Страница 9 из 12
Она ощущала клинок Гурджина на бедре и надеялась, что брат в безопасности. Она надеялась, что найдет его и отыщет какое-нибудь объяснение происходящему. Вместе они предстанут перед Аль-Модрой и лордами скексисами и докажут верность клана Дренчен, а также то, что Гурджин достоин своего места в Замке Кристалла.
Она вспомнила о Тавре и их совместных сновидениях: намеренном и случайном. Подумала об одичалом небри, чьи крики эхом раздавались в ее памяти, и ощутила в пальцах рук и ног беспомощное пульсирующее покалывание чувства вины. Каждый раз, когда в ближайших деревьях что-то шевелилось, сердце билось от страха: вот сейчас к ней выйдет очередной ревущий зверь, разрушающий все на своем пути… но никаких чудовищ не было. Не считая обычных летунов, вьюнов, ползунов и плывунов, они с Ничем были одни. Нич покусывал обволакивающий деревья светящийся мох и мерцал, впитывая в себя люминесцирующую ауру растений. Теперь он озарял дорогу подобно сверкающей и сияющей ночной флоре. Стараясь быть прозорливой, Найя пару раз останавливалась, чтобы набрать светящегося лишайника и положить его в сумку.
Постепенно заросли апекнотов поредели, и еще несколько миль Найя тащилась по топкой заболоченной почве, которая должна была уже уступить место великим равнинам севера. К моменту, когда под ее изможденными ногами высохли последние топи, превратившись в открытое поле, Три Брата Солнца уже скрылись. Стоя на границе, она смотрела вдаль, окидывая взглядом и пытаясь осознать головокружительный пейзаж с золотисто-зеленой травой, усыпанной красными цветами и колышущейся, будто волны на ветру. Далеко в мглистом небе виднелись косые серые спины гор, которые прежде Найя видела, только когда сновиделась с Таврой: всего лишь зыбь над горизонтом, которая, возможно, ей пригрезилась. На небосводе красовались две луны: одна – бледная, розовато-лиловая, а другая, которая повыше и поменьше, – серебристая. Тут, на травяных угодьях, не было высоких апекнотов, и при взгляде наверх у нее кружилась голова от осознания того, сколь велико небо и сколь мала она сама.
Восхищение прервалось настойчивым зевком, и ей пришлось вспомнить об усталости. Пора разбить лагерь. Но где именно? На болотах ее бы устроила любая крупная апекнотовая ветвь, но апекнотов уже не было. Вместо них Найя высмотрела поблизости заросли – группку кустарников в окружении трех цветущих деревьев. Она быстро вскарабкалась на ствол и нашла в отцовской сумке еду. Запасы оказались обильными, но Найя ела понемногу, чтобы их хватило надолго, поскольку не знала, легко ли будет найти пищу в новых местах.
– Полагаю, это мы узнаем утром, – сказала она Ничу и почесала его под подбородком, отчего тот тихонько заурчал.
В ту ночь ей снилось, будто она лежит на вершине высокого холма и смотрит в темное небо. По обе стороны от нее находились те, с кем она сновиделась. Они держались за руки крепко, но нежно, и они обменивались видениями друг с другом и с Тра как внизу, так и вокруг. Звезды мерцали как драгоценные камни, собранные в созвездия, которых Найя никогда не видела. Лишь на горизонте она смогла рассмотреть знакомое кольцевое созвездие Йесмит – Глаз Огры.
Найя проснулась вместе с Самым Большим Солнцем. Она хорошо отдохнула. Обильная листва дерева давала достаточную тень, но через тоненькие и округлые просветы она видела потоки теплого раннего света. Многочисленные соцветия на ветвях раскрылись на рассвете, сдвоенные бутоны превратились в прекрасные желтые пушистые завитки размером с кулак. За каждым ухаживал восьминогий летун со спиралевидным сдвоенным хоботком, который идеально подходил к соединенным цветкам соцветия. Летуны, жужжа, сновали туда-сюда, абсолютно игнорируя незнакомцев.
Найя наблюдала за ними, потягиваясь и массируя ступни, перед тем как спуститься на сухую луговую почву.
Тавра снабдила ее устными инструкциями и ментальной картой, переданной во время интенсивного совместного сновидения, но север легко определялся безо всяких карт. Горы были однозначным символом, дополняющим травяной ландшафт, и вокруг нигде не было таких деревьев, которые могли бы закрыть обзор. Однако Найе уже с трудом верилось, что где-то может что-то существовать, даже Ха’рар с Серебряным морем. В своей жизни Найя не видела ничего, кроме Сога. Если бы кто-нибудь сказал теперь, после того как она увидела луговые угодья, что это и есть вся Тра, она бы поверила. Между луговыми растениями порхали летуны поменьше. Одни опыляли цветы, другие мгновенно оказывались захлопнутыми в самозапирающиеся лепестки. С каждым третьим шагом в окружающей траве высотой по колено что-то шуршало, когда кто-то удирал.
Когда Самое Большое Солнце достигло высшей точки и не было ни единой тени, Найя сделала остановку и взобралась на гладкий теплый камень, чтобы вытащить колючки и мелкие камни из отекших ступней. В некоторых местах кожа растрескалась и кровоточила. Почва была очень сухой и грубой по сравнению с щадящей рыхлостью болот. Умирающее Солнце, которое в свете Самого Большого Солнца выглядело тусклым лиловым пятнышком, уже касалось места, где небо встречается с землей, – места, которого не увидеть из глубины Сога.
Найе часто приходилось слышать о крохотном умирающем солнце и даже видеть его изображенным на календарях, но никогда прежде она не видела его собственными глазами. И сейчас она наблюдала, как светило плавно скользило по линии горизонта, будто водяная букашка по спокойной глади воды. Нич дремал в тени локонов хозяйки, и ей остро захотелось поменяться с ним местами, чтобы он шел вместо нее. Долгий пеший поход совсем не походил на те приключения, о которых она мечтала. Она была голодная, раздражительная, а день выдался жарким и сухим.
Со вздохом Найя встряхнула плечами и руками. Почесав пятку в последний раз, она скатилась с насиженного камня, желая, чтобы его гладкость оказалась под ее ногами здесь и сейчас… Стоп! С искрой надежды Найя распахнула дорожную сумку и достала витую веревку – мягкую на ощупь, но очень крепкую. Свернув ее в руке, она направилась к ближайшим периодически встречающимся деревьям, не обращая внимания на жжение в ступнях в надежде, что оно скоро прекратится.
У подножия дерева с толстой рельефной корой она достала из пояса кинжал Гурджина и сделала два быстрых надреза. На землю упали два куска коры, с одной стороны рифленых и грубых, а с другой – гладких, как ее ладонь в детстве. Каждый кусок она обстрогала до размера своей стопы, прижала гладкой стороной к коже и плотно обмотала веревкой.
Стоять было нелегко, но она наловчилась. В конце концов, она отлично держит равновесие. Довольная собой, Найя зашагала дальше… и через несколько шагов обнаружила, что кора выбилась из веревки и выскользнула из-под ног.
Провисшая веревка спуталась так, что ее невозможно было развязать, и Найя задрыгала ногами, куски коры с веревкой сорвались с ноги и исчезли в высокой траве.
– Подумаешь, узлы на веревке! – проворчала она. – И что теперь?
Ответом ей стал нежный ветерок и шелест поля. Некому услышать ее отчаяние. Не было никого, кроме Нича, который зевнул и снова уткнул свою мордочку под крыло. Даже горы взирали с отчужденностью. Учитывая, что у них не было покрытых волдырями стоп, сочувствия от них ждать не приходилось.
Проглотив досаду, Найя ступила в высокую траву, где упали сандалии, и нашла их на кусте. На мгновение она представила себе, как оставит их и вернется домой. Если поспешить, то к рассвету она окажется у Великого Смерта, в большом зале пообедает с родными и поухаживает за раненым отцом, а затем в конце вечера уютно свернется в гамаке. Она позволила себе немного помечтать об этом, плюхнувшись на землю и вынув клинок Гурджина.
– Если я вернусь обратно, то кто пойдет вперед? – спросила она у клинка, отчасти надеясь на то, что он каким-то образом свяжет ее с братом.
Клинок ничего не ответил, только блеснул на солнце – и она все поняла. Поставив сандалии на колени, она вырезала ножом по бокам выемки в толщину бечевки.
Когда все было готово, сандалии уютно ощущались под стопой, а веревки крепко обвивали лодыжки. Найя встала, попрыгала и походила кругами. Даже после легкой пробежки обувь прочно сидела на ногах.