Страница 15 из 37
–Если не хотели, чтобы сюда заходили, то не стоило оставлять лестницу в открытом доступе, – отвечал Лев, повернувшись спиной к столу с картой, – это так, бесплатный совет от юного паренька с качественным характером.
Лев говорил эти бессмысленные фразы громко, медленно и чётко.
–Я пойду, а вам счастливо оставаться, – наконец, оторвав руки от стола, сказал он и вышел из комнаты.
–До встречи, юноша.
Странная беседа с еще более странным человеком (человеком?). Лев поднялся на второй этаж и поспешно отправился к выходу. Отойдя на приличное расстояние от антикварной лавки, он засунул руку в карман и достал две деревянные фигурки. Именно из-за них он тянул время, ведя бесполезные разговоры.
Фигурки были прикручены к подставкам на карте металлическими трубочками, которые Лев откручивал, стоя к столу спиной и громко беседуя с незнакомцем, чтобы не было слышно скрипучего звука металла при отвинчивании. Деревянные фигурки, выструганные в виде человечков. Мужчины и женщины. Карту заполняли разные статуэтки в форме людей, но Лев стащил именно эти. Еще в подвале ему показалось, а сейчас он был в этом уверен, что фигурка мужчины явно походила на него. Короткие волосы, выкрашенные в чёрную краску, две желтые точки на месте глаз, одеяние, в виде дублета из толстой кожи с железными вставками по бокам, на плечах, на предплечьях и пояснице. На животе были кольчужные вставки. Но деталь, которая заставила Льва думать, что это он стоит на карте в доспехах, скрывалась в его руке. Татуировки на пальцах! Они были нечётко прорисованы, но гусеница, пчела, бабочка, божья коровка и муравей узнавались слету. Фигурку же женщины он прихватил потому, что она стояла рядом с ним на карте и держала его за руку. У неё были волосы глубокого чёрного цвета, чуть вьющиеся, доходившие до поясницы, точки замест глаз были голубого, практически белого цвета; одета в чёрный костюм, черную шнурованную рубаху с вырезом на груди; поверх накидка; худые ноги обтягивали штаны с повязками по бокам. На руках были перчатки, на ногах высокие сапоги. Можно было заметить, что фигурки чем-то похожи: одежда одинаковых цветов, бледная кожа, чёрные волосы. Лев пока не знал, зачем они ему. Он действовал интуитивно по-клептомански. Решив приберечь их до лучших времён, Лев сунул фигурки обратно в карман и продолжил скитания по городу.
***
Чем дальше он заходил, тем темнее и менее людно становилось. Улицы сужались, превращаясь в тесные проулки, на которых едва расходились два человека. Если до этого Лев ходил по торговым, заточенным на покупателей местам, то теперь, судя по всему, он проник в спальные районы.
Дома были выложены из массивных прямоугольных булыжников песочного цвета. Потолки в них сделали низкими, поэтому, проходя по улочке, можно было подглядывать за жизнью местных обывателей через окна. В одном из домов семья готовилась к ужину. В другом – на кровати лежала, крепко обнявшись, молодая пара. В третьей – две симпатичные полуголые девицы играли в карты, попивали какой-то ярко-алый напиток и громко смеялись. Бредя по одной такой тоненькой улочке, Лев неожиданно для себя наткнулся на площадь.
Посередине росло дерево с тонким стволом, но с пышной копной ветвей, с которых свисали жёлтые продолговатые плоды. Это были лимоны. Площадь служила чем-то вроде небольшого уголка для развлечений для местных. Окружали ее три дома, между которыми притеснились три улочки. На одном из домов, вроде бы жилом, вывеска гласила: «Игрушки для детей и не только!»; на другом: «Попытай свою удачу, сразившись с лучшими игроками Блазена!»; а на третьем: «Вендетта – альянс заблудших душ». Если первая надпись чётко давала понять, что в этом магазине можно приобрести разные штучки для получения удовольствия в постели, а вторая предлагала попытать удачу в азартных играх, то третья надпись обратила на себя внимание Льва неоднозначностью.
Сочетание слов «заблудшая душа» – вычурно, но заманчиво. Льву заведение показалось наиболее подходящим для того, чтобы отдохнуть, перевести дух и, может быть, осторожно поспрашивать о городе (ад или рай).
Около Вендетты организовали кучку несколько человек. От них пахло дешёвым пойлом и немытыми подмышками. Они не проявляли агрессию, не докучали прохожим. Простые трудяги, как догадался Лев, пришедшие поздним вечером после работы в паб, пропустить стаканчик-другой какого-нибудь спиртосодержащего напитка. Как только Лев отворил высокую дубовую дверь Вендетты, то тут же приятную тишину улицы нарушили музыка и громкие разговоры здешних посетителей.
В люстре не доставало пяти свечей, чтобы как следует осветить зал. За массивными пошарпанными столами сидели люди, да настолько их было много, что все места позанимали. В основном, гудели мужчины, двойники тех, которые стояли на улице – дурно пахнущие и пьяные. Они кричали, спорили, смеялись, пели и танцевали танцы, похожие на призыв дождя. В перерывах между этими увлекательными действиями они пили, пили и пили. Пышногрудые официантки вертели попами в такт музыке, да так, что половина содержимого бутылок с их подносов выплескивалась до того, как быть поданными на стол. Литры пролитых напитков, за которые было уплачено, между прочим, не злили, а скорее раззадоривали местных пропоиц. Звуки лютни, флейты, дудки, тамбурина – все они смешались в единое целое, которое заставляло плясать даже самых тучных и застенчивых парней.
Лев стал пробираться к прилавку, за которым бармен-карлик разливал напитки. Просочившись сквозь пьяное сборище дружно пляшущих, что-то наподобие чечётки, товарищей, он оказался прямиком рядом с барной стойкой.
–Здорова, приятель, – завопил Лев, чтобы переголосить шум.
–Здравствуй, друг, – отвечал ему гнусавым тонким голосом карлик.
Лев прежде не встречал таких неординарных товарищей. Надо очень постараться, чтобы смочь вообразить бармена: белый мужчина ростом около метра и тридцати сантиметров, с большими эльфийскими ушами с оттопыренными в разные стороны мочками; лоб со складками, острый орлиный нос со стремящимся вниз кончиком; крохотные, близко посаженные янтарные глаза; маленький рот с губами, словно красными ниточками, и с белыми, как сладкая вата, ровными и крупными зубами. Яркая внешность была приукрашена обильным слоем плохо нанесённой косметики: зелёные тени на веках, яркая помада, белая пудра, совершенно не подходящая к тону кожи. Поверх костлявого морщинистого тела с выпирающим животом было напялено светло-коралловое платье с лямками. Запястья и шею сдавила недешёвая бижутерия, на ноги были с треском натянуты сетчатые чулки с бантиками на коленках. Не обутый, поэтому из-за угла барной стойки проглядывали коротенькие, со вздувшимися венами, стопы.
–Желаешь выпить чего-нибудь крепкого? – спросил карлик.
–С удовольствием, но у меня нет денег, поэтому откажусь, – ответил ему Лев.
–Твоя правда. Не слыша звона монет, не наливаю.
–Тебя как зовут?
–Зиландир, но ты можешь называть меня Зилой, – без лишних расспросов отвечал бармен. – Теперь и тебе стоит назваться.
–Лев.
–Лев? В смысле тигр с гривой? Или как? Это твое прозвище, да?
–Нет, меня зовут Лев.
–Диковинное у тебя имя, приятель. Но всё же я думаю, ты что-то путаешь. Ну кто в здравом уме назовёт ребёнка животным? Ты скорее Леонес, а может Леони, Леонель?
–Давай остановимся на Леонесе.
–Хорошо, Леонес, буду звать тебя так.
–Так вот, значит, Зила, сколько мне будет стоить твой рассказ об этом месте?
–О трактире то нашем? Да нисколько. Рассказывать особенно нечего тут. Два брата его держали двадцать лет. А как-то раз, какой-то сорванец позабавиться решил и начал с крыши этого же здания кирпичами в птичек кидаться. Так один из братьев вышел посмотреть, кто там трупики на улице раскидывает, да только ему по голове прилетело прежде, чем он глазенки к небу поднял. Второй брат пацана мелкого словил да стал от него кусочки отрезать и жарить их, а после птичкам скармливать. Так и помер малой. Жуткая, долгая смерть, конечно, но он сам виноват. Нехрен тут было кишками птиц клиентов нам отпугивать. А трактир с тех пор название Вендетта носит, чтобы люди не забывали, что такое кровная месть, и как она бывает страшна. Во как! хех! – ухмыльнулся Зила, поразившись собственной красноречивости.