Другой принц

Если бы Лионель не был настоящим сыном короля Роберта и учеником сэра Барристана, Арья наверняка проткнула бы его насквозь, потому что клинок вылетел у нее из-под плаща, как только она услышала веселый голос Лионеля. Первый удар Лионель отбил в сторону твердым кожаным рукавом, чуть не распоров о клинок руку, от второго увернулся, а третий принял уже на свой легкий меч. Арья, тем не менее, не бросилась бежать, а по-прежнему собиралась наколоть молодого короля на свой клинок словно курицу на вертел. Лионель был намного сильнее ее, и каждый раз, отбивая его удары, Арья раскрывалась, да и руки у Лионеля были намного длиннее, так что он мог ранить Арью десяток раз, но у него и в мыслях этого не было – он старался выбить у нее клинок, а это оказалось не так-то просто. Вокруг фехтующих уже собралась любопытная толпа, а к ней бежали стражники в золотых плащах, чтобы хроникеры потом могли напакостить в летописях и записать, что Лионель Баратеон, первый своего имени, начал свое правление с того, что устроил на улице дуэль с десятилетней девочкой. Наконец Лионель поймал Арью на вращение, подцепил своим мечом вылетевший из ее руки тонкий клинок, поймав его пальцами правой руки, подхватил растерявшуюся Арью левой рукой и ринулся сквозь толпу, надеясь только на то, что на бегу с него не слетит капюшон, который до сих пор позволял ему оставаться неузнанным никем, кроме Арьи.

Лионель унаследовал от отца немало полезных вещей: одной из них были могучие ноги, благодаря которым Роберта в бою никто не мог опрокинуть, а его сын теперь легко ушел от золотых плащей с девчонкой в руках, а второй была фамильное баратеоновское умение убалтывать девушек – впрочем, в рассказе о подавлении государственного переворота, который грозил прежде всего уничтожить десницу, его семью и его людей, юный король Лионель был почти правдив и говорил с настоящим жаром.

- Ты хитрый, - признала Арья, перестав сверлить Лионеля злым взглядом, и тот вздохнул с облегчением, хотя и преждевременно.

- Ну тогда мир? – предложил Лионель.

- Еще чего! – возмутилась Арья. – После того, как по твоему приказу меня заперли в моей комнате? Кто ты такой, чтобы решать, куда мне можно идти?

«Он король», - подсказал Арье внутренний голос, похожий на голос разума. «Он Лео, веселый повеса и странно совестливый хулиган, – решительно возразила голосу разума Арья. – И сейчас я ему задам!»

- В замке действительно было опасно, - примирительно сказал Лионель. – Вот взял бы тебя какой Бейлиш в заложники, прежде чем мы взяли его…

- Я бы сама ему горло перерезала! – задиристо заявила Арья. – Ты видел, как я дерусь.

И тут честный и прямодушный молодой король совершил ошибку, потому что он слишком много слушал сэра Барристана, учившего, что рыцарь должен всегда говорить правду, и слишком часто романтически полагал, что любимец женщин король Роберт вел себя с ними неправильно.

- Хреново ты дерешься, - заявил Лионель, не подумав о том, что сердитую Арью не стоит дополнительно сердить, - я бы мог тебя заколоть раз двадцать за три минуты. Ты слабее, и у тебя короче руки – куда ты полезла в размен? Тебе не отбивать удары нужно, а убегать и уворачиваться.

Умом Арья, конечно, понимала, что Лионель прав, тем более что и Сирио Форель говорил ей фактически то же самое. Но юный король был краток и говорил по делу, а Сирио пользовался экзотическими и туманными формулировками про водного плясуна, быструю змею и свирепую росомаху. И поэтому лукавый браавосиец был любимым учителем, а Лионель получил на орехи.

- Ты что, неграмотный? – набросилась Арья на Лионеля. – Записку написать не мог, хоть что-то объяснить?

- Не на людях же мне ее было писать, - попытался возразить Лионель.

- Скажи лучше, что ты опять надирался как свинья! – продолжала бушевать сердитая Арья: самый главный шум в Красном замке, скрывавший подавление мятежа, она слышала, когда убегала. – А ведь ты мне обещал!

С трудом помирившись с Арьей спустя две недели после произошедшего на Трезубце, Лионель действительно обещал Арье, что больше она его пьяным не увидит, - что повторяло его зарок, который он дал себе по отношению к Сансе, простившей его тогда сразу же и без условий. Свой зарок Лионель не нарушил и в тот день, за который Арья теперь на него злилась, но если девушка что-то себе выдумала, то кто сможет ее разубедить? А Арья только что выдумала, что Лионель обещал ей и вовсе бросить пить.

- Ну я случайно… – ошарашенно пробормотал Лионель, пытаясь вспомнить, не давал ли он тогда Арье такого нелепого по своей масштабности обещания. Конечно, Лионель вполне мог надавить на жалость, сказав, что пил с горя, но на этот раз это было бы правдой, которую было слишком тяжело вспоминать.

- У нас был такой стражник, Тощий Тед, даже в караул умудрялся заступать пьяным, - поведала Лионелю Арья. – И однажды он все-таки сверзился с крепостной стены – на его счастье, не разбился, упал в воз с сеном. Вот то, что он упал в сено – это была случайность. А то, что он свалился пьяный со стены – это была закономерность!

- Идем домой, - решительно сказал Лионель, которому надоело пререкаться, и снова подхватил Арью под мышку, прижав ее руки к бокам одной рукой, чтобы она не молотила его, как во время побега от стражников.

- Немедленно отпусти меня! – потребовала Арья, и Лионель решил попробовать хорошо отработанный трюк.

- Попалась, девочка, так уж не вырывайся, - нахально сказал юный король, уже грешноватый по женской части, и тут же понял, что ошарашить он Арью ошарашил, но вряд ли она от этого растерянно замолчит.

- Это ты кому другому говорить будешь! – крикнула разъяренная Арья. – Сейчас же поставь меня на землю! Проклятый сердцеед!

Лорд Эддард не слишком рассчитывал уличить Серсею в неверности и кровосмешении при помощи летописей и генеалогических древ, потому что летописи к делу не пришьешь, и понадеялся на помощь науки, а потому удалил из Гавани продажного интригана Пицеля и выписал из Староместа нового мейстера, настаивая в своем письме на том, чтобы ему прислали неподкупного и правдивого человека, пригодного для довольно щекотливых разбирательств. «Нет в Староместе более честного и преданного истине человека, чем папаша Мендель, - с готовностью ответила коллегия мейстеров. – Но назад мы его уже не возьмем, даже не надейтесь».

Папаша Мендель и его ученик Вайсман прибыли в Королевскую гавань достаточно быстро для их почтенного возраста – Эддард ожидал, что ему пришлют молодого мейстера, охочего до разыскания истины, но рекомендательные письма, представленные папашей Менделем, рекомендовали его как пламенного борца за правду, не утратившего своего пыла и в преклонных летах, а глядевшие из-под кустистых бровей глаза мейстеров были умными и зоркими. «Не волнуйтесь, бастарды и изменщицы наш профиль, - заверил Эддарда мейстер Вайсман. – И все, конечно, останется между нами». Так Эддард Старк, сам не желая того, поучаствовал в самом необычном разбирательстве в истории Вестероса.

- Цимес не в том, что у принцев разного цвета волосы, молодой человек, - заявил призванный свидетельствовать против Серсеи папаша Мендель, и седеющий Эддард, правивший Севером уже пятнадцать лет, попытался припомнить, когда его в последний раз называли «молодым человеком». – Цимес в том, что черные волосы – это доминантный ген. И вот шо-таки стряслось, что у принца Лионеля он есть, а у его брата и сестры его нет?

- Это можно доказать, папаша Мендель? – спросил Эддард, который уже привык «не канифолить старому Менделю мозги этими титулами». – Этот ген можно увидеть?

- Не делайте мне смешно, молодой человек, - отмахнулся папаша Мендель. – Здесь вам не Валирия, с нашим развитием оптики я даже не смогу делать вам очки, шоб вы были подольше здоровы.

- Папаша Мендель, не изводите себя, - вступил Вайсман. – Господин Эддард рыцарь, нафига ему лорнет?

- Ша, Вайсман, - дружески сказал папаша Мендель. – Я не извожу себя, я еще не начал рассказывать за теорию вероятностей.