Главная роль

Я перевернул мужика на спину и обыскал. На поясе в красивых кожаных ножнах лежал здоровенный тесак. Даже не тесак, а небольшая сабля! Если кавалеристов пересадить на пони, то эта будет в самый раз! В кармане клетчатой ковбойской рубашки лежали спички и сигареты! Сигареты! Я не курил уже целую вечность! Но брать у него ничего не стал. Русские моряки мародёрством не занимаются. Забрал только тесак и винтовку, чтобы у него не возникло желание снова напасть на меня. Остальное он мне сам даст, когда очухается. После осмотра я взял мужика за шиворот и поволок к своему жилищу. Тяжёлый детина! На месте я связал ему руки ремнём и засунул в тенёк отлёживаться.

Пока мужик приходил в себя после нашего знакомства, я приготовил себе обед. Распотрошил рыбу, нарезал её тонкими полосками и тщательно отбил плоским камнем. Потом разложил еë на большой, раскалённой на солнце каменной плите, чтобы она немного согрелась и подвялилась. Пока рыба «готовилась» я сделал себе фруктовый салат из «даров леса»: апельсины, бананы и ещё какие-то неизвестные науке плоды. Запивать это всë я буду кокосовым соком разведённым водой. А что? Очень даже ничего! Хотя, я бы, конечно, с гораздо большим удовольствием порубал бы сейчас щец и свиных котлет с жареной картошкой! А не сырую рыбу с осточертевшими бананами и приторным соком, но что есть, то есть, милости прошу к моему шалашу!

Пока я ел, мужик начал проявлять первые признаки жизни: дёргать ногой и стонать. Черт с ним, пусть ещё полежит, война – войной, а обед по распорядку. Я этого окуня полдня ловил! Что мне теперь всë бросить и этим мужиком заниматься? Когда доел и прибрал на камбузе, я подошёл к мужику и слегка пнул его ногой. Он медленно повернулся ко мне и приоткрыл глаза. На лбу чётко просматривался красный след от камня. Смотри, завтра он фиолетовым станет, злорадно подумал я, потом похлопал его по щекам и строго спросил по-русски:

– Ты кто, сволочь, будешь?

Мутный взгляд мужика понемногу осмыслился. Он разжал запёкшиеся губы и тихо сказал:

– Острэлиан. Острэлиан кост обсервер. – А, так вот кто ты такой, австралийский береговой наблюдатель! Интересно за чем ты тут наблюдаешь за триста миль от страны кенгуру? Дальше я перешёл на английский.

– За чем наблюдаешь?

– За японскими кораблями.

– Что узкоглазые решили на вас напасть?

– Ещё нет, но могут. Немцы же на Россию напали, а японцы с ними…

Я не дал договорить и сильно пнул его ногой, потом схватил за грудки и тряхнул.

– Ты, что, кенгурятник, врёшь! На кого напали немцы?

Мужик не понял моего волнения и спокойно ответил:

– На русских. Уже больше месяца назад.

Я ещё раз его пнул, хотя это уже было лишнее, бросил на землю и сел рядом. Черт! Весь 41-й год ожидание войны витало в воздухе. Никто не говорил об этом вслух, но это ощущалось всем телом. Какая-то тревога присутствовала во всем, это чувство не объяснишь, оно неуловимое… После финской войны ожидание большой беды только усилилось. Чтобы там не говорили с высоких трибун про мир во всем мире, в простом народе тревога только нарастала.

– Когда это случилось?

Австралиец задумался.

– 22 июня, вроде. Я слышал, что они уже взяли Киев и Минск, а сейчас движутся к Москве.

Я снова схватил его за грудки.

– Хватит врать!

Австралиец с сочувствием посмотрел на меня:

– Ты русский?

– Да, – тихо ответил я и отпустил его.

– Развяжи меня, на посту есть радио, пошли, сам послушаешь.

Я развязал мужика и помог ему подняться. Но он не удержался на ногах, осел на землю и потряс головой:

– Здорово ж ты меня приложил. – Потом порылся в карманах, достал сигареты, сунул одну мне, – давай посидим, покурим, а то у меня голова чугунная.

Я взял сигарету и, стараясь скрыть волнение, закурил.

– Плохое ты себе место для жизни выбрал, – австралиец неодобрительно окинул взглядом местность вокруг, – тебе нужно перебираться поближе к людям.

– Ну ты даёшь! Куда меня океан принёс, там и живу. Принёс бы меня в Одессу – то жил бы в Одессе!

– Ты меня не понял, нужно переходить на другую часть острова, – и он показал рукой в сторону горушки.

– Там есть проход?

– Есть, но опасный, прямо по обрыву. Поэтому местные сюда почти не ходят, да и делать тут нечего.

– Местные? Тут есть МЕСТНЫЕ?

– Конечно есть, – австралиец удивлённо уставился на меня, – ты думал, что оказался на необитаемом острове? Ну ты даёшь, Иван! – он неожиданно засмеялся, – ты хотел быть как Робинзон Крузо? Иван Крузо? – австралиец заржал как бешеная лошадь и повалился на спину, продолжая тыкать в мою сторону пальцем.

Этого я стерпеть не смог! В один приём я оказался у него на груди, схватил палку и сильно сжал ему горло:

– Не забывай, жирный боров, ты ещё у меня в плену.

Австралиец, похоже, не привык отвечать за свои выходки, или тут, в Австралии, все такие и, судя по его ошалелому взгляду, он явно не понял, что случилось. Потом собрался с мыслями:

– Простите, сэр, – выдавил он из себя, – если разрешите, я сяду?

Я слез с его груди, австралиец поднялся и сразу протянул мне руку:

– Меня зовут Генри Максвелл, но все называют меня Большой Хэнк.

Я пожал ему руку и представился:

– Алексей Лавров, но все обращаются ко мне так: сэр Алекс, – Хэнк прыснул в кулак со смеху, я тоже засмеялся, – ладно, – я похлопал его по плечу, – называй меня просто: Лёха.

Другая сторона

Дорога на другую сторону острова оказалась не такой уж опасной, просто очень запутанной. Правда, метров сто мы шли по узкой как лезвие и продуваемой ветрами каменной гряде, которая соединяла части острова, а потом практически равнина. Удивительно, но эта сторона острова не присматривалась ни с какого ракурса, поэтому я даже не знал, что она вообще существует!

Идя по гребню хребта, я смог реально оценить размеры и форму острова. Сверху он напоминал большую запятую, и вот в еë хвостике жил я. А так как я высадился с внешней стороны запятой, то весь остров оказался скрыт от меня горным хребтом. Хэнк был прав, я выбрал для жилья самое плохое место – наветренную сторону, на другой, подветренной стороне, совсем другой климат – тепло, почти нет дождей и мало ветра. Правда комаров значительно больше.

С высоты остров был как на ладони. От перешейка горы становились существенно ниже и расходились двумя цепями холмов в разные стороны. Посередине открывалась широкая, заросшая зелёным ковром джунглей, долина. В центре долины блестело довольно большое круглое озеро, из которого вытекала речка. Рельеф был похож на кратер потухшего миллионы лет назад вулкана. В общем всë выглядело как настоящий «тропический рай», но что ж посмотрим, как тут в «раю» живут.

Но в саму долину мы не пошли, с повернули налево и двинулись по узкой тропинке, идущей по самому верху холмов. Через пару километров мы вышли на расположенную на возвышенности и очищенную от растительности площадку, выложенную ровными каменными плитами. По периметру площадка была обложена каменным бруствером, внутри стояла покосившаяся бамбуковая лачуга, рядом с ней торчала такая же кривая трёхметровая наблюдательная вышка. Ну что ж, для наблюдения за колхозными коровами самое то. Но я сюда не за этим пришёл, где радио?

Хэнк понял ход моей мысли и показал рукой на лачугу:

– Прошу, сэр.

В лачуге был полный бардак, беспорядочно валялись какие-то тряпки, несколько винтовок, разобранный пулемёт, патронные ящики, патроны россыпью, армейские каски, палатка, верёвки, ещё какой-то хлам, в углу на бамбуковом столике стоял большущий радиоприёмник, под ним вонял соляркой дизельгенератор, за лачугой источали ядовитые пары кислотные аккумуляторы. Хэнк порылся в хламе, выудил оттуда складной стул и подобострастно улыбаясь предложил мне сесть:

– Плиз, сэр.

Мне было не до его любезностей:

– Хватит, давай настраивай.

Хэнк начал крутить ручку настройки и поймал Би-Би-Си. Британский комментатор тараторил со скоростью хорошего пулемёта, но в основном о своих английских проблемах. Мне это не нужно. Я решил найти сам, у меня ещё теплилась надежда, что глуповатый австралиец что-нибудь перепутал и никакой войны нет. Но загнав указатель почти в самый угол шкалы я услышал: «от советского информбюро…».