Балкон на Кутузовском

С Лидкой они познакомились в очереди за хлебом, которая выстраивалась внизу в булочной.

Лидка, обычно вместе с Тимкой, старалась приходить утром к открытию хлебного, чтобы успеть отхватить пару свежих французских булок по 6 копеек новыми деньгами, два московских батона по 25, штук пять баранок по 4 и кирпичик бородинского или обычного ржаного. Просто потом все раскупалось, оставался только черствый, ну хорошо, не очень черствый, а вчерашний. Ну и вообще смешно сказать – жить в доме, где есть хлебный магазин, и не есть свежего, а лучше горячего! Ведь хлеба должно быть всегда много, ни о какой диете никогда не думали, ели сытно и обильно, да и гости заходили не просто часто, а постоянно. Поля все причитала, что у нас вечный день открытых дверей, заходите, не стесняйтесь! И все сравнивала снова и снова с житьем на Поварской – ей тогда казалось, что они живут как на вокзале, но нет, настоящий вокзал и проходной двор оказался здесь, на Кутузовском!

Так что даже если в холодильнике уже ничего не оставалось, консервы и хлеб для бутербродов обязаны были быть всегда.

Очередь к открытию магазина выстраивалась каждое утро, народ терпеливо ждал хлебный фургон с завода, вот он въезжал на тротуар, и толпу моментально обдавало запахом свежеиспеченных булок. К открытию приходить было удобнее всего, дефицитные французские булочки тогда доставались точно. Именно они никогда не залеживались, да и привозили их по какой-то причине в магазин всего по три лотка ежедневно, вернее, ежеутренне. Маленькие, особо удобного размера, белой муки высшего сорта, они просто съедались с маслом как самое вкусное пирожное, надо было только сначала аккуратненько препарировать булку, запустив пальцы под румяный гребешок и почувствовав нежную мякоть, рвануть напополам и раскрыть. А там и варенье внутрь запустить или сыр какой-никакой, просто масло с солью шло отлично, все, что было под рукой, и тогда получалась булка с начинкой, свежетеплая, благоухающая, маняще-зовущая, даже если ты только отвалился от стола после сытного завтрака.

Так вот, однажды Лидка с Евой, хотя Лида не знала еще, что это Ева, заспорили о чем-то в очереди, так, вполне по-доброму, чтоб время скоротать, не просто же так молча стоять в тупом ожидании, как стадо коров на дойку. Сначала об Утесове речь зашла, мэтре, благородном и достойном, несмотря на его хулиганствующий глаз, потом об интеллигентном и благообразном душке-Бернесе и, наконец, о молодежи, повылезавшей из всех щелей на советскую эстраду, по словам Евы, о Мулермане, Ларисе Мондрус, Тамаре Миансаровой и других. Лидку это сравнение сильно возмутило.

– Как неинтеллигентно вы выражаете свои скудные мысли, – Лидка вскинула на нее черную бровь, заступаясь за молодых. – Что за выражение – повылезали! Они с хорошим будущим, я уверена!

– Гражданочка, выше Бернеса все равно никто не прыгнет, уж поверьте врачу со стажем! – Ева по привычке взяла Лидку за запястье, словно нащупывая пульс.

– При чем тут врач? – непонимающе спросила Лидка, выдернув руку.

– Врач всегда и при всем! Вот подумайте сами, когда вы смотрите в телевизор и видите спокойного красивого мужчину, у которого за спиной чувствуется немереный опыт и который в этот момент смотрит прямо на вас, что у вас внутри происходит? – Она заглянула своими маленькими глазками Лидке в душу и почти сочувственно улыбнулась.

– Мадам, да у меня все нормально внутри! – Лидка даже взмахнула руками, чтобы показать, насколько все внутри у нее было в порядке, Тимка чуть даже отошел в сторону, чтобы не ограничивать хозяйку в жестах.

– А почему вы меня называете так по-капиталистически – мадам? – подняла невидимые бровки Ева.

– Так обращаются, чтоб вы знали, к пожилым и достойным женщинам, – не моргнув глазом, резанула Лидка.

– Ладно, мадам так мадам, мне даже приятно! – смирилась Ева. – Так вот, дорогая моя, продолжаем разговор! Объясняю неискушенным: у вас происходят вполне ощутимые изменения – учащается пульс, сердце начинает биться веселей, ваши мелкие артерии расширяются, усиливается приток крови к коже и, соответственно, гиперемия. – Женщина увидела слегка удивленное лицо Лидки и перевела на человеческий язык: – Ну, вы слегка краснеете, горячеете, можете даже начать гримасничать, не замечая этого. Иными человеческими словами – вы испытываете радость и начинаете румяниться на огне желания, как дичь на вертеле! А эти мальки невнятные, которые, опять же повторюсь, повылезали на эстраду, пока не обладают таким даром, вот что я хочу сказать! И не надо мне тут махать руками, я знаю, что говорю!

– Позвольте встрять, и я вам отвечу, положа руку на это самое место! – продолжила серьезный научный разговор Лидка. – Вы женщина потрясающего удивления, образованная и умная, я же вижу! Но вы мне сейчас вот так научно доказываете, что Бернес, которого я сильно уважаю, – это царь горы, а молодые и талантливые, которые идут ему на смену, – это говень малознакомая! Что ж, может быть, пока и да, малознакомая, и уровень, вполне возможно, не бернесовский! Но это наша новая поросль, они талантливы и свежи, как тюльпаны, уж вы поверьте мне, я сорок лет на сцене и прекрасно во всем этом разбираюсь! Они себя еще покажут! И я не очень понимаю, в чем, собственно, тут у нас предмет спора? Одни приходят, другие уходят, это жизнь.

К разговору вяло прислушивались женщины, стоящие в очереди, но никто особо не встревал, хотя Ева иногда и стреляла глазами по толпе, чтобы найти поддержку, и говорила вроде тихо, но как бы на большую аудиторию.

– Гражданочка, – продолжала она убеждать Лидку, – я просто немножко понимаю жизнь и могу зуб дать, что равных Бернесу нет и никогда не будет! Но очень мило с вашей стороны так защищать молодежь, очень по-нашему, по-советски, – Ева закатила глаза и сглотнула слюну.

– Господи, вот последнее, что мне в жизни нужно, так это ваш зуб! – хохотнула Лидка. – Но, с другой стороны, я очень рада, что мне удалось вас умилить! Согласитесь, это была непростая задача при вашем недобром нраве. В преклонном возрасте люди обычно становятся мудрее и добрее. Но к вам, видимо, это не относится.

– Добрее меня, да еще при такой страшно нервной работе, сложно найти человека! – вскинулась Ева и заморгала, как голубь. – И что вы от меня хотите, гражданочка? Что вы на меня словесно наскакиваете? Вы еще скажите, что лично я распяла Христа и сосу кровь его малолетних потомков!

– А что это вы на себя сразу столько берете? По вам совсем и не скажешь, что это сделали именно вы! Вы тут меня по-свойски решили на место поставить? Ну так не получится, уймите свою напускную спесь и не нарывайтесь на грубость, что ж вы такая душная-то… Что ж вы не умеете признать, что не правы! Успокойтесь, мадам, а я за это готова простить вам ваш драчливый темперамент! – На этих уже накаленных нотах пожилая продавщица очень кстати открыла дверь магазина, спор мгновенно завял, а толпа стала протискиваться внутрь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.