Непечатные пряники

Двух недель мне хватило, чтобы заказать гостиницу и договориться с музеем. Воля ваша, но я не знаю, как надо ненавидеть Турцию или Египет, не говоря об Италии, чтобы поехать не в Анталию или Рим, где все включено, а в Кувшиново или Солигалич, где все выключено, да еще и по разбитым на мелкие осколки дорогам. Язык не поворачивается на это сетовать.

Вот вы думаете, что предисловие я изрядно затянул. Правильно думаете. Но вы всего лишь прочли страничку текста, а я две недели каждый день звонил то в Тверь, то в Кувшиново. Могло у меня накипеть? Еще как могло…

ВАЗА С БУМАЖНЫМИ ЛИЛИЯМИ

Кувшиново

Ну ладно. Пора нам ехать в город Кувшиново, который и городом-то стал лишь в тридцать восьмом году прошлого века, а до этого без малого триста лет был селом Каменка Ржевского уезда. Начиная с середины XVII века и был. Про первые полтора века существования Каменки рассказывать нечего, а вот про вторые стоит рассказать подробно.

В конце XVIII века Каменку у князя Юсупова приобрел помещик из Торжка отставной майор и коллежский асессор Василий Петрович Мусин-Пушкин. Сначала Василий Петрович построил в Каменке две мукомольные мельницы и винокуренный завод, в 1799 году основал бумажную фабрику. Тут все получилось в рифму – и фамилия Пушкин, и год рождения Александра Сергеевича, и даже то, что фабрика стала производить бумагу. Ну, может быть, фабрикой это кустарное, полностью ручное производство, на котором два десятка крепостных крестьян отрабатывало барщину, было называть еще рано, но в свидетельстве о рождении у фабрики записан именно 1799 год. Производила эта фабрика из тряпок, льна, рогожи, соломы и древесины синюю бумагу, в которую заворачивали сахарные головы. Именно в такую бумагу была завернута жареная курица коллежского советника Павла Ивановича Чичикова при въезде его в губернский город NN.

Прошло еще тридцать лет, и на фабрике уже работало сорок пять человек. Все так же делали они из тех же тряпок, рогожи и соломы ту же самую синюю бумагу для сахарных голов, которая продавалась в близлежащих Торжке, Осташкове и Вышнем Волочке. Форма сахарных голов тоже не претерпела изменений, а вот Василий Петрович, которому к тому времени было уже за шестьдесят, так устал от хозяйственных хлопот и болезней, что взял… да и отдал Богу душу. Сначала фабрика досталась его наследнику, поручику Благову, а потом пошла по рукам и по ним добралась до генерал-майора корпуса жандармов Леонтия Васильевича Дубельта. Руки у Дубельта хотя и были, как и полагалось жандарму, длинными и загребущими, но до фабрики поначалу не доходили, а как дошли, то… Скорее всего, это были руки его жены, Анны Николаевны, женщины предприимчивой и хозяйственной. Так или иначе, а фабрика была переоборудована, оснащена паровым двигателем и заграничными машинами. Анна Николаевна подарила фабрику своему старшему сыну – Михаилу. Тот хоть и был генералом, но в карты любил играть больше, чем в солдатики, и в одночасье проиграл фабрику князю Трубецкому, который недрогнувшей рукой убил бубновым тузом пиковую даму Дубельта. Петр Никитич Трубецкой через несколько лет, в 1869 году, продал фабрику, на которой к началу семидесятых годов XIX века работало уже около полутора сотен человек, московскому купцу Михаилу Гавриловичу Кувшинову, крупному писчебумажному торговцу. Фабрике, впервые после Василия Петровича Мусина-Пушкина, наконец-то повезло – она попала в хорошие и надежные руки.

Еще дед Михаила Гавриловича Кувшинова, перебравшийся в Москву из Торжка, торговал бумагой. В семье Кувшиновых так любили и уважали бумагу, что за слова «бумага все стерпит» запросто могли отказать от дома. Кувшиновы были в самом хорошем смысле этих слов «бумажные души». Как только Михаил Гаврилович купил фабрику у князя Трубецкого, а купил он ее вместе с прилегающими тремя тысячами десятин земли, началось расширение производства и перевод его на современные рельсы. Была куплена первая в истории фабрики бумагоделательная машина, привезены из Англии и Германии шесть паровых машин, и в технологию производства бумаги пришла большая химия, к большому, надо сказать, огорчению небольших речек Осуга и Негочь, в месте слияния которых стояла и стоит до сей поры фабрика. Кроме оберточной стала вырабатываться печатная и писчая бумага. И как вырабатываться! Семьдесят тысяч пудов бумаги в год производила Каменская бумажная фабрика. Для продажи этой бумаги по всей России и даже за ее пределами в Москве был основан торговый дом и, чуть позже, акционерное общество «Писчебумажное фабрично-торговое товарищество» с миллионным капиталом.

Модернизация производства дала свои результаты. Высокое качество кувшиновской бумаги было отмечено серебряной медалью на Всероссийской выставке в 1882 году и через четыре года золотой на выставке в Нижнем Новгороде.

Все это скучные технические и бумажные подробности, скажет читатель. Со стороны, может, и скучные, но представьте себе бумагоделательную машину длиной в два футбольных поля и шириной шесть метров, представьте железный грохот и шипящие струи пара, кучевые облака под высоченным, не видимым с земли потолком цеха, вращающиеся без устали сверкающие стальные цилиндры, которые уплотняют, высушивают и разглаживают бесконечную белоснежную бумажную массу, представьте бесчисленное множество вентилей, рычагов, ручек, штурвальных колес, тяжелых маховиков, ременных передач и дрожащих стрелками манометров, представьте солидных, усатых мастеров в кепках и жилетках, вихрастых чумазых мальчишек, стремительно бегающих по цеху с огромными гаечными ключами и криками «Каландр заклинило! Мефодий Степаныч приказали, чтоб сей момент шли…», угрюмых рабочих в промасленных кожаных фартуках, отвечающих сквозь зубы «А не пошел бы он сам, если такой умный…». Вот после того как представили, и говорите, что скучно. Хотя бы каландр представьте…

После смерти Михаила Гавриловича дело в свои руки принял его сын, Сергей Михайлович. Тут случился пожар, уничтоживший часть производства и рабочего поселка. К счастью, фабрика была застрахована на очень большую сумму. На эти деньги Кувшинов-младший стал строить новые, кирпичные корпуса, и построил, и стал производить бумагу, но… случилось новое несчастье. В 1894 году Сергей Михайлович утонул в Черном море во время гибели парохода «Владимир», на котором он вез из Англии новое оборудование для фабрики. Остались владеть фабрикой его вдова Елизавета Максимовна, бывшая директором правления товарищества, и дети Юлия, Татьяна и Сергей. Нет, не вдова стала управлять фабрикой и не сын Сергей, а дочь Юлия Михайловна Кувшинова. Почти четверть века, до самой национализации восемнадцатого года, эта женщина стояла у руля фабрики. Семьи и детей у нее не было, и правильно будет сказать, что и фабрика, и все, кто на ней работал, и были ее семьей и ее детьми. В 1938 году поселок Каменное по просьбе рабочих и служащих Каменской бумажной фабрики был переименован в город Кувшиново в память о Кувшиновых, и прежде всего о Юлии Михайловне. Факт, конечно, малозначительный с точки зрения сегодняшнего дня, но это только на первый, можно сказать, близорукий и невнимательный взгляд. Представьте себе тридцать восьмой год. Ленинград вместо Санкт-Петербурга, Горький вместо Нижнего, Киров вместо Вятки, Сталинград вместо Волгограда и даже, прости господи, Кагановичабад где-то в Средней Азии. И на этом фоне маленькое Кувшиново, переименованное в честь классовых врагов пролетариата, капиталистов Кувшиновых, по многочисленным просьбам этого самого пролетариата. Вот вам и факт…

Вернемся, однако, во времена правления Юлии Михайловны. К началу XX века фабрика производила уже полмиллиона пудов бумаги в год, и все эти полмиллиона везли на подводах в Торжок, на промежуточные склады, а уж из Торжка по всей России и за границу. Обратно в Каменное на тех же подводах везли почту, пассажиров и разные грузы для фабрики. На время распутицы доставка бумаги в Торжок прекращалась на целых полтора месяца. Хочешь не хочешь, а надо было строить железную дорогу из Торжка в Каменное. Фабрика к тому времени стоила восемь миллионов рублей. На деньги от ссуды, полученной под ее залог, и стали строить дорогу. Пять лет, три моста, семь железнодорожных станций, вокзал в Каменном – все это и сейчас, через сто с лишним лет, работает, и не просто работает, а работает в том самом виде, в котором и было устроено. Мало где на российских железных дорогах, а может быть, и вовсе нигде, кроме как на участке Торжок – Каменное, сохранились семафоры, жезловая система, деревянные шпалы, засыпанные песком, деревянные переездные шлагбаумы, ручные стрелки, дежурные по станциям, передающие и принимающие жезлы у помощников машинистов поездов… Заповедник да и только. Двукрылый семафор с участка Кувшиново – Щербово даже хранится в музее вагонного депо «Москва». Сначала участок дороги не реконструировали потому, что денег не было, а потом Всероссийское общество любителей железных дорог упросило начальство Октябрьской железной дороги этого не делать, чтобы не нарушать такую старинную красоту. Поезда теперь здесь ходят редко. Чаще приезжают киношники снимать сцены каких-нибудь средневековых железнодорожных погонь или встреч Анны Карениной с Вронским на ночном перроне под шум частых, тяжелых и одышливых вздохов паровоза «Овечка».