Письмо из прошлого

– Сколько Игорьку сегодня исполняется?

– Восемнадцать.

Максим нахмурился – через дорогу на скамейке в остановке сидела одинокая фигура, сливающаяся в густых сумерках с темными афишами за ее спиной, лишь черные ромбы хорошо виднелись на светлом фоне свитера.

– Вот, дуреха, так и сидит там!

– Девчонка эта? – отозвался Коля, кивнув в сторону Маши. – Это Машка из той пятиэтажки на углу. Моя бабка живет с ней в одном подъезде.

– Такая оборванка. – Денис встал рядом, сморщил нос. – Вроде не маленькая уже, а за собой не следит. Сколько ей?

– Она одноклассница моего Игорька.

– Серьезно? – Денис нахмурился. – Выглядит старше. Ноги такие длинные, вроде и симпатичная, но…

– Да, кстати. – Максим нахмурился, не сводя взгляда с одинокой фигуры в голубом свитере. – Высокая, может поэтому.

– Да кого там! – усмехнулся рыжеволосый Коля. – Они неблагополучные, какая уж тут забота. Жрать нечего, а ты о красоте. Предки бухают по черному, а она сама по себе. Лет с десяти, наверное, сама себе предоставлена. Тут хочешь, не хочешь, а повзрослеешь, вот и выглядит старше.

Максим нахмурился, не отрывая глаз от фигуры на остановке.

– Весь их класс сейчас у нас дома громит квартиру, отмечая день рождение Игоря, а ее даже не позвали. Игорь вроде общается с ней.

– Игорь то общается, а девчонки – нет. Она всегда одна. – Рыжий Коля выкинул сигарету. Одна из луж пошла кругами. – Алкоголики. Не дом, а проходной двор. Веселье.

Он покосился на друзей. Денис нахмурился, Макс не сводил взгляда с одинокой девичьей фигуры.

– Ну это моя бабуля говорит – веселятся почти каждую ночь. Музыка, крики, смех. Вот кому живется в радость – ни проблем, ни забот. Выпил, закусил и так по кругу. А Машка… Хорошо еще, что она сама по себе, а не в смутной компании, а то бы, знаешь, уже давно по рукам пошла. Алкоголь опять же, наркотики.

– Ну, ты развел дискуссию. – Прыснул от смеха Денис, ударил Рыжего по спине. – На психолога учишься?

– Нет. – Коля нахмурился. – На сварщика.

Максим усмехнулся, щелкнул суставами на пальцах.

– И что, родители прям сильно пьют?

Рыжий кивнул.

– Бабка моя говорила как-то, что мать Машкина больна чем-то неизлечимым. Опустила руки и бухает теперь. – Коля мотнул головой. – Ну, знаешь, бабушки же всегда в курсе всего.

– А отец?

– И Мишка тоже пьет. – Рыжий уловил заинтересованный взгляд Максима и продолжил: – Я с дядей Мишей знаком, они с моим отцом раньше вместе работали, пару раз даже в гостях у нас были, когда не пили еще. Он на гитаре классно играет.

Коля с восторгом закачал головой, вспоминая:

– И поет отлично.

– Ясно. – Максим снова щелкнул пальцами, добавил немного погодя: – Симпатичная она. Девчонки видят это и бесятся. И рост модельный, не то, что эти пигалицы. Вез их сейчас к нам домой, так они мне чуть машину не разнесли. Мелкие, а разговоры уже взрослые.

Макс поморщился, вглядываясь в темноту, снова сказал тихо:

– Симпатичная мордашка и не испорченная вроде.

– Нормальная, – подхватил Коля. – Глаза красивые и губы. И ноги от ушей. Повзрослеет, точно красавица будет.

Денис нахмурился, ударил друга по плечу, сказал, усмехаясь:

– Макс, ты чего?

– А что?

– Заелся ты братец! Вокруг тебя столько девчонок! Одни студентки твоего техникума чего стоят! А ты на малолетку эту смотришь!

Денис и Коля переглянулись.

– А что посмотреть нельзя? Симпатичная.

– Так школьница же! Оно тебе надо?

Максим усмехнулся, смерил его насмешливым взглядом и вышел в дождь.

Маша увидела, как Максим вышел из шиномонтажа и направился в ее сторону. Тело охватила дрожь. Она хотела встать и бежать прямо по лужам, но заметив его взгляд, осталась сидеть. Ноги снова онемели, а сердце учащенно забилось.

– Маша! – Позвал он ее, сворачивая к киоску.

Она подняла глаза, улыбнулась.

– Шоколадку будешь?

– Буду.

– Буду, – передразнил он, улыбнувшись.

Крупные капли дождя падали ему на волосы, отчего те слегка завивались. Синие джинсы и серый свитер были уже влажными.

– Держи. – Он шагнул под козырек остановки, протянул ей сникерс, сел рядом, поставил между ними упаковку сока.

– Спасибо.

– На здоровье. – Он по-доброму усмехнулся. – Ну и как, интересно тебе здесь?

– Нормально.

– Лучше чем дома?

Их взгляды встретились – ее удивленный растерянный и его серьезный и внимательный.

– Ладно, жуй, давай. – Мягко сказал он, кивая на шоколад в ее тонких пальцах. – У Игоря сегодня день рождение, все одноклассники там, а ты чего?

Маша пожала плечами:

– Меня никто не звал.

– Вы же вроде общаетесь?

– Иногда. – Маша засунула последний кусок шоколадки в рот, зашуршала оберткой. – Я не думаю, что девочкам понравилось бы мое общество. Ты же сам все видел и слышал.

– Не обращай на них внимания. – Прозвучало мягко, почти ласково, несмотря на его слегка хрипловатый голос. – Переростки! Что Игорь, что девки эти.

– А я подумала они с тобой.

Максим усмехнулся, а Маша снова прокляла себя, за то, что сморозила эту глупость. И все-таки прав отец, молчание – золото!

– Думаешь обо мне что ли? – он слегка толкнул ее в бок. Маша, молча, улыбнулась. – Маленькие они еще, чтобы ходить со мной.

– Сам говоришь, что выглядят старше и …

– А лет то сколько? – перебил он ее, сделал глоток сока. – Я уже взрослый парень, зачем мне это? У меня девушки постарше и поумней есть.

Он засмеялся, и Маша подумала, что смех у него такой же приятный, как и голос. И запах. Легкий аромат одеколона исходил от его одежды, и она осторожно вдыхала его, дыша часто-часто. Но вот упоминание о девушках вызвало в груди жжение. Что это? Ревность? Надо же – какое неприятное чувство.

– Поздно уже. – Максим повернулся к ней. – Проводить?

Она обмерла. Руки, ноги немеют, а в груди клокочет от возбуждения.

– Если хочешь. – Она откашлялась. Голос совсем сел. То ли замерзла, то ли причина он.

Город уже во власти ночной мглы, дождь заканчивается, легкий ветер приятно холодит полыхающее от восторга лицо.

– Пойдем. – Сказал он, поднимаясь и протягивая ладонь – слегка коснулся ее пальцами, но тут же убрал руку, словно обжигаясь и пошел вперед.

Она идет следом и с восторгом смотрит на его коротко стриженый затылок, на широкие плечи, на… Маша нахмурилась. В окнах ее квартиры не горел свет, а значит, родителей до сих пор нет дома.

– Что-то случилось? – спросил Максим, оборачиваясь. Она остановилась и изменилась в лице. Тревога залегла в вечно удивленных этому миру глазах.

Маша мотнула головой.

– Просто дома света нет, видимо, родители где-то задержались, хотя странно, обычно они по вечерам дома.

– Может, и задержались где. – Произнес он нарочито бодро. – Одиночества ты, как я видел, не боишься. Так неужели, боишься темноты?

– Нет. – Маша улыбнулась, сделала несколько шагов, но тут же всхлипнула, прикрыв рот – у ее подъезда стояли взволнованные соседи.

– Мама? – Маша бросилась к толпе, упала на колени, прямо на асфальт у лежащей неподвижно женщины.

Максим остановился. Высокий мужчина, ростом чуть выше него, пьяно оттолкнул его, склонился над Машей, сказал хрипло:

– Дочка, все хорошо.

– Пап! Что с мамой?

Она прижалась к отцу, тот обвил ее худое тело руками, но она тут же попыталась вырваться.

– Что с ней? Подними же ее, асфальт мокрый, она замерзнет!

– Скорую вызвали? – спросил Максим у собравшихся зевак, в ответ кивнули. – А что случилось?

Он посмотрел на лежащую на земле женщину, отдаленно напоминаюшую Машу. По стону и легкому движению руки, понял – жива, и облегченно выдохнул.

– Приступ случился. – Пробормотал кто-то позади. – Упала, когда шла и не может подняться, сломала, видимо, что-то.

– Да просто пьяная. – Сказал кто-то другой и Макс недовольно нахмурился. Маша уже плакала на груди у высокого мужчины. Отец.