Шаман

Я с сомнением посмотрела на две неупакованных бутылки с водой. Обтереться очень хотелось, но вдруг нам потом не хватит именно этих нескольких глотков воды, которые мы сейчас истратим?..

Антон молча скрылся в ванной и вернулся с двумя маленькими махровыми салфетками, которые американцы используют в качестве мочалки. Он сам отвинтил пробку на бутылке, смочил мягкую ткань и сунул мне в руки.

— Давай. Ты измученная вся. Оботрешься — сможешь уснуть.

— Отвернись.

Мы с Нэнси скинули майки и обтерлись, помогая друг другу. Вода приятно остудила потные тела, и я спохватилась:

— Тош, а вы с Иваном?..

— Мы перебьемся.

— Ничего не перебьетесь! — Нэнси уже снова смачивала свою салфетку. — А ну, идите сюда. Если вы свалитесь от духоты, нам с Верочкой вода уже не понадобится. Потому что останется только лечь и умереть. Вы — наша единственная надежда. Вера, стяни с него майку!

Я подошла к Антону, и он уступил — слегка улыбнулся и поднял руки, чтобы я могла стащить с него его черную майку. Он помедлил и снял очки, я осторожно приложила мокрую салфетку к его лицу, и он сразу закрыл глаза.

— Повернись… подними руку… теперь левую… теперь лицом ко мне…

Обтирая его, как маленького, я не удержалась — поцеловала темный сосок. Он вздрогнул и покачал головой:

— Веди себя прилично — мы не одни.

— Ты имеешь в виду тех черных на улице?..

— Нет, Аню с Иваном.

— Они ушли в спальню.

— Тогда… поцелуй меня еще раз.

И я поцеловала его еще раз.

Глава 14

— Иван! Осторожно — там змея!..

— Это провод, не кричи.

Длинные волосы Ивана слиплись от воды и пота. Он пытался сдуть их с лица, но у него ничего не получалось. Иван с Антоном подталкивали наш матрац, с трудом огибая многочисленные обломки, покачивающиеся в воде. Мы с Нэнси сидели тихо, как мыши: каждое наше движение могло перевернуть ненадежное плавсредство. Парни сильно устали, но впереди виднелась суша: часть дороги, выступающая над поверхностью воды, и на этой дороге — люди, довольно много, преимущественно черные. Отсюда уже можно было разглядеть грязные лохмотья, всклокоченные волосы, кое у кого — окровавленные повязки. Некоторые лежали на земле — то ли мертвые, то ли больные, то ли просто спящие. Апокалиптическая картина. Те, что на ногах, не стояли спокойно — одни плакали, другие быстро ходили из стороны в сторону, размахивая руками, третьи ссорились и даже дрались. Непонятно было, что ими движет — как будто мы смотрели со стороны на пациентов психиатрической клиники. Присоединяться к ним было страшно, но они, по крайней мере, находились на твердой земле. Все остальное пока не имело значения.

Парни уже не плыли — брели по грудь, с трудом переставляя ноги в грязи, засасывающей не хуже болота.

— Девчонки, — сказал Антон хрипло. — Как только доберемся, возьмитесь за руки. И не отходите друг от друга. Что бы ни случилось. Будут отбирать мешок — отдавайте. Поняли? Ни в какие пререкания не вступайте. Сейчас аккуратно достаньте бутылку с водой и напейтесь заранее. На случай, если останемся с пустыми руками.

Я смотрела на его осунувшееся серое лицо с заострившимися скулами и понимала, что он держится только на силе воли. Иван выглядел не лучше. Нэнси встала на колени, быстро развязала мешок, вытащила пластиковую бутылку и скрутила пробку.

— Сначала вы! Иван, пей.

— Почему это мы сначала? — Вяло возмутился Иван.

— Я где-то читала: сначала поят лошадей, потому что они не могут сами достать воду. Потом мужчин, потому что они не умеют терпеть. Женщины пьют последними.

— Не может не подковыривать… — Иван жадно глотнул из бутылки, поскользнулся, ухватился за матрац. Мешок пополз к краю и лениво соскользнул в воду.

— Черт!.. — Антон сделал движение поймать наше имущество, но я вцепилась ему в плечо.

— Брось, не надо. Еще проще — хоть не убьют из-за трех бутылок воды. Куда мы там с мешком?..

Похоже было, что он слишком устал, чтобы спорить. Пот стекал по его лицу, оставляя на щеках грязные дорожки. Плечо, за которое я держалась, было очень горячим.

— Тош, ты заболел.

— Нет, это от жары. Не бойся.

Но я все равно боялась. Я вообще чемпион по трусости, и от нытья меня удерживает только гордость. Поэтому, пока Антон пил, припав к бутылке, я не причитала от страха, а молча оглядывалась через плечо на приближающийся берег, откуда на нас смотрело множество не слишком дружелюбных глаз.

— Допивайте, девчонки. Допивайте и выкидывайте бутылку.

Мы так и сделали. Берег был уже в паре десятков метров, стало мелко, мы хотели сползти с матраца в воду, но Антон не разрешил.

— Тут обломки, грязь, болото. Напоретесь на что-нибудь. Дотянем до сухого места.

Но у них не хватило сил. Громоздкий матрац застрял посреди кучи мусора и не желал двигаться. Последние несколько метров мы с Нэнси брели по колено в жидкой грязи, каждую минуту ожидая змеиного укуса, острого осколка стекла или ржавого листа жести под босой ступней.

— Прости, — сказал Антон мне в ухо. — Мы, по идее, должны были бы вас на руки… но я боюсь уронить, понимаешь? Устал. Иван тоже… Прости, ладно?

— Ты ненормальный, — сказала я горько. — Совершенно сумасшедший. У кого язык повернется вас укорять? Вы что, железные?..

Языки, надо сказать, у нас не ворочались в прямом смысле слова: жара, духота и напряжение отняли остатки сил. Поэтому, едва ступив на сушу, мы рухнули, не пройдя и нескольких шагов.

— Красавчик, — буркнул Иван, оглядев друга.

— Ага. Ты тоже.

Оба они были мокрыми и грязными с головы до ног. Кроссовки хлюпали и расползались, у Ивана в волосах запутался подгнивший стебель пассифлоры, джинсы и майки выглядели плачевно. Я вспомнила путь, который парни проделали, без отдыха толкая матрац и удерживаясь на плаву среди мусора, разлагающихся останков и дерьма, и запоздало содрогнулась. Всю дорогу над нами кружили вертолеты, один раз в отдалении прошла амфибия с гвардейцами на борту, но никто не спешил нас спасать. В одном, впрочем, вертолеты помогли — мы видели, куда они летят, и заключили, что там должна быть земля. И сейчас высоко над нами слышался гул. Толпа на острове забеспокоилась. Люди задирали головы, топтались в нетерпении, громко и горестно заплакал ребенок.

— Вертолет, — напряженно сказала Нэнси. — Интересно, сколько народу он может взять за один раз?

— Немного. Но он тут не один. Всех вывезут. Я полежу пока, ладно?..

Антон лег, пристроив голову у меня на коленях, и закрыл глаза.

В этот момент перед моим носом появились босые черные ноги, я подняла лицо к их обладателю и узнала Керима. Его длинные дреды, и раньше не отличавшиеся особой опрятностью, теперь выглядели так, точно он нарочно мазал их глиной и мазутом. Глаза опухли, толстые губы потрескались, правая рука была перевязана какой-то тряпкой.

— А, белоснежки, — сказал он неприятным голосом. — Добро пожаловать. Только травки нет. И вообще ни хрена нет, прикиньте — фокус!.. Но ничего, бэйби, сейчас прилетят вертолеты и спасут ваши белые задницы. Только наши черные задницы пойдут первыми. Это закон. Усекли?

В его голосе послышалась неприкрытая угроза.

— Да не парься, Керим, — устало сказал Иван. Он разулся и рассматривал свои посиневшие грязные ноги. — Никто и не претендует на первую очередь. Тем более, у вас там детишки…

— Пожалел, значит? — Керим нехорошо оскалил белоснежные зубы. — Благородный белый брат. Весь в дерьме, не хуже нас, грешных. Ваши белые собаки оставили нас тут подыхать…

Он все повышал голос, но его последнюю фразу перекрыл шум двигателя — вертолет снижался. Керим задрал голову, замолчал и бросился к пятачку, служившему посадочной площадкой, куда уже со всех сторон бежали люди. Какой-то подросток запнулся и упал, по нему тут же прошлись, не обращая внимания, словно на мусор под ногами.