Страница 4 из 16
«Она у вас говорящая?»! Нет, ну надо такое сказать! Посторонним людям! Где воспитание у человека?..
Дома я быстро переоделась (кстати, мама утром, пока я спала, погладила мою одежду, то есть опять лишила возможности побыть самостоятельной), взяла чемодан и отправилась к подруге.
Открывшая дверь Любимова была бодра, весела и… собрана.
– А как же шесть с половиной минут? – удивилась я. У подруги есть свойство опаздывать ровно настолько всегда и всюду.
Катерина Михална призадумалась, затем выдала озаренно:
– Я губы накрасить забыла!
– Ура! – обрадовалась я, так как была консерватором и отхода от традиций не любила. Триста девяносто секунд наблюдала, как она малюет свои пухлые губы, смешивая цвета.
– Так нормально? – наконец отвернулась она от зеркала.
– Отлично. Красавица.
– Спасибо, – порозовела Катька, и мы вышли на улицу.
Автобусом добрались до станции, там сели на электричку (одну из тех, что присоветовала мама). Затем на метро добрались до Северного речного вокзала, где производилась посадка на теплоход «Василий Верещагин».
На досмотр была очередь, поэтому мы имели возможность оглядеть будущих туристов. Наш лайнер был не так давно переоборудован, улучшена планировка кают, в каждой теперь есть санузел, ввиду чего пассажировместимость уменьшилась, а цена возросла. Я предлагала купить что-нибудь подешевле, зато кататься подольше, но Катька была непреклонна. Она сказала что-то вроде «с голодранцами путешествовать – себя не уважать» и выбрала самый дорогой теплоход. Для чего ей это – ума не приложу, хотя я знаю подругу четырнадцать лет и могу заверить: она любит пускать пыль в глаза. Может купить в переходе цепочку за двести рублей и будет утверждать, что она золотая. Может купить на рынке кофту с надписью Dolce & Gabbana и будет клясться коллегам, что ей тетя прислала из римского бутика. Однако меня она не обманывает. Да и вообще обманом такую дезинформацию не считает, как она сама говорит: «Это чтоб завистницы лопнули. Разве не благое дело?» Если я возражаю: «Неужели ты общаешься только с завистниками? А хорошие люди тебя совсем не окружают?», она логично кроет: «А хорошие люди будут за меня радоваться, что я ношу качественные вещи. Чувство радости продлевает жизнь. Продлевать хорошим людям жизнь – разве не благое дело?» Вот такая у меня подруга. С ней не поспоришь. Так что «Верещагин» был избран, как я полагаю, для престижа. Чтоб потом в любой диалог можно было вставить: «Да-да, когда я плавала на „Верещагине“, у нас тоже был случай…» – и т. д. Как следует из буклета, здесь всего пять более-менее дешевых кают, и удивительно, как мы успели за такой короткий срок забронировать одну из них. Правда, менеджер что-то такое говорила по поводу отказников. У кого-то кто-то заболел. Короче, повезло. В смысле, нам, не им. А остальные записывались в этот круиз за много месяцев. Помимо кают класса стандарт, расположенных на нижней палубе, есть еще тридцать полулюксов на главной, средней (она же прогулочная) и шлюпочной палубах и один двухуровневый люкс. Менеджер намекала, что с нами поплывет знаменитость, но имя не уточнила: люксом занимается исключительно директор круиза, так что она вроде как сама не в курсе. В итоге на досмотре я вертела головой, пытаясь вычленить эту «звезду», но она хамелеонски сливалась с прочей кучей важных, дорого одетых лиц. Все дамы были увешаны драгоценностями. М-да, этим людям подружка явно не сможет втирать про свое «золото» и «дольче».
Когда подошла наша очередь, Любимова покатила чемодан на колесиках вперед, так как обожала все делать первой, но тут случился казус: чемодан налетел о камень, подпрыгнул, от этого распахнулся какой-то кармашек, и оттуда высыпалось все мелкое содержимое прямо на землю. Катька запальчиво произнесла первую букву ругательного слова, но, быстро осмотревшись, прикусила язык. Какой-то господин отделился от толпы и бросился спасать мою подругу. Ну, точнее, не бросился, а чинно пошел. Просто глагол «броситься» стилистически удачно сочетается с глаголом «спасать». Или это уже штамп? Ну тогда правильно – пошел спасать. Почему я назвала его по-старомодному «господином»? Не могу точно ответить. Наверно, вследствие его презентабельности. Опрятный гладкий костюм, светлая однотонная рубашка с галстуком, небольшие залысины на лбу. Черные волосы зачесаны назад. Кстати, залысины его совсем не портили. Наоборот, добавляли облику мудрости и духовно-интеллектуальной зрелости. Видя, как он помогает Кате собирать вещи и чинить застежку, я прошла вперед, чтобы не создавать затора. А то еще пассажиры начнут ругаться: русские ждать не любят и не умеют.
Скоро мы оказались на главной палубе, попав сразу на ресепшен. За красивой дугообразной стойкой находились сразу три девушки, поэтому регистрация пассажиров прошла очень быстро. Нам выдали ключ от каюты на нижней палубе, один из матросов вызвался провожать. Спустившись по лестнице и пройдя по коридору, мы попали в номер. Две узкие кровати, между ними иллюминатор, под которым расположился стол и два стула по бокам. Стены кремового цвета, шторки и покрывала ярко-синего. На столике белая вазочка с искусственными васильками. Что ж, удачный подбор аксессуаров. Габаритами каюта не блещет, однако здесь есть уют, необходимые для выживания вещи (тумба, стулья, стол, шкаф для одежды, бра, мини-холодильник) и вычищенный до блеска санузел почему-то оранжевого цвета. Об этом удивительном моменте я узнала от вышедшей оттуда подруги, которая, пыша довольствием, заявила:
– Вау! Там все оранжевое!
– Да ладно, – не поверив, я заглянула в уборную и лично убедилась. Действительно, кафель, шторка, коврик и даже седушка унитаза напоминали апельсин.
Удовлетворенные своей каютой, мы уселись на кроватях друг против друга.
– До половины шестого десять минут, – изрекла Катерина, глядя на наручные часы – серебряные с фианитами, которые она, разумеется, выдавала за бриллианты. – Начнем чемоданы разбирать или пойдем на палубу?
В семнадцать тридцать начинается официальная часть. Знакомство с командой, с теплоходом, торжественный тост за удачное плавание и отпускание в небо воздушных шаров. После чего судно отправляется в путь.
– А нам обязательно там присутствовать? – сморщилась я. – Ты же знаешь, я не люблю толпу, особенно если она радуется и пьет алкоголь, а ты не любишь всякое ребячество и мещанство.
– Мещанство следует отличать от традиций, – назидательно ответила подруга.
– Ты же не любишь традиции. Сама говорила, что это скучно.
– Ну и что. Зато к людям присмотримся. Нам с ними плыть больше недели.
Тут в мою светловолосую голову неожиданно пришла ошеломляющая догадка:
– К людям или к конкретному человеку?
Любимова неправдоподобно передала лицом удивление, переспросила:
– Не поняла? – но зарумянившиеся щеки подтвердили, что я права.
– Не обращай внимания, – отмахнулась я, – мне показалось.
Тут по радио объявили, что всех нас ждут на корме солнечной палубы. Кивнув друг другу, мы заперли каюту и отправились наверх.
На солнечной, самой верхней, палубе находился конференц-зал и солярий. Пассажирских кают здесь не было. На корме толпились люди. Кто-то занял место на стульях, которых было немного (зато в углу стояла груда установленных друг на друга пластиковых лежаков), кто-то держал в руках воздушный шар и, опираясь на перила, рассматривал прохожих на берегу, остальные сновали туда-сюда.
Посреди свободного пространства стоял молодой, ярко одетый парень с микрофоном в руках. Он нес ободряющую чушь и умолял тех, кто только пришел, пройти в крытый зал взять шарик. Сначала мы стояли не шевелясь, но вскоре парень обратил свой призыв именно нам. Мы действительно выделялись. Все-таки молодых девушек на теплоходе собралось довольно мало, основная масса – зрелые дяди и тети. А из девушек, как нескромно бы это ни звучало, мы были самыми красивыми и стройными. Любимова уж точно.
Мы переглянулись под взором человека с микрофоном. Катька печально-препечально вздохнула, как будто ее заставляют сидеть с чужими непослушными детьми, пока их родители собираются вовсю веселиться в каком-нибудь баре, и твердой походкой направилась в конференц-зал. Вход в него был здесь же. Я последовала за ней, навстречу нам попадались люди, также внявшие просьбе.