Страница 9 из 10
–Всех убить. Не хватало ещё плодить незаконнорожденных ублюдков,– приказал Эслуа.
Он отбросил сопротивляющуюся девку и подвешивал меч на место.
–Есть ли в твоей душе хоть капля жалости? Или сострадание застряло в твоём горле, как кость?!– прокричала крестьянка.
Но граф, не оборачиваясь, вышел.
Его внимание привлёк Эрлюин, блюющий у ольхи.
–Ничего, мальчик, мы сделаем из тебя настоящего мужчину и воина,– пообещал Роберт.
–Простите меня,– зачем-то извинялся оруженосец.
–Через отвращение прошли многие, не переживай. Твой платок грязный, возьми мой.
Тут граф заметил, что пленённые девки убегают огородами в лес.
–Кто ослушался приказа?– вскричал он, вбегая в хибару.
–Я хотел помочь людям сохранить жизнь,– бормотал оправдания Монморанси.
–Значит тебя надо, как Прометея, подвесить за яйца и прибить к горе на Кавказе,– ругнулся Эслуа,– Ладно, моего семени в них нет, ты на первый раз прощён.
–Женщин-то стыдно убивать,– подпевал Ратгису Мовбрей.
–На войне так: кто победит, тот и прав.
Отряд графа Нормандского ночевал в поле.
Роберт и Эрлюин мечтательно вглядывались в звёзды. Воины переговаривались полушёпотом, чтоб не мешать отдыхать сеньору.
–Эрл, в следующий раз попробуй заниматься сексом в полной темноте. В лунном свете ваятель красоты сочится через мрак, мягко чертя оттенки и растворяя искажения и неприглядности, видимые днём. Пока не развеется темнота улетающей стремглав ночи, мы будем во власти призрачных, смутных догадок, очарованы загадочной недомолвленностью… И потом, ночью не так стыдно…
–Сейчас я удивляюсь: как поэт и воин уживаются в одной душе?
–Неестественно быть всегда злым.
Контевиль перевернулся на бок и заметил, что рубин выпал из оправы ножен меча Роберта. Парень взял драгоценность в руки, от зарева костра камень, казалось, источает из себя кровь.
–Не к лицу благородному рыцарю мелкое стяжательство,– голос графа, как ковш ледяной воды, вернул юношу на землю.
–Я не собирался воровать этот камень. Я просто залюбовался игрой света внутри минерала.
Эслуа мог убить за любую провинность, Эрл замер, рубин так и остался лежать в его руке. Граф хмурился, его рука играла с золотой рукояткой меча.
–Оставь безделицу себе, раз она тебя так впечатляет,– махнул рукой Роберт.
Жестокий воин полюбил этого парня за искренность. Конечно, воровской выходки честный Контевиль бы не осмелился совершить, только безмерная любовь к искусству захватила недотёпу, а Роберт и сам ценил красоту.
Отец давно поправился, и Гарлеву больше занимал зайчик. Зверёк сидел в корзине, испуганно прижав ушки. Девочка любовалась им. Насовала ему под нос ботвы от свеклы и моркови, но пушистик не ел. Гарлева догадалась сложить ладонь пригоршней вниз и хрустеть двумя пальцами, перетирая сочную зелень. Видимо зверёк принял ладонь за своего брата, и кинулся с жадностью на еду. Урсольд подивился смекалки дочери. А она продолжала подолгу сидеть возле зайчика, задумчиво глядя на пушистый, живой комочек.
Но однажды утром Гарлева застала Вульфгунду с зайцем в руках. Животное поймано за уши, вытянулось и недоумённо с испугом глядело на хозяйку.
–Что ты с ним делаешь, тварь?!– завопила младшая сестра.
–Хочу потушить твоего зайца с его любимой капустой.
Заяц смешно перебирал передними лапками, будто пытался сбежать.
В порыве злобы младшая схватила со стола скалку и швырнула её в лицо Вульфгунды. Та выпустила зайца, с криком хватаясь за бровь.
Отец, вошедший с дровами, уронил поленья и бросился утешать старшую дочь, которую из его рук забрала мать, прижимая к себе.
Шаррон схватил Гарлеву за плечи и встряхнул.
–Зверёныш! Ты что творишь? Разве можно причинять ближнему вред? Будешь себя так вести – выйдешь замуж за волка,– пугал родитель.
–Она выйдет замуж за дьявола!– со слезами кричала старшая сестра.
Иохим поймал зайца в углу, и знаками подзывал Гарлеву к себе.
Та надела свой тулуп, взяла зверька из рук брата и вышла на улицу.
Лес начинался сразу за огородом. Девочка дошла до деревьев, поцеловала зайчишку и отпустила.
Ночью, думая, что дети уснули, родители тихо переговаривались. Гарлева боялась шелохнуться, чтоб расслышать тайные разговоры взрослых.
Урсольд со вздохом произнёс:
–Быть красивой – значит сеять зло.
–Не понимаю смысла. Разве не умиляемся мы, любуясь прекрасными чертами дочери?
–Под воздействием её обаяния, мы прощаем ей все проделки. Из-за красивых дам рыцари гибнут на турнирах…
–Так, то рыцари…
–А вспомни мою мать.
–Да, Урсо, она была редкостной красавицей, но и благодетельной и добрейшей.
–Что из того? Обезумев от любви, парни лишали себя жизни. Один спрыгнул с верхушки самого высокого дуба, другой зарезался.
–По всей видимости, эти загубленные души не давали ей счастливо жить, ох бедная…
Девочка с грустью подумала: «Конечно, хорошо быть красивой, но приносить людям страдания совсем не хочется…Но если удел красавиц мучить парней, значит так распорядился Бог».
Граф де Эслуа восседал в своём замке у камина в шёлковой тунике, он слушал отчёт управляющего о делах в городе. Оруженосцы Юланд де Равале и Эрлюин де Контевиль сидели на красивой, мраморной лавочке рядом, охраняя сеньора и скрашивая одиночество.
–Ваше Сиятельство, с земель в городе я собрал у городских крестьян из Фалеза оброк и поземельный налог, жители заплатили ценз за право проживать здесь. Купцы, как всегда, вовремя внесли пошлины и рыночные пошлины. Вот опись судейских штрафов куриями. В этом сундучке все сборы в нормандских и каролингских серебряных денариях, имеются и золотые римские солиды, сюда вошли также поборы с крестьян за пользование водяными мельницами, виноградными прессами и плавильными печами.
–Хорошо, что мой отец ввёл монополию на мельницы, прессы и печи, до этого вся эта техника была общинной и использовалась крестьянами бесплатно. Теперь же я взимаю ренту (доход в процентах) и с этих нужных механизмов.
–Шеваж (поголовное обложение налогом) ещё собирают, сумма незначительная, но пока посыльные объедут все деревни и города…
–Да, фьеф (феод) у меня большой.
Управляющий согласно закивал. При этом его седеющая борода смешно заскользила по парчовой тунике.
–Мюссе, расширь посевы бобовых на моей земле, эти культуры быстро насыщают желудок. Закупи, пока к весне не подорожали, у восточных купцов разные сорта капусты, моркови и свеклы, они неплохо вносят разнообразие в еду.
–Как скажите, господин.
–Посади несколько рощ ореховых и плодовых деревьев, будем вывозить на продажу по Сене в Корнуолл и Уэльс.
–Слушаюсь, Ваше Сиятельство.
–По личным делам кто-нибудь пришёл?
–Только сброд.
–Крестьяне?
–Да, сеньор.
–Зови пришедших.
Первый крестьянин, молодой парень, принёс формарьяж (брачный побор с лица, который брал в брак человека не подчинённого данному сеньору).
–Своих девок в деревне мало что ли?.. Охота тебе лишний побор платить… – пожал плечами Роберт.
–Ваше Сиятельство, гостил у брата, а будущая суженая так запала мне в сердце, что аппетит пропал.
–Колдунья, наверное…
Второй крестьянин, совсем юный, лет шестнадцати, принёс грамоту, в которой просил записать его в крепостные, ведь, тот, кто брал в жёны рабыню, сам становился тем же сословием.
Граф с презрением и удивлением читал вслух:
–Послушайте, что пишет этот болван: «Я, Варсинд, прошу дать Высочайшее соизволение жениться на крепостной Рихильде, что проживает в деревне Липовой. Я меняю свою свободу на жизнь в браке с Рихильдой». Ты, что, парень, заболел? Добровольно хочешь стать рабом?
–Да. Меня влечёт великая любовь,– с возвышенностью подтвердил Варсинд.
–Великая?– насмешливо переспросил Роберт,– Скорее – глупая. Я не даю своего соизволения на брак с моей крепостной.