Очень Дикий Запад

Тычок стал чернее тучи после этих слов.

— Никогда не предлагай порядочным людям откуп за помощь. В Стиксе святая обязанность помочь выжившему новичку. Оставь себе, в первом же стабе, если захочешь, угостишь меня в баре. Теперь спим.

Он сладко потянулся и, встав, направился на свое прежнее место, откуда пришел на зов Кряжа. Вновь свернувшись, как большой пес, он, уже засыпая, обратился к дежурившему у окна товарищу:

— Кряж, линяй ко сну. Смена.

Глава 10

Легкое прикосновение к плечу Люка выдернуло его из сна, словно он и не спал вовсе, а лишь прикрыл глаза. Первое, что он увидел — сероватое пятно, оказавшееся лицом Тычка. Стряхнув с себя остатки дремы, Люк осмотрелся и, мысленно пересчитав всех присутствующих, слегка удивился отсутствию Кряжа. Саньки неспешно перебирали содержимое своих рюкзаков песочного цвета и общались без слов. За ними интересно наблюдать. Вот один из них уложил в рюкзак флягу с живчиком, или как называли этот напиток в этой самой странной из всех видимых Люком до этого компаний — граппой, и тут же потянулся в сторону свернутых одеял. Тем временем его двойник-напарник принялся затягивать тесьму на горловине с таким видом, словно это он поместил туда емкость с жидкостью. Странная парочка, что еще тут скажешь.

Уловив интерес Люка к этим двоим, Тычок, чуть скривив губу, в усмешке, пояснил:

— Один разум на двоих. И не спрашивай даже о том, как такое возможно. На все подобные вопросы ты получишь от меня, да и от любого другого один ответ — это Стикс, детка.

Лихо подмигнув Люку, он блеснул ровными рядами белоснежных зубов.

В голове шумело, и Люк, доверившись внутреннему голосу, решился спросить:

— Мне не совсем хорошо. Может, граппа меня поправит?

Тычок молча протянул ему флягу. Дождавшись, когда Люк закончит импровизированный завтрак, заметил:

— Пороемся внизу, может, найдем что-нибудь из спиртного и сделаем тебе этого пойла.

Люк не ответил. Откуда в доме священника спиртное? Но поискать не помешает, тем более, как он понял, без граппы не выжить. Да и святой отец мог оказаться человеком запасливым. Вино-то точно должно быть. Как там в библии говорится? Пейте вино, то есть кровь моя?

— Подойди.

Тоска позвал тихо, но Люк его услышал. И даже понял, без перевода. Эти глухие звуки, сплетенные в замысловатые для его разума слова, могли означать только одно — его зовут. Люк решил не ерепениться. Зовут — подойдем, не развалимся. Тем более, чтопослушание на данный момент —это то единственное, чем он мог выказать благодарность и уважение, во всяком случае, без переводчика. Люк направился к зовущему его предводителю группы.Тычок последовал за ним.

Тоска восседал на том же месте, где впервые его увидел Люк. На том же ящике. Он вообще вставал, или так и просидел всю ночь? Сероватый рассвет окрасил оконный проем дымкой, в которой, как по волшебству, пропадали звезды. Одна за другой.

Не дойдя до места всего нескольких шагов, Люк краем глаза заметил, что Тычок сместился в сторону и продолжил путь чуть пригнувшись. Почему? Люк остановился, замерев. Мысли его встрепенулись и понеслись в голове, словно табун лошадей. Вот одна из них отделилась от стада и белым ослепительным пятном вернулась куда-то в самую глубину мозга, растревожив сознание, которое тут же подсказало ответ на вопрос — окно. Тычок своим маневром уходил с видимой траектории, дабы никто не смог засечь его снаружи. Пусть это и маловероятно, учитывая, что под окном не было улицы, и вид открывался на заднюю часть церкви, все равно — полезная привычка, необходимая в этом мире с его фантастическими реалиями. Люк последовал примеру переводчика и проделал те же манипуляции, только с противоположной стороны.

— Может, и не прав был Задорнов, — пробормотал Тычок.

Единственный глаз Тоски уперся в Люка, заставляя того остановиться так и не подойдя вплотную.

— Переводи, — слегка повернув голову в сторону Тычка, сказал он.

Не торопясь, сняв с ремня флягу, Тоска открутил пробку и приложился к горлышку, начав с традиционной процедуры новый день. Переведя дыхание и отерев рот тыльной стороной ладони, заговорил.

— Меня зовут Тоска. Я отец, мать и Господь Бог для тех охламонов, что ходят со мной по одним и тем же дорогам. Каждый попавший в плен к Стиксу, а я считаю, что та жизнь, что уготована нам всем в этом месте,является пленом, забывает свое мирское имя, меняя его на прозвище, коим его одаривает так называемый крестный. Твой крестный в этом мире — Тычок. Но Тычком его зовем только мы, его соратники и братья по оружию. Для всех остальных он Тичер. Учитель, по-вашему, по-чукотски. Саньки — они и в Африке Саньки. Почему — не знаю и знать не хочу. Их все устраивает, а меня, как командира, устраивает все то, что устраивает моих людей. Есть еще Кряж. Производное от слова крест. Перекрестие в оптике, значит. Тычок назвал тебя ДиЗи — Дикий Запад. Если ты хочешь оставаться с нами — прими это, и все. Принять следует еще несколько вещей. Хочешь знать,каких?

— А если не приму такое прозвище?

Тоска на мгновение приподнял плечи и тут же их опустил на место.

— Кто-то другой даст тебе другое прозвище. По имени, что дали тебе родители, тебя никто звать не станет. Это Стикс, — вновь напомнил он нерадивому слушателю. —Это все, что ты хотел знать?

— Нет! — поспешил с ответом Люк.

Он испугался, что теряющий терпение Тоска махнет на него рукой и, подняв своих людей, исчезнет с его, Люка, поля зрения, отправившись по одним им известным делам.Чувство самосохранения кричало внутри головы:«Если необходимо, проси, умоляй на коленях этого человека о том, чтобы он принял тебя в свою команду. Одному не выжить в Стиксе!»

— Вы кто? Я имею ввиду…

Тоска поднял руку, останавливая Люка.

— Мы не бандиты и не разбойники. Мы наемники. Свободные люди, никому и ничем не обязанные, а вот нам, напротив, обязаны многие. Нет ни одного стаба в округе, лидер которого не задолжал бы нам если не спораны, то хотя бы услугу. Мы те, кто способен сделать любую работу, что не по силам другим. Мы те, кто плюет открыто на предрассудки Стикса.Мы те, кто спокойно может произнести слово «Скреббер», не опасаясь гнева несуществующего духа.

Тоска замолчал, пристально изучая Люка. Ему было интересно то, как его слова воспримет этот новичок.

— Робин Гуд и его команда?

— Скорее — Тимур, — назвал неизвестное Люку имя Тичер, самовольно вклинившись в беседу уже от своего имени.

— Не суть, — отреагировал на их разговор Тоска.

— Что еще я должен принять?

Тичер хлопнул Люка по плечу, словно они играют в колледже за одну команду, и Люк только что совершил тачдаун. Задавая вопрос о принятии, он «подписывался»под тем, что готов влиться в коллектив.

— Первое, — поднял вверх указательный палец Тоска,— мои приказы рассматривать как заповедь Божью и исполнять беспрекословно. Второе, — он добавил к указательному еще и средний палец, пугая Люка «козой»— мы не оставляем в беде своих ни под каким соусом. Если есть вариант спасения товарища ценой своей жизни, то такой вариант приоритетен. Точка. И третье, — Тоска не стал добавлять еще один палец к уже показанным, а просто опустил ладонь на колено и, не сводя единственного глаза с Люка, закончил:— ты всегда можешь уйти. Ты свободен в своих решениях, как если бы такое право было дано тебе конгрессом соединенных штатов. Никто насильно не удерживается в нашей семье,— очень тихо сказал он и добавил уже более уверенно:— никто. Ясно?

— Да, — ничуть не сомневаясь, отозвался Люк. — Но, как я понимаю, это далеко не все.

— Естественно, — кивнул Тоска. — По ходу жизни разберешься. А пока — ждем Кряжа и делаем то, для чего мы сюда вообще приперлись. Тычок объяснит. И еще, — он вновь принялся сверлить единственным своим глазом самое нутро Люка,— ты ничего не хочешь нам рассказать?

Люк выдержал взгляд и, удостоверившись, что это оценено Тоской, как на духу поведал всю свою историю с самого начала, с тех самых пор, как вернулся на ранчо и распростился с Хулио. Лишь дважды он останавливал свою исповедь, давая возможность Тичеру спокойно перевести на понятный его новым друзьям язык очередной кусок своей истории. И однажды Люк попросту не смог продолжать сам, пока не проглотил ком в горле — это был тот момент, когда погиб Барти. К своему удивлению он обнаружил, что история про то, как его покусали, далась очень легко и не казалась чем-то запредельно важным. Так и было. После того, как Тичер перевел опасения Люка по поводу его превращения в зомби, смеялись все, включая незаметно подошедших Саньков.