Страница 62 из 84
— А если я скажу им правду, мне придется их убить?
— Буквально.
У меня внутри все похолодело. Он вовсе не шутил.
— Твоя мать и бабушка оба ветераны. Они понимают, как это работает. Перетащи их на свою сторону, и остальные члены семьи подтянутся.
— А что насчет Эттерсонов?
— А что с ними?
— В данном случае они жертвы. Я не хочу впутывать их в это дело.
Лицо Линуса стало безжалостным.
— Руна Эттерсон — глава своего Дома. Она могла бы забрать своего брата и улететь обратно в Калифорнию. Вместо этого она решила остаться здесь и заняться семейными делами. Она сама в это ввязалась. Каждое действие влечет за собой последствия.
Он подтянул мою семью и друзей к сотрудничеству со мной. Наконец-то я поняла, почему Роган не повелся. Но было уже слишком поздно.
Я заставила себя расслабиться, откинулась назад и позволила внучке Виктории Тремейн подняться на поверхность.
— Очень хорошо. Мы будем рассматривать Эттерсонов как часть нашего Дома на время этого расследования. Поскольку вы упомянули о доступе, мне понадобится доступ ко всем криминальным базам данных: к главному списку преступников Ассамблеи, к магам ФБР, представляющих интерес, к Департаменту автотранспорта и так далее.
Линус взял со стола печать и перевернул ее. На обороте было написано имя пользователя и пароль.
— С ее помощью ты сможешь войти в сеть Смотрителей, которая собирает данные из всех правительственных сетей, о которых ты упомянула. Все, на что ты посмотришь, будет записано и исследовано мной. Не используйте ее вне рамок данного исследования.
— Понятно. — Мой волшебный крестный отец только что взмахнул волшебной палочкой и дал мне сверхсекретный допуск.
— Дорогая моя, я уже давно этим занимаюсь. Ну же, отдай мне должное. — Линус снова пригвоздил меня взглядом. — Я хочу быть предельно честным в отношении того, что поставлено на карту. Если бы состав производства сыворотки 971 стал общедоступным, каждый недобросовестный Дом в мире ухватился бы за возможность создать ее.
— Они будут разводить магических монстров для своих частных армий, — сказал Алессандро.
— Именно. В конце концов, монстров станет больше, чем людей. — Лицо Линуса стало жестким и непреклонным. — А этого, детки мои, я не допущу.
На обратном пути мы с Алессандро не разговаривали. Он казался погруженным в свои мысли, и я чувствовала, что продала душу и скрепила контракт своей кровью. Что же я получила взамен? Было ли вообще что-нибудь?
Как раз перед тем, как добраться до склада, я свернула в кафе. Алессандро ничего не хотел, но я купила огромный латте, полный сахара, взбитых сливок и всего того, что было плохо для меня. А потом я выпила его на парковке
Алессандро уставился на гигантскую чашу со смесью ужаса и болезненного любопытства.
— А это что такое?
— Кофе с сахаром и сливками.
— А я думал, ты только чай пьешь.
— Почему ты так думал?
— Ты выкладываешь фотографии своего чая в «Инстаграм». Это действительно очень интересно. Будет ли это «Английский завтрак» или «Эрл Грей»?
Я должна просто удалить свою учетную запись.
— Ну, прямо сейчас мне нужен кофе. — Я агрессивно высосала латте через соломинку и чуть не подавилась.
— Все будет хорошо, — заверил меня Алессандро.
— Нет, не будет.
К тому времени, как Линус закончил первую половину объяснений о сыворотке 971, в моей голове развернулось полдюжины ужасающих сценариев, и они продолжали порождать другие, каждый более тревожный, чем предыдущий. Тяжесть ответственности обрушилась на меня, как наковальня, падающая с огромной высоты. Алессандро, я и Линус стояли между моей семьей и полным крахом нашего общества.
— Конечно, все будет хорошо. Ты умная, жизнерадостная и не забываем о коварстве. Теперь у тебя есть власть со всеми этими приблудами для службы человечеству.
Я закрыла глаза.
— Если ты будешь продолжать так делать, кто-нибудь убьет тебя. Или поцелует.
Мои глаза резко открылись.
— Ах, я упустил свой шанс. — Волчьи глаза Алессандро смеялись надо мной.
— Неужели для тебя все это шутка?
Он задумался.
— Ага.
Я тяжело опустилась на сиденье машины.
— Знаешь, он был прав, — произнес Алессандро. — Если мы не остановим это, то это будет началом конца. Пообещай приличные деньги, и люди будут выстраиваться в очередь на улицах, чтобы деформировать себя. Сначала только у нескольких Домов будут такие, затем другие Дома решат, что должны соответствовать, и захотят своих собственных домашних монстров. А потом колесо закрутится еще сильнее, и уже неважно будет, что у меня есть монстры, будет важно у кого их больше, и кто сможет создать лучший штамм, самый злобный, самый прочный, штамм с самой сильной магией.
— Это неправильно. Все это.
— Да, это очень неправильно. Я никогда не беру больше одного контракта за раз, но на этот взял. Это больше, чем Сигурни или Холли, или мы с тобой.
— Знаю. Я боюсь за свою семью. А что, если я потерплю неудачу?
Он наклонил голову, чтобы поймать мой взгляд.
— Мы. А что, если «мы» потерпим неудачу? Я никуда не собираюсь уходить. Я останусь здесь с тобой, пока мы не разберемся со всем этим.
Он так и сделает, осознала я. Я была не одна. Это не избавило меня от тяжести, навалившейся на плечи, но мне, зато, стало легче. Алессандро будет со мной.
Я завела машину и поехала домой.
Если мы потерпим неудачу и умрем, мои сестры и кузены унаследуют мир кошмаров. В истории человечества всякий раз, когда одна социальная группа порабощала другую, рабы страдали до тех пор, пока не могли больше терпеть, и это всегда заканчивалось взрывом насилия. А деформированные, будучи живым оружием, будут порабощены, в этом я не сомневалась. Они были слишком опасны, особенно с их пониженными умственными способностями. Если бы не Джослин, Лоуренс убил и съел бы лицо первого попавшегося человека, который разозлил бы его.
Зверства будут совершаться для того, чтобы держать деформированных в узде, а затем, когда деформация будет распространена, последуют новые зверства. Мой желудок сжался, меня стало подташнивать. Неспособность удержать в секрете сыворотку 971 вызовет биологическую гонку вооружений, в то время как политики из благих намерений будут обсуждать, будет ли более этично уничтожать новых монстров или нужно жестко регулировать их использование.
По всей вероятности, наша система личностей с выдающимися способностями, существовавшая параллельно остальному обществу, должна будет рухнуть. То, что поддерживало ее стабильность, было глубоко укоренившимся человеческим инстинктом самосохранения. Превосходные умеряли свою вражду и заботились о безопасности всего населения, потому что боялись умереть.
Я даже не знала, есть ли у искаженных чувство самосохранения. У Черри, женщины, которой Невада обычно приносила цыпленка, его не было, Она оставалась в Дыре — затопленном районе Хьюстона, потому что ей там нравилось, а не потому, что там было безопасно. В тот единственный раз, когда она решила вылезти из мутной воды, это потому, что она захотела съесть маленькую собачку, бегущую по шоссе. Она вылезла прямо под несущиеся машин, не обращая на них внимания, и ее так сильно ударило полуприцепом, что она пролетела почти двадцать футов. Она была мертва еще до того, как приземлилась.
Лоуренс знал, что Бенедикт приказал схватить меня живой. Но во время драки он просто хотел убить меня и съесть. Мысль о том, что Бенедикт, страшный-престрашный Бенедикт, рассердится на него, даже не приходила ему в голову.
В мире было недостаточно Джослин, чтобы удержать Лоуренсов от огня.
Мы миновали теперь уже сильно укрепленный въезд, остановились у будки охраны, где нас с Алессандро осмотрели и допросили два охранника с каменными лицами, а затем нам разрешили припарковаться перед складом.
Алессандро пошел переодеваться. Я вошла в конференц-зал и созвала семейное собрание.