Страница 5 из 14
– Куда, скажите, девался самец-лис, что он позволяет своей самке-лисе источать подобный яд?
Лиса продолжала:
– Только что рассказанная история еще ведь не окончена, а меня уже сбил с толку этот ваш собачий лай… Позвольте ж кончить! Далее, значит, царь этой страны, видя, что посланник приехал на муле, тоже чрезвычайно изумился… Тогда посланник стал докладывать ему:
– Он рожден от лошади!
Царь удивился еще больше.
– В Срединном царстве, – продолжал посланник, – лошадь рождает мула, а мул рождает жеребенка.
Царь стал внимательно расспрашивать, как это бывает.
Посланник докладывал:
– Лошадь родила мула – это слуга вашего величества видел. Мул родил жеребенка – это слуга вашего величества слышал[38].
На всех креслах опять громко захохотали. Публика, зная теперь, что лису не переговоришь, решила после этого, что тот, кто первый станет над кем издеваться, да будет оштрафован и станет, так сказать, «хозяином восточных путей»[39].
Вскоре от вина стали хмелеть. Сунь шутя обратился к Ваню:
– Возьмем какую-нибудь двойную строку[40], пожалуйста, подберите!
– Именно? – спросил Вань. Сунь сказал:
– Публичная дева выходит из ворот, спрашивает о возлюбленном человеке. Когда приходит: Миллион счастья![41] Когда уходит: Миллион счастья!
На всех креслах разом погрузились в думу, но подобрать не могли. Лиса засмеялась.
– А у меня есть! – сказала она.
Публика прислушалась. Лиса читала:
– Драконов князь[42] издает указ, ища прямого (честного) советчика. Черепаха-бе – тоже может сказать. Черепаха-туй – тоже может сказать![43]
В креслах, со всех четырех сторон, не было человека, который бы не опрокинулся в изнеможении.
– Послушайте, – сказал рассерженный Сунь, – ведь только что мы заключили с вами условие… Как это вы опять не воздержались?
– Винб действительно за мной, – рассмеялась лиса. – Однако не будь этих слов, не удалось бы подобрать, как следует. Завтра утром устрою обед, чтобы искупить свой грех!
Посмеялись – на этом и кончили.
Всех таких мастерских шуток и острот лисы никогда и никому не передать.
Через несколько месяцев она вместе с Ванем поехала к нему на родину. Добрались до границы Босина.
– У меня в этих местах, – сказала она Ваню, есть кое-какая родня, с которой я давным-давно прервала отношения. Нельзя, однако, чтоб разок хоть к ним не зайти. Время сейчас, знаешь, позднее, так что мы с тобой вместе у них переночуем, а утром и в путь. Так и ладно будет!
Вань спросил, где же они живут. Она показала, прибавив, что это невдалеке. Ваню это показалось странным, ибо раньше здесь никакого жилья не было, но он решил: будь что будет – и пошел за ней. Ли через два действительно показалось село, в котором он отродясь никогда не бывал. Лиса подошла и постучала в ворота. К воротам вышел какой-то сероголовый[44]. Они вошли – и увидели перед собой ряд дверей, друг за другом, и здания, громоздящиеся одно над другим. Красиво, замечательно – точь-в-точь как у именитых богачей!
Сейчас же их провели к хозяевам. Старик и старуха сделали Ваню приветственное движение и усадили его. Накрыли стол полным-полно всяческою роскошью и обращались с Ванем, как с зятем.
После обеда остались ночевать. Лиса явилась к Ваню рано и заявила:
– Если я сейчас же приду домой с тобою вместе, то боюсь, как бы не напугать людские толки. Иди-ка ты вперед, а я приду за тобой следом.
Вань поступил так, как она ему сказала, пришел первым и предупредил домашних. Вскоре пришла и лиса. Она говорила и смеялась с Ванем, но все только слышали, человека самого было не видно.
Прошел год, у Ваня опять были дела в Цзи[45], и лиса опять пошла с ним вместе.
Вдруг появилось несколько человек, с которыми лиса вступила в беседу, с величайшим оживлением болтая с ними о холоде и тепле[46]… Затем она обратилась к Ваню:
– Я, видишь ли ты, собственно-то говоря, живу в Шане[47]. Так как у меня с тобой давнишняя связь судьбы, то я и была с тобой столько времени. А вот сегодня прибыли мои братья, и я хочу с ними поехать к себе, так что не могу уже тебе во всем угождать!
Вань удерживал ее. Не согласилась и тут же ушла.
Хэннян о чарах любви
Хун Дао жил в столице. Его жена из рода Чжу обладала чрезвычайно красивою наружностью. Оба они друг друга любили, друг другу были милы. Затем Хун взял себе прислугу Баодай и сделал ее наложницей. Она внешностью своей далеко уступала Чжу, но Хун привязался к ней. Чжу не могла оставаться к этому равнодушной, и друг от друга отвернули супруги глаза. А Хун, хотя и не решался открыто спать ночью у наложницы, тем не менее еще более привязался к Баодай, охладев к Чжу.
Потом Хун переехал и стал соседом с торговцем шелками, неким Ди. Жена Ди, по имени Хэннян, первая, проходя через двор, посетила Чжу. Ей было за тридцать, и с виду она только-только была из средних, но обладала легкой и милой речью и понравилась Чжу. Та на следующий же день отдала ей визит. Видит – в ее доме тоже имеется, так сказать, «маленькая женочка», лет этак на двадцать с небольшим, хорошенькая, миловидная. Чуть не полгода жили соседями, а не слышно было у них ни словечка брани или ссоры. При этом Ди уважал и любил только Хэннян, а, так сказать, «подсобная спальня» была пустою должностью, и только.
Однажды Чжу, увидев Хэннян, спросила ее об этом:
– Раньше я говорила себе, что каждый супруг, «мил человек»[48], любит наложницу за то именно, что она наложница, и всякий раз при таких мыслях мне хотелось изменить свое имя жены, назвавшись наложницей. Теперь я поняла, что это не так… Какой, скажите, сударыня, вот у вас секрет? Если б вы могли мне его вручить, то я готова, как говорится, «стать к северу лицом и сделаться ученицею»[49].
– Эх ты! – смеялась Хэннян. – Ты ведь сама небрежничаешь, а еще винишь мужа! С утра до вечера бесконечной нитью прожужжать ему уши – да ведь это же значит «в чащи гнать пичужек»[50]. Их разлука усиливает их чрезвычайно. Слетятся они и еще более предадутся своему вовсю… Пусть муж сам к тебе придет, а ты не впускай его. Пройдет так месяц, я снова тебе что-нибудь посоветую.
Чжу послушалась ее слов и принялась все более и более наряжать Баодай, веля ей спать с мужем. Пил ли, ел ли Хун хоть раз, она непременно посылала Баодай быть вместе с ним.
Однажды Хун как-то кружным путем завернул и к Чжу, но та воспротивилась, и даже особенно энергично. Теперь все стали хвалить ее за честную выдержку.
Так прошло больше месяца. Чжу пошла повидаться с Хэннян. Та пришла в восторг.
– Ты свое получила, – сказала она. – Теперь ты ступай домой, испорти свою прическу, не одевайся в нарядные платья, не румянься и не помадься. Замажь лицо грязью, надень рваные туфли, смешайся с прислугой и готовь с нею вместе. Через месяц можешь снова приходить.
Чжу последовала ее совету. Оделась в рваные и заплатанные платья, нарочно не желая быть чистой и светлой, и, кроме пряжи и шитья, ни о чем другом не заботилась. Хун пожалел ее и послал Баодай разделить с ней ее труды, но Чжу не приняла ее и даже, накричав, выгнала вон.
Так прошел месяц. Она опять пошла повидать Хэннян.
38
Мула —…видел… жеребенка —…слышал. – Принимая во внимание имена братьев Чэнь, можно понять остроту так: мул – это Чэнь Соцзянь, жеребенок – Чэнь Совэнь, – оба животные, скоты.
39
«Хозяин восточных путей» – хозяин пира. Издавна понятие востока связано в Китае с понятием хозяина, а запада – с понятием гостя. Хозяин – это «человек востока». Наоборот, учитель, живущий в доме на положении гостя, – западный гость.
40
Двойную строку – параллельную. Чтобы понять главную пародиальную основу этого и всех последующих издевательств, надо иметь в виду следующее. Китайцы сызмальства приучались подбирать соответствующие друг другу слова и фразы. Вторая, параллельная фраза составлялась из слов, имеющих антитетическое значение и стоящих грамматически (синтаксически) строго на тех же местах. В старинном слоге этот параллелизм соблюдался как нечто особенно украшающее речь. И много веков протекло в упражнениях, ведущих к овладению этим своеобразным искусством, но мучивших детей, учившихся писать. Именно с составления параллельных фраз начинались уроки литературы, и вкус к этим хитрым словопостроениям оставался на всю жизнь.
41
Миллион счастья! – Ваня зовут Фу – Вань Фу, что значит «Миллион счастья!» – обычное в древности приветствие женщины по адресу мужчины. Фразу, предложенную Сунем, надо внутренне понимать так: «Эта девка-лиса только и знает что своего возлюбленного Вань Фу. Вань Фу да Вань Фу…»
42
Драконов князь – повелитель подводного царства, рыб, черепах и им подобных.
43
Черепаха-бе… может сказать, черепаха-туй… может сказать! – Принимая во внимание, во-первых, что черепаха – ругательство, означающее рогоносца, а во-вторых, что имя Суня, предложившего первую фразу, Дэянь, то есть «может сказать», вторую, параллельную фразу лисы надо понимать следующим образом: «Этот Дэянь и так черепаха, и этак не лучше!»
44
Сероголовый – слуга. В старину слуги повязывали голову серым, вернее, синим платком.
45
Цзи – Цзинаньфу, главный город провинции Шаньдун, где Вань впервые встретил лису.
46
О холоде и тепле – о погоде и всяких пустяках.
47
В Шане – в Западном Китае, то есть далеко.
48
«Мил человек» – обычное название супруга.
49
«Стать к северу лицом и сделаться ученицею». – По ритуалу Древнего Китая государь сидел лицом на юг, а придворные стояли лицом к нему, то есть на север. Так же полагалось сидеть в своей сатрапии любому высшему чину, как бы замещающему государя, по отношению к младшим чинам, повернутым лицами на север. То же делали и ученики из крайнего уважения к учителю, столь характерного для Китая, и все члены семьи в отношении к главе – отцу.
50
«В чащи гнать пичужек». – Из книги мыслителя Мэн-цзы: «В глубину вод кто гонит рыбу? – Выдра. В чащи кто гонит пичужек? – Коршун. К Тану и У (доблестным завоевателям) кто гнал народ? – Цзе и Чжоу (разбойники-цари)».