятельности агентства. — наконец глубокомысленным тоном отвечает ЮСон. — Больше будет потерь, если будут сорваны уже подписанные сроки. Времени и так в обрез, а если ты не будешь работать из-за отсутствия музыкального инструмента… это вообще сейчас не допустимо! Так что, не беспокойся. Если будут проблемы, я их решу.

— Хорошо, господин директор. — отвечаю я. — Большое спасибо, что вы так заботитесь обо мне. Когда у меня будет синтезатор?

— Ммм… — с напряжением в голосе мычит мне в ответ начальник и после паузы, обещает. — Я скажу, когда его привезут.

Похоже, директор «оторвался» вчера ещё более круто, чем я предполагал. Ничего не помнит.

— И давай, завтра всё, в агентство. — даёт мне указание ЮСон, видимо желая «затереть» свои огрехи в моей памяти. — Ты мне нужна тут. Нужно работать.

— Но господин директор, я же раненая? — удивляюсь я этому указанию. — У меня — ватка в ухе!

— Ватка в ухе? — переспрашиваешь ЮСон.

— Да. — говорю я.

— Ну так вытащи её и всё! — командует он.

— Ага, — говорю я. — Чтобы слух потерять? Я и ушами, и руками зарабатываю. Мы же первым меня из агентства выкинете, если я оглохну!

— С чего это мне вдруг делать? — удивлённо вопрошает ЮСон тоном, типа — не, не, я не такой! Я хороший!

— Ну не вы, так президент СанХён. — говорю я. — Он мне сказал, что если я не смогу что-то делать по состоянию здоровья, он меня тут же выгонит!

— Я не такой жестокий как президент СанХён. — уверяет меня ЮСон.

Да, конечно, так я и поверил.

— Кстати, господин директор, как дела у президента СанХёна? — спрашиваю я. — Столько событий происходит, что всё забываю спросить. Даже неудобно.

— У президента всё хорошо. — заверяет меня ЮСон. — Операцию ему сделали удачно, он уже в Корее. Я разговаривал с его женой, она сказала, что у её мужа сейчас реабилитационный период. Восстанавливается после операции, как состояние врачи сочтут удовлетворительным, будут решать, что делать с сердцем.

— Понятно, господин директор, спасибо. — благодарю я и спрашиваю. — То есть, в агентстве он появится не скоро?

— Сейчас, по решению врачей, президент ограничен в контактах с внешним миром. — отвечает ЮСон. — Если его допустить до агентства, то он тут же включится в работу. А для больного сердца, это не хорошо. Руководить, это постоянный стресс.

— Да, согласна. — говорю я.

— А зачем тебе президент СанХён? — с подозрением в голосе спрашивает меня директор.

— Просто поинтересовалась. — отвечаю я. — Хотела узнать, как с ним дела, и кто главный.

— Главный — я.

— Да, господин директор. — не споря, соглашаюсь я.

— Раз я главный, то слушай меня. — говорит ЮСон. — Я нашёл тебе полно работы. Надо всё делать, пока ты востребована. Лечиться будешь в старости, а сейчас тебе нужно зарабатывать популярность. Ты ходишь без проблем, значит, можно провести фотоссесию. Слышишь в достаточной мере, чтобы услышать вопросы, значит, можно провести интервью. Хватит прохлаждаться. Давай, приезжай, будешь работать. Нужно закрывать долги.

— Окей, господин директор. — не спорю я. — Договаривайтесь, чтобы меня отсюда выпустили, и я завтра с утра в агентстве.

— Без проблем. — обещает мне директор.

(примерно где-то в это время, где-то в Сеуле)

— Хороший материал, ЁнГук. — с одобрением произносит мужчина средних лет, поворачиваясь от экрана компьютерного монитора, на котором он только что закончил смотреть интервью ЮнМи, снятое в больнице. — Острый. Мне нравится, как ты работаешь.

— Я тоже себе нравлюсь. — признаётся названный ЁнГуком и сообщает. — Хочу продать. Поможешь? Десять процентов твои.

Мужчина у монитора усмехается.

— Ты же знаешь, что меньше чем за тридцать процентов я даже не подумаю поднимать свою жопу и каждый раз ты пытаешься торговаться. Что с тобой не так, хён?

— У меня большая семья. — отвечает ЁнГук. — И я каждый раз надеюсь, что в тебе проснётся человеколюбие.

— Когда я пойму, что у меня вдруг оно проснулось, то я, в тот же день, пойду и спрыгну с моста Мапхо. — отвечает ему мужчина. — Не хочу быть остаток жизни чьим-то кормом. Лучше один раз накормлю рыб и всё.

(мост Мапхо — один из мостов через реку Ханган в Сеуле, известен как «мост самоубийц», прим. автора)

— Неплохое решение. — одобрительно произносит ЁнГук, но тут же сетует. — Жаль, что им можно воспользоваться только один раз.

— Тридцать процентов? — спрашивает он.

— Сорок. — отвечают ему.

— Почему так дорого? — удивляется ЁнГук. — Всегда было тридцать?

— За риск. Серьёзные люди, могут быть проблемы. Если уж рисковать шеей, так хоть знать, за что.

ЁнГук задумывается над его ответом.

— Да ты не волнуйся. — успокаивает его мужчина. — Мне только что пришла в голову идея. Если выгорит, то получишь больше, чем рассчитывал.

— Что за идея? — спрашивает ЁнГук.

— В новостях я сегодня слышал, что прокуратура взялась расследовать факт оглашения недостоверных данных новостными агентствами. Так как Агдан военнослужащая, то они попадают под действие «закона об армии». Представляешь, что будет?

— Что? — спрашивает ЁнГук.

— Новостные агентства принадлежат медиа-корпорациям. — объясняет мужчина. — Прекрасный повод для обострения внутренней борьбы. Понятия не имею, что решит прокуратура, но там точно кто-то кого-то захочет уволить или перевести на другую должность, чтобы прибрать это место для своих целей. А кто-то, наоборот, захочет сохранить под своим задом пригретое кресло. И вот тем, кто захочет сохранить, тем придётся что-то быстро придумать. А что может быть лучше скандала с известным айдолом? А?

Мужчина с вопросом смотрит на собеседника.

— А за скандалом можно будет договорится с прокуратурой на решение, устраивающее всех. Как обычно это делается. — добавляет он.

— Да. — мгновение подумав, довольно произносит ЁнГук. — Удачно получается.

— Я считаю, — говорит мужчина, — что нужно выждать дня два-три. Чтобы все участвующие в процессе глубже осознали возникшую проблему. Если принести им видео сейчас, то цену они дадут небольшую. А вот когда они почувствуют, как неизбежность входит в их жизнь… О-о…! Тогда разговор будет совсем другой. Ну и цены, соответственно, будут другими…

ЁнГук молчит, обдумывая услышанное.

— А если они быстро договорятся с прокуратурой? — наконец спрашивает он.

— Тогда цена видео будет та, которую ты запланировал. — отвечает мужчина.

— Может, тогда предложить его Кимам? — предлагает он. — Агдан невеста их наследника. Они могут заплатить хорошие деньги, чтобы скандал не выплыл наружу.

— Как хочешь. — мужчина пожимает плечами. — Только тут я знаю, к кому обратиться и знаю, что не кинут. А с кимами я дела ни разу не имел и не представляю, чем это может кончится. Ты же не случайно оказался в той больнице, так ведь? Как они среагируют на это? Окажешься без денег, но с кирпичом на шее и на дне реки. Кто потом позаботится о твоих троих дочерях?

ЁнГук некоторое время молча «крутит в голове варианты».

— Пожалуй, действительно, не стоит. — соглашается он и спрашивает. — Когда конкретно ты сможешь провернуть это дело? Просто деньги очень нужны.

— Точно не скажу. — говорит мужчина. — Сегодня же начну узнавать, что там происходит. Может уже завтра кресло под кем-то зашатается. А может, неделю придётся выждать. Думаю, скорей второе. Решения в корпорациях мгновенно не принимаются.