Страница 3 из 34
Пока не начался спектакль, ребятам раздолье, но после третьего звонка их заставят подняться в артистическое фойе: во время работы их могут случайно зацепить, сбить с ног, а то и лошадь может ударить. В верхнем фойе детей держит в ежовых рукавицах дежурная тетя Оля, которую я знаю больше тридцати лет. Когда я учился в студии клоунады, она работала телефонисткой на коммутаторе цирка, а потом, когда коммутатор упразднили,стала дежурной.
До начала представления остается 15 минут. Многие артисты начали разминку. Увидев меня, тетя Оля сообщает о звонках из редакции журнала "Искусство кино" и из библиотеки имени Пушкина.
У входа в гардеробную стоит клоун Анатолий Смыков. Его отозвали из отпуска и направляют работать в Алма-Ату.
- Надоело мне все,- говорит он,- еще немного поработаю и уйду из цирка.
Я чувствую, что он это говорит так, ради красного словца. Он хороший коверный. Из молодых, пожалуй, один из самых способных.
Видимо, просто у него что-то не ладится, какие-нибудь сложности в группе, где он работает. Мы договорились, что встретимся в антракте.
В это время раздается второй звонок. Начинаю спешно переодеваться. Только облачился в клоунский костюм, как зазвонил местный телефон. Снимаю трубку.
- Мне Никулина...
- Да, слушаю.
- Юра, привет, это Аркадий.
- Какой Аркадий?
- Да Аркадий, с "Мосфильма", не помнишь, что ли, шофер?
Голос явно пьяный. Он говорит, что проходил, мол, с приятелями мимо цирка, а сейчас стоит в проходной и просит меня "устроить" всю пятерку (и это десять минут до начала) на представление. Своим родным я беру билеты за неделю вперед! Сдерживая себя, довольно вежливо посылаю его домой и говорю, что, если он еще раз надумает прийти в цирк, пусть звонит трезвый и заранее.
В это время в гардеробную входит Валера, униформист, который обещал показать что-то новое. Он в белой куртке и поварском колпаке. В руках кастрюля.
- Вот, - интригующе говорит он.
Мы все трое - Миша, Таня и я - смотрим на него. Валера мечтает стать клоуном. И по собственной инициативе пытается во время работы делать, как он говорит, "смешные штучки" - то споткнется о ковер во время смены реквизита, то нарочно уронит что-нибудь... Пока это успеха у публики не имело.
Он стоит в белой куртке, поварском колпаке, с кастрюлей в руках и выжидательно смотрит на нас.
- И что же это будет? - спрашивает Миша.
- Когда начнется погрузка на пароход, я выбегу и упаду... - говорит Валера.
- Ну давай попробуй, - отвечаем мы.
Валера уходит, а мы с Михаилом Шуйдиным, загримированные и одетые в клоунские костюмы, хотим использовать оставшиеся минуты до нашего первого появления на манеже для игры в нарды, столь любимой многими артистами цирка.
Только сели за нарды, открывается дверь, и в гардеробную пулей влетает собака Мила. За ней входит жонглер и дрессировщик Игорь Коваленко. Следом вбегает дочь клоуна Бакуна - крошечная девочка Наташа с круглым, как репка, лицом, с челочкой на лбу.
Наташа с криком "Мива, Мива, Мива!" гоняется за собакой, а та с лаем прыгает на диван, потом на стол, стулья, опрокидывая нарды на пол.
Раздался стук в дверь, и к нам вошел клоун Павел Бакун.
- Дядя Юра, можно? - говорит он.
Странно, когда взрослый человек, с бородой, отец семейства, говорит тебе "дядя". Но так в цирке заведено. Я и сам в свое время клоуна Бартенева называл "дядей Васей", а его партнера Антонова - "дядей Колей".
- Можно, дядя Юра, я скажу вместо слов "загрузить трюм" -"загрузить трюмо"?
- Попробуй, - отвечаю я. - Но мне кажется, это будет не смешно.
Третий звонок.
Из динамика, установленного в гардеробной, слышатся звуки склянок спектакль "Мечте навстречу" начался.
Мы с Мишей спускаемся вниз, за кулисы, хотя до нашего первого появления на манеже еще минут шесть. Я подхожу к боковому проходу, гляжу из-за занавески в зал и одновременно высматриваю в первом ряду детей на коленях у взрослых. Как-то в одном из цирков, во время выхода, здороваясь со зрителями, я случайно пожал вместо руки свесившуюся ножку ребенка.
Публика это хорошо приняла, смеялась.
С тех пор перед выходом ищу в зале "удобную" ножку (хорошо бы в красных чулках, она выглядит трогательнее и смешней, да и видно ее лучше).
Ножка наконец найдена (увы, в черном чулке). Мы идем по пустому фойе. Навстречу попадаются растерянные люди, которые опоздали к началу и теперь мечутся по фойе с билетами в руках, врываясь по ошибке в туалет, теряя перчатки и шапки.
С манежа мы слышим голос Мити Альперова, играющего в спектакле роль администратора цирка:
- Ну где же они, где же?..
- Да здесь мы, здесь!
- кричим мы и появляемся в амфитеатре зрительного зала.
Идет очередное цирковое представление. Оно такое же, как все сыгранные, и чем-то не такое, потому что нет двух одинаковых спектаклей. Публика тоже всегда разная. Например, сегодня в зале много приезжих. Они принимают программу иначе, чем москвичи, - более восторженно.
Да и артисты работают по-разному. Сегодня в номере "Акробаты с бочками" артистка упала с плеч своего партнера, небольшой "завал". И сразу номер пошел в другом ритме. Молодые артисты начали нервничать, дважды спутали мизансцены. Их настроение, видимо, передалось униформистам, которые, вынося им реквизит, поставили не в том порядке столы с бочками. Пока исправляли ошибку, возникла пауза, она помешала и нам в работе.
Все одно к одному. После этого номера я всегда зову из публики в манеж мальчика или девочку, предлагая им прыгнуть с бочки, и жду, когда ребенок прижмется к матери и замотает головой, как бы говоря: "Нет, я боюсь..."
А тут мальчик быстро встал со своего места и деловито пошел ко мне в манеж. Я растерялся, и поэтому вместо обычной фразы: "А мама твоя пойдет с бочки прыгать?" (в этом месте публика всегда смеется) - сказал нескладно, что-то вроде: "Сиди, сиди у мамы, завтра будешь!"
Конечно, никто не засмеялся. И я, не "подогретый" смехом, уныло пошел к Мише делать пародию на только что показанный номер.
Правда, потом мы "разогрелись" и вошли в ритм. Но это потребовало больших, чем всегда, усилий.