Страница 2 из 37
Маленькое, пропорционально месту обитания, скрючившееся тело, укутанное в два одеяла и подложившее себе под голову несколько пуховых подушек. Кровать вместе с бельем и ее обитателем покрывал слой пыли. Равные по толщине слои покрывали все поверхности в этой комнате. Если бы не факт присутствия запаха от стухшего яйца вперемешку с потом и мочой, ароматом, будто исходившим из пасти кошки, только что отобедавшей мышью, то закралось бы предположение, что здесь вообще никого не было. Но все же хозяин у этих книг, картин и одежды имелся – старуха, пережившая революцию, две войны и появление смартфонов. За ней насчитывалась сотня отпразднованных дней рождений и столько же пропущенных, хотя точное установление ее возраста складывалось в проблему: тело было не видно, лишь выпиравший из-под одеяла скрюченный длинный нос и приоткрытые глазенки-ягодки выдавали присутствие человека. Кто-то подумает, что она умерла, ведь вонь, исходившая от постели, подтверждала гниение клеток. Но старуха была очень даже живой и, если можно так выразиться, еще более-менее в своем уме. Звали лежачего больного Марийоной Вайтонис, литовка по происхождению.
—Это ты, разбойник? – раздался хриплый голос из глубин одеяльной хижины.
—Да, я это, Лев.
—Давненько ты ко мне не захаживал, – продолжал раздаваться голос, – проходи, присаживайся.
Лев, не без доли отвращения, возникшего лишь на секунду, подошел к кровати и присел на ее краешек.
—Рассказывай, что там в мире творится, а то по моему старому ящику – один хрен, что увидишь, – продолжала старуха, высунувшая голову из-под одеяла.
Теперь, когда она вылезла из своей берлоги, рассмотрим ее получше: худощавая, бледная, как и все старики, в особенности питерские, но скорее именно ее кожа отличалась желто-зеленым оттенком перегноя. Хотя, оно и понятно. Парализованная Марийона торчала в этой комнате уже многие годы, не выходя на улицу. Черные, словно нефть, глаза ее располагались близко друг к другу. Нос загрубел, не раз его ломали. Губы ссохлись, и вместо них нарисовалась одна тонкая линия. Все лицо, как и подобает людям, переступившим столетний возрастной порог, облепили морщины. На ее лбу, в верхней правой части, приютился шрам в виде ромба. Совсем безволосая; по яйцевидной ее голове расползлись пигментные пятна. Старуха искренне обрадовалась Льву. Только на его посещения она изредка соглашалась.
—Ну, что рассказывать, все стабильно плохо. На прошлой неделе накрыли Алимада за передачей товара, глупо очень вышло, он то на это согласился по старому знакомству, – начал вещать Лев.
—Ах, вот идиот! – вдруг вскрикнула старуха и попыталась махнуть слабенькими руками, в очередной раз забыв про паралич. – Это же надо было так попасться! Небось сдаст он вашего Игната, а полиции только выйти на него, так вас всех прикроют.
—Не выдаст, его сестра сейчас с Савелием, так что не выдаст, не рискнет.
—Дай боже, – Марийона покосилась на сувенирный деревянный крест, висевший около ее кровати, – ладно с этими ваши недоумками. Что там в кино идет? Что-нибудь стоящее внимания?
—Недавно вышла комедия нашумевшая, французская, в ней вроде бы о правительстве что-то, то ли об американском, то ли о нашем, я не знаю точно.
—Тьфу на комедии твои! Ты мне давай про серьезное кино расскажи. Драма, может, какая новая, триллеры я люблю, ты же знаешь… Комедии – ужас! Кто их только смотрит? Клоуны их смотрят, вот кто, только клоуны!
—Ага, – зевнул от скуки Лев, – ни триллеров, ни драм. Вышел, вроде, боевик с знаменитым актером, имя я его не помню, но боевики для дятлов, ведь так?
—Всё так, – ухмылялась Марийона, – ладно с киноделами этими бесталанными, рассказывай тогда давай, что там с домом моим.
—Я приезжал туда на прошлой неделе, в воскресенье, кажется, – наигранно задумался Лев, – мы же сторожа подселили, приезжего, так он теплицу стережет, кур стережет, от дома бомжей отгоняет.
—Что? Вы его поселили в моем доме? Вы рехнулись оба? Ладно Савелий, но ты то, вроде как, еще молодой, с головой все порядке быть должно! – старуха переходила на истеричный крик.
—Нет, он живет в будке. Мы специально с Савелием построили ее для него. В дом никто не заходит, даже близко не подходит, не дышит на него. Клянусь честью пионера!
—Ладно, негодяй, верю я тебе, верю. Вера моя – дорогая вещица, с умом ею пользуйся, усек?
—Конечно.
—Давай уж перейдем к самой животрепещущей теме, – окончательно успокоилась старуха, – рассказывай, как там сын мой, жив-здоров?
—Савелий то? Да что с ним сделается… Вот Алимада накрыли, так он за неделю себе двоих взамен нашел по той же ставке. Только не начинайте про безалаберность и про то, что за копейки хорошего работника не сыщешь – эти ребята проверенные, братья одного из партнеров.
—Двоих за неделю? Что с того, что братья? Проверку то устроили?
—А то как. Все по сценарию. Я – покупатель, Ян и Тарас – полицейские. Мы якобы их спалили с поличным, они никого не сдали.
—Ладно, бизнесмены, я в ваши дела не хочу лезть. Ты ко мне надолго то?
—Нет, я забежал денег оставить Инне и посмотреть, как дела у вас тут идут, не идут ли.
—Деньги ты сюда давай, я их припрячу, шоб не потерялись.
—Нет, товарищ, мне велели деньги Инне и только ей передать. Не обижайтесь, но вам я ничего не дам.
—Вот дрянь! Мерзавец! Супостат! Мне столько людей доверяли свои деньги на хранение, сколько ты никогда в жизни не повстречаешь! А тут какая-то мелкая зараза не доверит мне несколько грошей! А Инна эта – поганище редкостное! Мужиков водит, я видела, своими глазами видела! Она голодом морит меня, в могилу под руку ведет! А ты ей денег дать собираешься!
Старуха схватила лежавший рядом пульт от телевизора и швырнула им во Льва с атлетической, поразительной силой. Мишень не успела уклониться, так что ударило гостя прямо в лоб.
—Ополоумела старая! – вскрикнул Лев.
—Убирайся! Никогда сюда не приходи больше! В следующий раз убью! – верещала во всю глотку Марийона.
Лев поспешил выскочить из комнаты и закрыть за собой дверь. Он тут же наткнулся на стоявшую посреди гостиной невысокую девушку, немного трясшуюся и сжимавшую в руках сумку. Одетая в клетчатую винтажную юбку, в водолазочке, походила барышня на сестру старушки, но с детским миловидным личиком. Лицо ее, по правде, перекосило неестественно, но не в том смысле, что его затянула ужасная гримаса, оно было таким, словно девушка только что встретилась с призраком. Ее большие грустные глаза сделались еще более грустными, они покраснели и намокли. Губы поджались, нос хлюпал.
—Добрый день, Лев Павлович, – прощебетала она, как птичка, почти не разомкнув сжавшихся губ.
—Инна, здравствуй. Чего это тебя перекосило так? Будто в первый раз этот концерт она дает, – расплылся в улыбке Лев.
—И правда, не в первый. Она так кричит, что дом ходуном ходит, – продолжала щебетать птичка.
—Не волнуйся ты так, она в хорошем расположении духа. Просто не заходи к ней ближайшие два часа. Такие стрессы сказываются на здоровье, моральном и физическом тоже.
—Да, как скажете.
—Это совет, не приказ. Ты где была то? Вообще, я к ней не собирался заходить, я деньги принес.
—Я отбежала в магазин на пару минут, честное слово! Она захотела бульону куриного, а в холодильнике была только говядина, она так кричала, проклинала меня, я была вынуждена сходить за куриной грудкой. Я даже воду кипятить поставила. Прошу, не говорите об этом господину Вайтонису, – Инна приложила ладонь к ладони.
—Успокойся ты, ничего я не скажу.
—Благодарю, Лев Павлович! Спасибо вам огромное!
—Ему и дела нет до нее…
Лев терпеть не мог молящих и просящих людей. Дело даже не в том, что он считал упрашивание наивысшим человеческим унижением, хуже, чем побираться, ему просто становилось не по себе. Раздражительно. По этой причине Лев поскорее сунул руку в карман, достал украденный коричневый бумажник, вынул оттуда оставшиеся деньги (несколько тысяч рублей) передал их Инне и поспешил удалиться. На этот раз через дверь.