Страница 14 из 82
В одной из больших папок я нашла каталожные карточки, перевязанные резинкой, которая лопнула, как только я извлекла карточки. Снова аккуратный почерк Бена Берда. Это он научил меня искусству допроса без использования блокнота или магнитофона. Для него не важно было, имеет ли он дело с клиентом или преступником, врагом или тайным осведомителем. Его политикой было слушать всем своим существом, с открытым сознанием, все суждения отложены на потом. Он впитывал тон и язык тела, доверяя своей памяти по ходу разговора. После каждой беседы он переводил факты и впечатления в письменную форму так быстро, насколько возможно, используя каталожные карточки, чтобы записать частички и кусочки, несмотря, насколько важными они могли показаться в тот момент. Еще он любил перетасовывать и перемешивать самодельную колоду карт, убежденный, что даже в случайном порядке факты вдруг могут натолкнуть на новую мысль. До этого момента я даже не сознавала, насколько хорошо усвоила урок. Я забыла о его привычке ставить даты на карточках и решила, что будет полезно делать это самой. Хорошо знать, в каком порядке была получена информация.
После этого небольшого отвлечения я работала быстро, перебирая бумаги, все еще надеясь, что смогу найти подходящий финансовый документ. То что Пит мог засунуть личные бумаги между документов агенства было сомнительно, но я не исключала такую возможность. Папки были погнуты, бумаги помяты, последствия того, что коробка была слишком неглубокой для содержимого. Поскольку такие коробки созданы специально, чтобы вмещать стандартные папки, я была озадачена тем, что они не влезали.
Обследовала дно пустой коробки и заметила, что оно было неровным по краям. Я складывала много таких коробок, которые продавались плоскими, для сбора на месте. К ним всегда прилагались сложные схемы, клапан А и клапан Б, со стрелочками туда и сюда.
Я предполагала, что это тест IQ для офисных работников, которые занимались упаковкой документов для длительного хранения. Задача была в том, чтобы финальный клапан подходил без зазора, а здесь этого не было. Я вытащила нож для вскрытия конвертов и вставила в щель, используя как рычаг. Подскочила от резкого скрипа картона о картон и извлекла самодельный прямоугольник, который был обрезан до нужного размера. Под ним оказался проложенный почтовый пакет, адресованный отцу Ксавьеру, церковь святой Елизаветы в Бернинг Оукс, Калифорния. Это маленький городок, двести километров к северо-востоку от Санта Терезы. Обратный адрес был 461, Гленрок роуд, тоже в Бернинг Оукс. Пакет был датирован 27 марта 1961 года, почти двадцать лет назад.
Я вытащила пакет и осмотрела его, спереди и сзади. Сначала подложенный конверт был запечатан и скреплен, но кто-то уже открыл его, так что я решила, что тоже могу заглянуть.
Внутри было несколько предметов, которые я вынимала по одному. Первыми были четки из красных бусин, второй — маленькая Библия в красной кожаной обложке, на которой было выбито: “Ленор Редферн, конфирмация Христу 13 апреля 1952 года”.
Это имя было еще раз написано изнутри, девчоночьим почерком. Мало зная о католической церкви, я представляла, что девочек крестят или они проходят конфирмацию примерно в возрасте двенадцати лет. Я не была уверена, были крещение и конфирмация синонимами, или разными религиозными ритуалами, но предполагала, что первое причастие имеет к этому отношение.
Я снова сунула руку в конверт и вытащила самодельную открытку из плотной красной бумаги. Простыми буквами было написано “С Днем матери!” В центре белой темперой была обведена детская ладошка, с именем Эйприл, написанным под ней, явно с помощью взрослого.
На дне пакета был незапечатанный конверт с поздравительной открыткой с детским днем рождения. Снаружи был изображен плюшевый мишка с воздушным шариком, на котором было написано:” Теперь мне уже 4!” Внутри было послание от руки:” Я люблю тебя всем сердцем! Мама.”
В открытку были вложены четыре купюры по одному доллару, по одному на каждый год жизни ребенка.
Я вернулась к Библии, где нашла черно-белую фотографию, вложенную в Новый завет. На ней была девочка в белом платье и обруче на голове с короткой белой вуалью, белых носочках с кружевом и черных кожаных туфлях. Она стояла на ступенях церкви. Темные волосы, темные глаза и улыбка, открывающая симпатичные неровные зубы. Я решила, что можно предположить, что это была Ленор Редферн.
Я нашла за обложкой Библии объявление о свадьбе, вырезанное из “Санта Тереза Диспэтч” и датированное 13 марта 1988 года.
ЛОУВ- СТАЛИНГС Эйприл Элизабет Лоув и доктор Уильям Брайэн Сталингс соединились в браке 20 февраля 1988 года, в Объединеной Методистской церкви в Санта Терезе, Калифорния.
Эйприл, дочь Неда и Селесты из Коттонвуда в 1981 году закончила колледж Помона, и после — Бизнес-колледж Санта Терезы. Сейчас она работает юридическим секретарем в фирме Итон и Маккарти. Доктор Сталингс, сын доктора Роберта Сталингса и покойной Джулианны Сталингс из Болдера, Колорадо. Выпускник Калифорнийского университета и университета Лома Линда, доктор Сталингс открыл собственую практику, специализируясь на ортодонтии, с офисом на Стейт стрит в Санта Терезе. Новобрачные провели медовый месяц на Гавайях и теперь живут в Колгейте.
Эйприл, которой едва исполнилось четыре, когда посылка была отправлена отцу Ксавьеру, неплохо устроилась в мире. Она смогла получить образование, найти хорошую работу и встретить свою любовь. Я еще раз перечитала объявление и остановилась на упоминании отца невесты. Нед Лоув был обвиняемым в том деле, которое я только что читала.
Я предполагала, что Нед Лоув был отцом Эйприл, а Ленор Редферн — ее матерью. Сейчас Нед был женат на женщине по имени Селеста, так что, если Нед и Ленор были родителями Эйприл, они либо развелись, либо Ленор умерла, а он женился на другой.
Пит, должно быть, увидел объявление в газете и добавил в качестве приложения к старому делу.
Оставшимся предметом была красная кожаная рамка, размером десять на пятнадцать, со студийным портретом матери с маленькой девочкой на коленях. Отношения дочери и матери подчеркивались одинаковыми блузками в красную клетку. У девочки были светлые кудряшки до плеч, и ее личико освещалось улыбкой, открывающей идеальные зубки.
Она держала на коленях пасхальную корзинку с большим голубым зайцем, крашеными яйцами (одно розовое, одно голубое, одно зеленое) и завернутыми в фольгу шоколадками на ярко-зеленой бумажной травке. Ленор и Эйприл? Я положила рядом две фотографии.
Ленор на конфирмации и Ленор с ребенком.
У взрослой Ленор было только относительное сходство с Ленор-девочкой. Ее волосы стали светлыми и уложены они были в винтажном стиле Голливуда. Ей было, наверное, около двадцати лет, ее бледная кожа была такой чистой и гладкой, что казалась алебастровой. Ее выражение было замкнутым, гнев обращен внутрь, как будто материнство лишило ее живости. Контраст между дочерью и матерью был разительным.
Камера поймала ребенка, едва не подпрыгиваюшего, счастливого и довольного, совершенно не подозревающего о состоянии матери.
Я вернула предметы в пакет, а пакет — на дно коробки и прикрыла картонной панелью.
Я предполагала, что двойное дно сделал Пит, но не могла быть уверенной. Сложила папки в коробку, без всякого порядка. Интересно, как эти памятные вещицы попали к нему в руки через столько лет, особенно, если их отправили католическому священнику.
Пит, конечно, был корыстной душой, и мог собираться вручить эти предметы свежезамужней Эйприл за приличное вознаграждение. Предположение было нелестное, но вполне соответствовало его характеру.
Я поставила коробку около двери. Утром отвезу ее в офис и спрячу пакет в моем сейфе.
Я не могла вообразить, кому он нужен, но если Пит думал, что его стоит спрятать, я сделаю то же. С этим, за отсутствием лучшего плана, я позвонила Рути.
Телефон позвонил несколько раз, потом включился автоответчик. Я сказала: