Другой принц

- Это противно божьим законам и человеческим, - твердо ответил его воробейшество. – Через это произойдут многие соблазны: все женщины распутны в сердце своем, красота и хитроумие даны им, чтобы совращать мужчин с пути истинного, и еще более они теперь стараться будут.

- Ты поговори мне, святоша, «все женщины распутны», - вдруг вспыхнул Эддард, которому септон нечаянно наступил на больное. Сильно опасался все же лорд-десница, что в скандальном браке Лионеля и в возможных из-за этого неустройствах будут обвинять в первую очередь его дочерей, и больше всего Арью, младшенькую и любимую. – У меня жена и две дочки, я тебе за «всех женщин» как мужчина мужчине сейчас в морду двину.

Септон правильно прикинул, что от десницы такого десницы ему будет уже не до мазохистских рассказов, как бичевание приближало его к богу, тут не лишиться бы с первого же щелчка языка, и все же решил поговорить по-людски, как ему сначала и предлагали.

- Добра не выйдет, милорд, - сказал бродячий септон. – Сам посуди: не ужился человек с женой, не научился любить, не сумел наладить свою жизнь – и вторую женщину в тот же бульон? Думаешь, выйдет что-то другое? Переставил солдата с левого фланга на правый, и он лучше стал?

- Вы же развод не даете, - напомнил септону Эддард.

- Не даем, - согласился септон. – Ты тоже солдатам право дезертировать не даешь, рубишь головы. Дашь такое право – побегут все, кто от трусости, кто от лени, кто за компанию.

- Поучительно говоришь, - признал Эддард. – Ты мне это запиши, тут оказалось, что в Эссосе есть одна горячая блондинка, которая бегает по Вольным городам: в одном поднимет бучу, возьмет власть, потом весь устроенный ей порядок разлетается. Тогда она, чтобы старое не исправлять да не разбираться, где накосячила, – раз, в соседний город, и там то же самое, словно из того же самого на новом месте получится что-то другое. Я уж к ней скоро рыцаря пошлю с вразумлением, у меня купцы в порту воют на луну от таких перебоев с поставками, - вот и твое поучение присовокуплю.

- Это не та, - с сожалением сказал его воробейшество. – Есть в Эссосе другая блондинка, мне бы ее склонить к покаянию.

- Как говорил один вассал Болтона, покойник, «я слишком много знал», - заметил Эддард. – Обойдешься без ее покаяния. Ты считать хорошо умеешь?

Септон скромно кивнул: такого бы скромника, пренебрегающего презренным металлом, да в септу Бейлора, в верховные септоны, – он бы сумму государственного долга перед церковью назубок знал, до последней монетки. Да вот незадача: как говорят на Севере, бодливой корове Старк рога пообломал.

- Ну вот смотри, - разъяснил ситуацию Эддард, который уже несколько раз перечитал докладную записку папаши Менделя. – Мужчин благородного сословия имею в Семи королевствах пять тысяч с лихуем, женщин благородного сословия – девять тысяч без лихуя. Куда мне девать три с половиной тыщи вдов и благородных девиц?

- Похотливость вдов хорошо известна, - вздохнул его воробейшество.

- Приятно побеседовать со специалистом по вдовам, - влез Торос, которому надоело только слушать, да и тема про горячих вдовушек его весьма занимала, в его-то возрасте и с его-то плешью юные прелестницы ему больше не светили. – Не говоря уж о специалисте по похотливости. Ты ее как определяешь, святой отец: по глазам или по форме жопы?

- В очередь, красный жрец, в очередь, - осадил Тороса Эддард. – После задашь его воробейшеству свои мучительные жизненные вопросы. А мы пока пойдем путем исключения: сдачу чуть не половины женщин благородного сословия в Молчаливые сестры отметем как варварский пережиток, и насчет в септы рукоположить ты мне, дед, тоже даже не упоминай – тут у тебя «все женщины распутны в сердце своем», а тут у тебя бабы с амвона жизни учат. Ты либо туда, либо туда, в две стороны сразу бежать не получится. У нас половина замков скоро или останутся сиротами, или вместо хозяина в каждом втором хозяйка будет – вот и подумай, хорошо ли это выйдет.

Долго думал старый септон, склонив седую кудлатую голову. Много дорог он истоптал, видел, как одиноких вдов сживали со света соседи, чтобы завладеть их замком, видел и других вдов и девиц, замок свой удерживавших, но обязательно при них был любовник сомнительного происхождения и еще более сомнительных моральных качеств. Даже такие чудеса, как женщин, облаченных в доспехи, видел в своих странствиях старый септон, и такое смешение мужского и женского он не одобрял. Если забыть о своих дерзких мечтах стать вождем нищих и спасителем веры – а с этим суровым северным язычником и не захочешь, а о таком забудешь – то хотел бы старый септон видеть перед собой в септе счастливые семьи, чтобы каждая женщина была под рукой и под защитой достойного мужчины, чтобы не тянуло мужчин в разгул, а женщин не бросало от одиночества по чужим постелям.

- Твоя взяла, лорд-десница, - признал наконец септон. – Закон для человека, а не человек для закона. Если дело так обстоит, как ты говоришь, то на несколько десятилетий можно дать людям послабление.

________________________________________

Пользуясь случаем, автор поздравляет своих читательниц с 8 марта и желает им большого семейного счастья, и чтобы никакие септоны не мешали.

========== XXXV ==========

Не стой на пути у высоких чувств,

А если ты встал - отойди.

Это сказано в классике,

Это сказано в календарях.

Об этом знает любая собака:

Не плюй против ветра, не стой на пути.

(с) БГ

Строгий септон, прозванный «его воробейшеством», не давал неисполнимых обещаний, а раз данное слово держал: он вернулся в Красный замок сам спустя три дня после вынужденного его посещения и сообщил, что его люди уходят из города.

- Трудно командовать человеческой совестью, - признал септон. – И куда проще начать войну, чем установить мир. Если бы твои солдаты атаковали нас, мои люди встали бы на защиту веры – в этом я уверен куда больше, чем в том, что мне удастся заставить их замолчать, когда ты выйдешь со своим похабным указом.

Лорд Эддард запомнил слова септона о том, что то же самое, только на другом месте, породит все те же последствия, и, решив поинтересоваться, куда септон уведет своих людей, выяснил, что костяк своих последователей его воробейшество привел из разгромленных отрядами Ланнистеров деревень в Речных землях.

- Возвращайтесь в родные места, - распорядился лорд Эддард и снабдил септона деньгами и письмами к родственникам своей жены. – Мой сын разбил тех, кто разорил твои приходы, а король сразил того страшного гиганта, которого ты несколько раз не добром вспоминал, и добил оставшийся с ним отряд. Может, до вас потом дойдут и другие о них слухи, но пока запомните их с хорошей стороны. Да помогут тебе твои боги в восстановлении бывшего, что куда труднее разрушения под горячую руку чего-то еще.

- Ты великодушный человек, северянин, - сказал на прощание старый септон. – Я много думал о себе и о тебе в последние дни и хочу сказать тебе: нельзя изменить что-то одно, не изменив всего остального. Все-таки ты затеял опасное дело.

«Это вообще-то затеял не я, - подумал про себя лорд Эддард, все еще досадуя на своих детей. – Но Лионель хотя бы предупреждал меня с самого начала, чтобы я убрал от него дочек, - я же не обратил внимания и решил, что пока все друг другом довольны, делать ничего не буду, - вот теперь и расхлебываю. А Робб дал так дал, просто на ровном месте удивил и себя, и всех».

Лорд Эддард мог бы досадовать на Лионеля куда сильнее, если бы недавно не виделся с ним сам и не поговорил потом с Торосом. Лионеля Эддард нашел серьезным и почти взрослым, тот за свои странствия изменился к лучшему, и, хотя видом он все больше походил на своего отца, характер его складывался по-другому: волевой, сдержанный и совестливый. Как верно сказал старый септон, нужно еще пережить не только войну, но и мир, посмотреть, как Лионель справится с искушениями мирной жизни и королевской власти, но пока в странствиях Лионелем больше руководил долг, чем стремление к приключениям, возможно, что постоянная ответственность за Арью и Сансу его подтянула. А Торос, один из немногих, кто путешествовал некоторое время с ними вместе, рассказал и вовсе удивительные вещи.