Beat

– Там ещё холодно, снег лежит. Я видела вас на вокзале, вы очень легко одеты, – сказала она.

Мы не придали этому значения. И тут Серёга начал блевать. Хорошенько проблевавшись и приведя себя в порядок в сортире, он вернулся, и мы пошли на свои места. Мы рухнули на полки и заснули. Проснулись, когда наш поезд сделал большую остановку в Петрозаводске, на двадцать минут. Все пассажиры, как стадо, вывалились на перрон. Мы начали искать возможность взять ещё водки и догнаться. Спустившись по вокзальной лестнице и зайдя в небольшой привокзальный павильон, мы взяли два больших «пузыря» и ушли обратно в свой вагон-берлогу заливать глаза.

За беседами, неспешно мы стали поглощать алкоголь и закусывать жареной курицей. Наши поведение и разговоры привлекали ехавших по своим делам людишек, скучающих, смотревших в окна на нескончаемый поток деревьев, серый дровяной пейзаж. Какой-то очередной мудак решил поинтересоваться, куда мы едем и какую музыку играем. Как я не люблю этой хуйни! Сиди ты себе и молчи в тряпочку. Обязательно надо доебаться и сделать вид, что тебе интересно, завести трёп, чтобы скоротать своё никчёмное время. Я ответил ему нехотя: «Мы музыканты, едем в Мурманск выступать, у нас гастроли». Тут мужик брякнул, что он тоже когда-то играл и что у него сын тоже любит рок и играет на гитаре Цоя и Шевчука. Блядь, как это меня заебало – одно и то же! Срать я хотел на тебя и твоего сына! За более чем двадцать лет такой хуйни я уже наслушался вдоволь, о сыновьях-музыкантах и прошлой ностальгической ерунде, аж тошнит. Отвязавшись от надоедливого попутчика, мы продолжили свои возлияния и беседы. Наступала ночь, и мы поочерёдно вырубились на своих местах. Я проснулся от дикого гула за окном. Что происходило, было непонятно – лишь сильный вой и кругом темнота. Стояла ночь, все спали, только я, как подорванный, смотрел в окна по обеим сторонам вагона и пытался выяснить источник этого звука. Позже я рассказал об этом эпизоде своему другу Григорию, который проживает в Мурманске, на что он сказал: «Эта звуковая аномалия давно известна, но причин её никто не знает». А вообще, несмотря на однотонность, пейзаж за окном иногда очень радовал. Например, когда проезжая мимо Белого моря, мы пересекли полярный круг, стали виднеться большие сопки. Я бы сказал, что это были горы с заснеженными вершинами. Очень необычно, и в то же время страшно, когда поезд идёт по рельсам, а по сторонам от него – бесконечная водная гладь. Складывалось впечатление, что мы буквально скользим по воде. Очень странное ощущение. Проснувшись утром, мы заметили, что наш вагон практически пустой: большая часть народа успела выйти, то есть приехать на пункт своего назначения. Нам стало легче дышать, и мы почувствовали себя лучше – наконец-то всё это стадо слюнтяев выгреблось наружу и растворилось в своих домиках. Предстояло еще несколько часов пути, выпивки уже не осталось, да она уже и не лезла. Нас трясло от похмелья, и мы отпивались кто минералкой, кто чаем, кто крепким кофе. Погода за окном начала портиться, было уже довольно прохладно. На больших остановках мы выходили на перрон, чтобы размяться, перекурить и посмотреть на свет божий. Двадцать семь часов в плацкарте – это ад. Когда стали появляться признаки цивилизации за окном, мы поняли, что подъезжаем к Мурманску. В памяти сразу вспомнилась тётка в тамбуре и её разговор о тёплых вещах. За окном была ещё зима, и шёл снег. Я нацепил на себя всю свою одежду: «кенгуруху» (теплая кофта с капюшоном и карманами по бокам), куртку-ветровку, кепку и сверху капюшон. На перроне нас встречали организаторы: Саня и Эд. Погрузившись в машину, мы поехали на съёмную квартиру, чтобы перевести дух, смыть смрад плацкарта, отдохнуть и «бахнуть» за приезд. Остаток дня мы отлёживались и никуда не выходили. Лишь периодически нам звонил Эд, интересуясь, как дела. Отсыпались мы долго – нужно было приводить себя в порядок после мучительной дороги и алкогольного трипа. Нас разбудил телефонным звонком Эд.

– Парни, вставайте, принимайте душ, через час я за вами заеду, поедем перекусим, а потом – на саундчек, – донёсся голос из трубки.

Время пролетело быстро, и мы вновь в салоне автомобиля, едем в клуб на саундчек. Как обычно – вся эта настройка инструментов, сплошная рутина и скука. Крутить ручки туда-сюда, это громче, это тише. Чек закончился, и мы решили скоротать время, пройтись по ближайшим окрестностям, не отходя слишком далеко от клуба, чтобы не заблудиться. Мы вновь проголодались – северный воздух делал своё дело. Мы зашли в какую-то забегаловку, заказали себе несколько блинов с красной сёмгой и пива, быстро и жадно запихивали куски в рот. А после того, как набили свои желудки, мы вновь вернулись в клуб. До концерта оставалось совсем немного времени. Сначала играли две местные группы, их я не слышал – мы готовились к своему выступлению. И вот наш выход. Публика очень хорошо нас встретила, всячески поддерживала, периодически крича название группы: «Ра-ке-ты, Ра-ке-ты» (полное название группы – «Ракеты Параллели»). Наш сэт пролетел очень быстро, и мы вернулись в гримёрку, чтобы переодеться и немного отдохнуть. Внутри нас ждали организаторы Эд и Саня, а также несколько сексуальных особ противоположного пола, которых я заприметил ещё до начала концерта. Они были просто настоящими красотками. Еще гуляя по городу, я заметил, какие красивые женщины в Мурманске – естественная красота, стать, женственность. Одна из них задрала футболку и обнажила роскошную грудь.

– Дай автограф, – сказала она.

Я тут же сделал всё, что она просила, и предложил ей поехать с нами, прихватив с собой своих подруг.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Саша, – ответила она.

Прекрасная поморка с голубыми глазами, шикарными длинными светлыми волосами – прямо модель с экрана, с плаката «Playboy». Честная, открытая. Совсем другая, не та, что была час назад в гримёрке перед началом нашего выступления. Как меняются люди! Как на них действует обстановка и поведение людей в социуме, огонь и вода, чёрное и белое, добро и зло, инь и янь, альфа и омега, Бог и дьявол. Мы вызвали такси и поехали в свою скромную съёмную хату. Поднявшись на третий этаж, я услышал шум: веселье шло полным ходом. Нас опередила остальная часть нашей шумной компании, но теперь мы все были в сборе, и праздник стал принимать ещё более дикий характер. Некоторые были уже настолько пьяны, что еле сидели на своих стульях и попросту с них падали. Кто-то уже отрубился и лежал мёртвым грузом в одежде на кровати. Все громко обсуждали концерт, травили разные байки, алкоголь в буквальном смысле тёк рекой. На кухне тоже была своя компания курильщиков, там можно было вешать топор, несмотря на то, что форточка была открыта. В квартире громко играла музыка и все пытались её перекричать за разговором. Как соседи не вызвали ментов – сущая загадка, ведь кутёж продолжался практически до утра. Мы с Сашей уединились в ванной комнате подальше от посторонних глаз. Внутри нас бушевал огонь, поддерживаемый изрядной долей алкоголя, у нас была пьяная страсть, возникшая, как щелчок – в один миг. И пока огонь горел, нужно было им воспользоваться. Пусть только на один раз, пусть мы больше никогда не увидимся – нам это и не нужно. У нас была впереди только одна ночь, а в нашем распоряжении – небольшое помещение всего в шесть квадратных метров. Утром будут стучать стальные колёса поезда, увозящие меня обратно домой за полторы тысячи километров, но всё это будет потом, а пока существовало инстинктивное желание секса и страсти, здесь и сейчас.

Уже через несколько часов мы своей группировкой стояли на перроне и прощались с организаторами, которые нас провожали. Мы стояли с Сашей на перроне и смотрели друг на друга. Я хорошо запомнил её голубые глаза, длинные волосы, спадавшие на плечи – она не любила завязывать их в хвост или в пучок, предпочитая естественность. Тут послышался голос проводника, и мы поспешили в вагон, поезд отправлялся в путь. Мы нашли свои места, и тут я увидел, как Саша нарисовала на грязном окне нашего купе сердечко и написала: «Счастливого пути». Эти искренние чувства молодой, простой и очаровательной девчонки никогда не заменят никакие гонорары и сокровища мира. Эти сердечко и надпись были для меня светлым лучом, освещавшим тёмные непроходимые безлюдные места на окраине русского севера.