Страница 12 из 12
В общем-то, Марфа, конечно, могла и послать эту Кня’жину на мужской детородный орган со всеми её претензиями, не взирая ни на какой статус в этом Полисе. Да, «регент клана» было вполне официальным статусом, пусть изредка, но присваиваемым Главе другого клана, если вследствие военных действий или какого-то внутреннего конфликта в роду у союзников не осталось ни одного взрослого чародея, способного взять на себя заботу о детях и подростках. Однако в случае Антона ситуация была вовсе не так однозначна, ведь одно только присутствие здесь самой одноглазой Охотницы, по идее, полностью аннулировало какую-либо потребность в содействии со стороны Ланских.
И всё же с ходу конфликтовать с аборигенами Бажовой не хотелось, да и в той части документа, которую женщина только что передала хозяйке коттеджа, не содержалось никакой секретной информации. Только собранная биография и зафиксированные сомнительные подвиги одного очень испорченного подростка. Всё остальное — самое важное — Марфа демонстрировать естественно не стала, зато с каким-то внутренним садистским удовлетворением наблюдала, как темнеет лицо Кня’жины по мере прочтения каждой страницы.
Ольга же впала в ступор от содержимого переданных ей документов. Если им верить, именно Елизавета была необученной на чародейку родительницей Антона, и в первый раз в половую связь с ней он вступил в возрасте примерно шести лет, фактически изнасиловав. Парень якобы с детства состоял в самых худших московских бандах. Занимался убийствами, работорговлей, проституцией, в том числе торговал собственным телом в грязных кабаках первого уровня, где заработал кличку «Сладкая попка». Чем, собственно, промышляет до сих пор, совершенно не интересуясь развитием своих чародейских навыков. Попутно совмещая свои гомосексуальные наклонности с порочной страстью к собственной матери, от которой нынче имеет четырёх детей.
При этом ничего хорошего о самой учёной также написано не было. К ней он попал вследствие удачно проведённой аферы шесть лет назад, после чего принудил её стать его сожительницей. Далее шла полнейшая ахинея, якобы доказывающая его многочисленные преступления, а также садистские, мазохистские и прочие наклонности: необоснованную жестокость, паталогическую глупость, жадность, лень, а также способность вонзить нож в спину ближнего своего, отнять конфету у ребёнка и пнуть беременную кошку.
«На три четверти самой ужасной лжи всегда следует добавлять одну четверть правды — и тогда вам поверят!» — именно так поговаривал последний Глава печально известного в Полисе «Семицветья». И кто бы ни был составителем этих бумаг, он пользовался такими же погаными методами. Часть информации, связанная с инцидентом с «Садовниками», случившемся год назад, была подана верно. Указывалось даже наличие раны в виде выхода кристаллизованной души. Вот только подано всё это было так, что Антон назначался чуть ли не главным виновником той трагедии. Как-то прознавшем о ритуале «Хрустального сада» и возжелавшем таким мерзким способом за счёт одноклассников увеличить собственные силы. Да ещё и умудрившемся в очередной раз обмануть всех глупеньких москвичей. Как, видимо, и саму смерть, потому как, сожрав множество хрустальных яблок, он сам чуть было не пророс, но каким-то чудом выжил, хотя и стал слабосилком, сохранившим свою «Бета-стихию».
— Вы что там, Бажовы, у себя все с ума посходили? — смеясь поинтересовалась Ольга Васильевна, удивлённо посмотрев на Марфу. — Кто вообще может поверить в подобную чушь?
— Хо! Милочка, поброди с моё по свету — ещё и не такое увидишь и услышишь! — отрезала Бажова, поморщившись. — В любом случае это официальный документ, гербованный и заверенный печатью канцелярии совета. Мне он был доставлен курьером в опечатанном чарами охранном конверте. Так что не верить написанному у меня причин нет! Как бы я там ни относилась к стариканам…
— Ну, значит, у вас там какой-то шибко талантливый беллетрист завёлся, которому романы в пору писать, а не отчёты. В любом случае к Антону вот эти вот писульки вообще никакого отношения не имеют. Это надо же придумать, в шесть лет кого-то там изнасиловать… — тихо ругнувшись и продолжая посмеиваться, произнесла Ольга Васильевна, а затем, резко отвернувшись, приказала: — Следуй за мной. Не стоит беспокоить Лизу! Она и так страдает, а мы пока не можем ничего сделать! Не стоит ещё больше усугублять …
Марфа нахмурилась, но подчинилась. Признаться, она ожидала какой угодно реакции, но только не смеха. Этот Антон, которого ей велено учить… плевать даже на преступления, чародеям порой и не таким приходится заниматься, но всё остальное за гранью добра и зла. А он, оказывается, ещё к тому же болен грязной болезнью и заразил ей своего сына…
Пристрастие же к мужеложству и связь с собственной матерью — подобные увлечения даже среди простецов сурово осуждались вплоть до клеймления и каторги! А эта княжеская сучка не только его покрывала, но и смеялась над остальными Бажовыми!
Из доклада, оправленного холмгарёрцами, ставшего основой для её поездки в Москву, ясно следовало, что в Полисе Москва был обнаружен один-единственный мужчина. Проведённое же ими тщательное расследование показало что это моральный урод, порченый человек, но при этом претендующий на главенство как в своей ипокатастиме, так и в Большом Клане. И это именно полукровка Антон Бажов, так что никакой ошибки просто быть не могло! В конце концов, никто ещё не сошёл с ума, чтобы гонять от Урала почти к Холмгарёру дорогущий вездеезд с курьером и десятком чародеев сопровождения, только чтобы доставить ей непроверенную информацию!
Теперь у неё имелось подтверждение того, что маленький ублюдок нарушил важнейшее табу на инцест, которое испокон веков неизменно соблюдалось как среди Бажовых, так и во многих других чародейских кланах. Они — женщины Бажовых — были красивы! Так уж распорядилась природа, и мало находилось мужчин, способных перед ними устоять! Однако трогать близких родственников до пятого колена включительно было запрещено ещё при Князе Горохе! Под страхом немедленной смерти!
В полученных ею бумагах, тех, что она не показала Кня’жине, этот вопрос был отмечен как требующий уточнения. Сейчас же она своими глазами видела больного ребёнка и замученную, психически сломленную женщину, Марфу более не сдерживало постановление об ученичестве. Его отменял вложенный в выданный её Михаилом пакет лист с формой «Приказ 77», который предписывал произвести ликвидацию отступника в случае, если лицо, указанное в нём, будет замечено в преступлениях против клана.
Единственно, что немного смущало Охотницу за чудовищами, из-за чего она ещё не начала действовать, так это смазанное имя Бажова в таком важном документе. Причём подлинность его была стопроцентной и подтвержденной личной подписью со знакомой ей живицей секретаря. Но вот сколько бы она ни выполняла как семьдесят седьмых, так и семьдесят девятых на ликвидацию чародеев из других кланов, документы всегда были заполнены предельно чётко, а здесь… такое впечатление, что имя вообще начиналось на «В», которое попытались исправить на вензельное «А», а потом ещё и смазали.
Так что она не торопилась и желала перед тем, как всё закончится, немного развлечь себя, послушав, как Ланская будет в очередной раз отмазывать своего малолетнего любовника. А уже затем совершить вынесенный приговор. Что, конечно же, будет стоить ей самой жизни. Впрочем, ловушка ли это старых маразматиков, которым надоело её своеволие, и те отправили её на самоубийственное задание, стечение обстоятельств или просто судьба — женщина не знала. Зато всегда была уверена, что этот день когда-нибудь да наступит.
Учитывая обстоятельства, вряд ли она, закончив здесь дела, сможет вырваться из этого Полиса и тем более увести за собой четверых человек, найденных ею Осколков, включая, конечно же, и младенца с необходимым ему оборудованием и лекарствами. Так что все мысли одноглазой Охотницы были сосредоточены исключительно на том, как она будет убивать мерзкого парня, и каким образом не сделать при этом Москву врагом для остальных Бажовых, прибив бросившуюся защищать своего сына-любовника княжескую родственницу.
Конец ознакомительного фрагмента.