Страница 12 из 13
Но сначала, откуда взялся арбуз.
Я, Илья и Лена, встретившись на набережной, пришли в «Корову» почти в шесть. А, как полагалось в те времена, полноценный ресторан, то есть с живыми музыкантами, начинал работу с семи.
Поэтому, мы и собрались в номере у Алины. Хозяйка – тот самый художественный критик из элитарного журнала, у которой был роман с народным художником (Великим папой). Высокая, стройная и в то же время статная брюнетка. Всем своим видом показывающая, что уж она то знает, как дергать бога за бороду.
«Бог» её, правда, судя по условиям проживания здесь, в доме отдыха, так, средней руки. А условия: комнатка – пенал. Высокохудожественный окрас стен: верх – ядовито-голубой, низ – отравляюще-синий. Правда, есть удобства. Те самые. Нормальный человек повернуться в них может с трудом, и все же – удобства! Да и чего уж там ворчать, номер-то все же одноместный. А это дорогого стоит.
Только когда в этот пенал набивается куча людей, а куча – это семь человек, то создается впечатление, что ты в московском автобусе в утренний час пик. Что ж в тесноте, но не в обиде.
А теперь, почему арбуз сыграл такое значение в моем сексуальном просвещении.
Совпало. Случайность. Могли быть сливы, или виноград. А может персики. Но случился арбуз.
Просто мудрые Шурики, которые появились тоже раньше, принесли с собой разогревочную бутылку сухого вина и огромный спелый арбуз на закуску.
Вино было разлито по всем емкостям, в которые можно разлить. От изящных рюмочек до банки из-под майонеза. Удивительно, но хватило всем. И сделав, первую пару глотков, мы «взрезали кавуна». Я взял аппетитный кусок с темно-красной сочной и сахаристой сердцевиной. Счистил в блюдечко черные семечки и уже поднес ко рту, чтобы надкусить.
Но именно в это мгновенье…
– Привет! Уже начали, и меня не дождались!
…в это мгновенье раздалось у меня за спиной. Я сидел, чуть отвернувшись от двери, и кто это сказал, видеть не мог. Хотя догадаться было не сложно: конечно именинница. Из тех, кто должен был пойти в ресторан не было только её и её отца.
Все шумно приветствовали виновницу торжества. И я ради приличия развернулся…
Как объяснить, что произошло в то мгновенье, когда я посмотрел на неё, что бы с одной стороны не впасть в банальность, но с другой, объяснить, в том числе и самому себе, что же я ощутил?
Мгновенья неповторимы. И порой вмещают в себя столько граней мира, что потом возвращаясь и возвращаясь к тому мимолетному, как вспышка, мгновению, открываешь новые и новые пласты событий и душевных переживаний.
…Я взглянул на неё. Но если все поздоровались с миленькой девчонкой, ростом выше среднего, чуть пухленькой, с лицом, овальным, почти круглым и мягкими, с темными большими глазами и модной тогда прической каре (под Мерей Матье), то я:
застыл
замер
остолбенел …
Просто я увидел совсем не то, что вся наша компания.
…На ней была зеленая легкая блуза и широкая, спадающая широкими складками юбка более темного изумрудного цвета. Но мне показалось, что и эта одежда и она сама окружена какой-то аурой. Это был не свет, а ощущение. Да, да, я впервые увидел не только женщину – её лицо, глаза, фигуру, одежду. Я увидел то, что увидеть глазами невозможно – ощущение, ореол женщины. И этот ореол почти мгновенно разросся и окружил меня.
А, окружив, сразу же проник внутрь и отключил сознание полностью. То есть от хомо сапиенс остался только хомо. Но это не было влечение самца к самке. Нет, ощущение было совсем иными, определение подобрать к этому сложно. Нет его ни в одном языке. Восторг, удивление, восхищение, страх от возможности проснуться от мгновенного любовно летаргического сна и вновь восторг, но уже не только от её присутствия, но и жизнью, которая дарит такое мгновенье – если кто-то найдет определение всей этой гамме чувств – обещаю премию. Я до сих пор не нашел.
Да Бог с ними – с определениями.
– …буз, – донеслось до моего парализованного мозга.
– Что? – переспросил я, совершенно не понимая, при чем тут автобус
– Арбуз сейчас тебе на колени свалится, – Шурик-маленький был заботливо саркастичным. О моих брюках он позаботился, как же!
Я пришел в себя, поспешно откусил хрустящую мякоть и попытался сделать вид, что ничего не случилось. Остальные точно так же усиленно делали вид, что ничего не заметили. Слишком усиленно, что бы это было правдой.
И только Оксана была естественна. Она, кажется, единственная, кто ничего не заметил и не понял.
– А кто мне даст арбуз? – кокетливо обиженно спросили она. – Имениннице сегодня положено самое лучшее, не так ли?
Все мужчины начали двигаться, но так бестолково, словно каждый хотел, чтобы другой его опередил. Шурик-большой никак не мог найти нож, лежавший под его рукой. «Маленький» рассматривал взрезанный арбуз с видом человека, который никак не мог понять, что вкуснее – мякоть, кожура или семечки. Илья «не мог» дотянуться. В общем, все показывали, что они пропускают кого-то, уступая почетную долю поухаживать за виновницей торжества.
Да, удары по голове, да еще через сердце, к хорошему не приводят. Идиот! Это же они меня пропускают.
Держа в левой руке свой кусок арбуза (а куда я его дену, стол-то далеко?), правой я схватил нож и буквально двумя движениями вырезал сочную хрустяще-сахаристую сердцевину, подцепил ее на широкое лезвие и повернулся к имениннице.
– Лихо! – успел удивленно уважительно заметить кто-то из Шуриков.
– Спасибо! – спокойно, словно не замечая всей этой суеты, сказала виновница переполоха и … взяла из моей левой руки мой надкусанный кусок арбуза.
– Пожалуйста, – пролепетал я. И через мгновенье в комнате раздался не смех, а то, что в народе называют ржанием, которое у некоторых особо невоздержанных временами переходило в стоны. Не смеялись двое. Именинница, не замечая всеобщего веселья, спокойно ела арбуз. И еще одного кретина с сердцевиной арбуза на лезвии ножа.
Но я не обиделся. В любое другое время я бы уже обложил и саму ситуацию и её виновника. Или виновницу. А сейчас ничего, ни капли обиды. Я просто не знал, что делать дальше.
– А ты, что, не любишь арбуз? – заинтересованным или даже участливым тоном спросила именинница, упорно не замечая всеобщего веселья.
Да пропади пропадом этот арбуз! Не о нем я думал.
Честно признаться, я с момента, как увидел её, вовсе ни о чем не думал. Я как мне казалось (и это так и было на самом деле) уставился на неё и не мог оторваться. Словно боялся, что, потеряв из вида эту девушку, утрачу возникшее внутри меня удивительное, до селе ни на что не похожее ощущение младенческого удивления, мужской силы, наивного восторга и древней мудрости влечения к Женщине. И с каждой секундой эти взаимоисключающие друг друга чувства тесно переплетались внутри меня и заполняли все сознание.
Одним словом, влип.
– Готов поделиться, – попытался выпутаться я. И участливые Шурики тут же пришли мне на помощь.
А еще помог мне, сам того не зная, её отец и Алина, его подруга. Сначала вошла она, и мгновенно оценив ситуацию, постаралась переключить внимание от моего любовного столбняка на вещи более мирные.
– Все готовы, или вы решили день рождения справлять здесь, в походных условиях? – решительно и громко спросила она, беря инициативу на себя.
– Без глупостей, – прогрохотал сзади густой бас Великого папы, который своими широченными плечами скульптора-монументалиста заполнил весь дверной проем. – Столики уже не только заказаны, но и накрыты. Водка стынет!
Глядя на его мощную фигуру и руки, что твои корабельные канаты, не хотелось не то что делать, а даже думать о глупостях.
…И что бы водка не остыла, все отправились в ресторан. Я старался держаться чуть в стороне, но сбоку, чтобы она была все время в поле моего зрения. То есть, пялиться я на неё не пялился, но смотрел не отрываясь.
Оторваться было невозможно. Она была… Она была… Как описать какой, она была? Точнее, как я её стал видеть. Я впервые почувствовал, что такое быть естественной для женщины. Естественной, как ветер с моря, который прижимал тонкую ткань юбки к её стройным и сильным ногам. Естественной в каждом движении, как изгибе упругих веток акаций, мимо которых мы шли. Естественной в звуке её голоса, который был неразделим от всего живого и прекрасного, что окружало нас.