Шаман

— Ого, — со смешком сказал Иван, останавливаясь у полки. — А «Гримуар Папы Гонория» у вас имеется? Нет? Жаль, жаль!..

Он рассмеялся, а мне показалось, что темные глаза продавца, пауком притаившегося за прилавком, странно блеснули.

— А что это за «гримуар» такой? — рассеянно полюбопытствовала Нэнси, изучая кольца, покрытые замысловатым узором. — Смотри, Вера, шайтанский агат!.. Может, мемуар? Воспоминания?

— Гримуар — учебник черной магии, — тихо произнес Тошка за моей спиной. Я вздрогнула — он всегда ходил неслышно, как кот. — А «Гримуар Папы Гонория» до сих пор считается самым зловещим из них. Ты бы так не шутил, Иван. Или хотя бы, если уж болтаешь, болтай по-русски. Мне это место не нравится.

— Да ну, брось, — Иван пожал плечами. — Ты что, мало таких лавчонок видел? Все, что требуется для легкого щекотания нервов тупого обывателя. Сплошные подделки. Ничего страшного.

— А ты-то откуда знаешь? — Нэнси недоверчиво уставилась на него. — Тоже мне, продвинутый… магистр черных дел!

— Ну, не магистр, — Иван, кажется, слегка обиделся и даже убрал руку с плеча Нэнси, в то время как Антон незаметно, но решительно подталкивал нас к выходу из лавки. — Но я в колледже брал курс «История культов». Просто так, для общего развития. Один семестр только… Это, конечно, было давно, но кое-что помню.

— Пошли, пошли отсюда… образованный ты наш, — Тошка слегка двинул его плечом, и мы, наконец, выбрались на свежий воздух.

— Что тебя туда понесло? — упрекнула я Антона, машинально отряхиваясь, как будто стараясь смахнуть приторно-тяжелый запах неприятной лавки со своего светлого полотняного платья.

— Не знаю, — он неопределенно пожал плечами. — Понесло что-то… Иван, мы не опаздываем в вашу «Одиллию»?

Нэнси посмотрела на часы и ахнула:

— Опаздываем!.. Блин! Я так и знала. Там уже точно сейчас все забито под завязку. Если только чудо…

Чудо случилось: столик для нас нашелся, и, когда профессионально томный и профессионально рассеянный пианист уселся за рояль, мы как раз сделали заказ и попивали аперитивы, разглядывая публику. А там было на что посмотреть. Такого количества нарядных ухоженных женщин и лощеных мужчин я давно не видела в жизни — только на экране, в голливудских фильмах из жизни бомонда. Я украдкой оглядела нашу компанию и подивилась, как нас сюда пустили — ни я, ни Нэнси, привыкшие к тому, что американцы ходят в джинсах даже в оперу, не надели вечерних платьев и выглядели натуральными золушками на фоне блестящего общества, оккупировавшего столики в «Одиллии». Про наших парней я вообще молчу — тогда как добрая половина мужчин в зале красовались в смокингах, Тошка с Иваном ввалились в блестящий ресторан одетыми как лохи какие-то. Впрочем, на Иване была хотя бы его любимая белая рубаха в стиле латинского мачо, а вот мой раскованный мальчик так и поехал развлекаться в черной майке с иероглифом на пузе.

— Нэнси, — сказала я тихонько и показала глазами на роскошную публику: каждый официант выглядел как лорд, а гости напоминали приближенных к королевскому двору.

— Угу, — она угрюмо кивнула, потом вызывающе выпятила грудь и пожала плечами с нарочитой беспечностью. — Ну и плевать. Мы все равно здесь самые красивые.

Она-то, конечно, была самой красивой везде, где бы ни появилась. Ее черные волосы и ярко-синие глаза, не говоря уже о бесконечно длинных ногах и роскошных титьках, моментально привлекали к себе восхищенное и завистливое внимание. Для поездки в Нью Хоуп Нэнси выбрала белую юбку с нескромным разрезом, белые босоножки и ярко-синий шелковый топ, а на мне было простенькое платье из небеленого полотна и такие же эспадрильи. Правда, я надела коралловый браслет, который очень любила, но это жалкое украшение ни в какое сравнение не шло с бриллиантами здешних дам.

— Да нет, — я пугливо оглянулась по сторонам. — Меня беспокоит то, что нас вообще сюда… Нэнси! Ты посмотри, здесь же обязательно должен присутствовать фэйс-контроль: вон, видишь, парочку завернули!.. Нас не выставят, как ты думаешь? Спохватятся и…

— Не парься, — Иван пригубил свой бокал и одобрительно цокнул языком. — Если пустили, то уже не выставят. Все же солидное заведение.

— Сдается мне, что тут сегодня какая-то приватная вечеринка, — Антон нахмурился. — Могут и попросить на выход, Вера права.

— Ну, хватит каркать! — Нэнси с досадой хлопнула по столу, и на этот хлопок моментально подскочила девица, выглядящая как ожившая кукла Барби. В руках у куклы Барби был серебряный поднос, на котором россыпью лежали сигары, пачки сигарет и жестяные плоские коробочки с тонкими ароматизированными сигарильями для любителей изящного.

— Сигареты? — спросила она с ослепительной улыбкой. — Сигары? Сигарильи?..

— Сигарильи, — решительно произнесла Нэнси. — Попробуем, Верочка?

Она ухватила с подноса золотистую жестянку и мило улыбнулась официантке.

— Включите в счет, пожалуйста, — Иван небрежным жестом отослал куколку, и та тут же исчезла. — Хм… сервис на грани фантастики. И это во времена бескомпромиссной борьбы с курением в общественных местах. Тошка, что скажешь?

— Мне это не нравится, — тихо, но твердо сказал мой осторожный мальчик. — Как-то все это странновато выглядит, ага.

— Нет, вы посмотрите! — Нэнси подняла коробочку с сигарильями повыше, чтобы мы все могли рассмотреть надпись на ней. «Smoking kills», — было написано на золотистом фоне огромными буквами. — Это название у них такое, да? — Нэнси хлопнула ресницами и перевернула коробку. — А тут еще прекраснее, смотрите: «Smoking can cause a slow and painful death». Вот тебе твоя борьба с курением, Иван. Умилительная рекламка. Но пахнут приятно.

Она открыла коробочку и понюхала изящные коричневые сигарильи. Иван тут же выудил одну и щелкнул зажигалкой. Ароматный дым поплыл над столиком, смешиваясь с легким флером женских духов, дорогого одеколона и дразнящим запахом горячих блюд, разносимых официантами.

— Тошка, не тупи, — сказал Иван и выдохнул сизое облачко. — Вечер только начинается!

Глава 3

До конца вечера было еще далеко, когда Нэнси, подавшись вперед над своей тарелкой, сделала мне страшные глаза:

— Верочка! Ты только посмотри, кто пришел!..

Я проследила за ее взглядом и обнаружила в проходе между столиками воплощение наших девичьих мечтаний — давешнего блондина. Правда, теперь он был в смокинге, сидящем на нем идеально, как на манекене, но это был он, вне всякого сомнения. Выгоревшие золотые прядки поблескивали в свете ламп, синие глаза сияли на фоне загара, идеальные зубы сверкали — портрет киногероя в расцвете славы. Этот оживший символ о чем-то болтал с дамой за соседним столиком, пленительно улыбался и притягивал к себе взгляды всех окружающих почище любого магнита. Справедливости ради надо заметить, что наш Иван почти ничем не уступал ему во внешности, тем более, что тип у них был, в принципе, одинаковый — рост, фигура, только у Ивана волосы были чуть темнее и немного другого оттенка.

Тем временем пианист, вернувшийся в зал после небольшого перерыва, сел к роялю и заиграл нечто страстное и томное, как расплавленный тростниковый сахар с корицей и перцем. Блондин изящно склонился, приглашая даму за соседним столиком танцевать. Несколько пар тут же последовало их примеру. А танцпол в «Одиллии» был хорош — в сверкающем дубовом паркете отражались фигуры танцующих и огни хрустальной люстры. Похоже, нравы участников этой вечеринки были достаточно свободными, потому что дамы, не чинясь, сами выбирали себе кавалеров — мы с Нэнси в этом убедились, когда две роскошных девицы в умопомрачительных вечерних туалетах одна за другой продефилировали к нашему столику и увели у нас из-под носа Тошку с Иваном. Нэнси захлебнулась от возмущения, а я отставила тарелку — все равно уже наелась, — и, попивая из своего бокала ледяное белое вино, с ревнивым интересом наблюдала, как мой бессовестный мальчик скользит по натертому паркету. До этого мне ни разу не представилось возможности посмотреть, как он танцует, я не знала даже, умеет ли он танцевать вообще. Оказалось — умеет. Его движения завораживали, он походил одновременно на птицу и змею, ловящую птицу. Впрочем, долго наблюдать мне не пришлось: ровно через две минуты передо мной возник некто вполне симпатичный, гладко выбритый и хорошо пахнущий, и я тоже оказалась посреди танцпола, мгновенно отделенная от Нэнси, которую увел какой-то лощеный пожилой казанова. Машинально двигаясь под музыку, я снова подумала о том, что наша компания явно выглядит неуместной среди этих людей, похоже, хорошо знакомых друг с другом. Но долго задумываться мне не пришлось: вечеринка становилась все более оживленной, танцы продолжались, мой нестриженный, плохо одетый мальчик пользовался бешеным успехом у холеных сучек в бриллиантах — возможно, благодаря своей экзотической внешности. В этом зале он был единственный, в чьем лице откровенно присутствовала Азия с ее миндалевидными глазами и высокими скулами, с ее самурайской невозмутимостью и гладкой медовой кожей. Я не успевала следить за сменой его партнерш, и не могла понять, получает ли он удовольствие от всего этого — дамы не давали ему вернуться к столику, перехватывая друг у друга еще до окончания танца. Да и нас с Нэнси то и дело приглашали какие-то подчернуто вежливые улыбчивые типы, так что посидеть и отдохнуть было совершенно невозможно.