Страница 68 из 88
– И вы, конечно же, своим мнением поделились! Сказали леди Виоле, что это дело безнадежное. – Дафна мрачно рассмеялась. – Не такое уж безнадежное, как оказалось, раз теперь вы сами самым нелепым образом жаждете на мне жениться. Как же странно может складываться жизнь!
Отступив, Энтони скрестил на груди руки. Выглядел он с головы до ног настоящим герцогом.
– Пожалуйста, поверьте, я искренне сожалею о сказанных тогда словах. Это было жестоко и бездумно, и я понимаю, как сильно вас обидел. Но уверяю, в мои намерения не входило ранить ваши чувства. И с тех пор, как я уже сказал, я испытываю к вам сильнейшее влечение. Настолько сильное, что его даже можно назвать помешательством. Возможно, помешательством временным, но тем не менее именно помешательством. Я так неистово вас хотел, что… – Энтони резко выдохнул, и всё его герцогское достоинство и самообладание испарились словно дым. – Господи, да неужели после всего случившегося я ещё должен что-то объяснять?!
– Нет. Полагаю, можно с уверенностью сказать, что вы изменили обо мне своё мнение. Но как скоро оно снова поменяется? Как скоро ваше временное помешательство, как вы только что выразились, угаснет, и я вновь превращусь в букашку на веточке?
– Да не думаю я так о вас! – рявкнул Энтони. – Неужели человек не может изменить точку зрения?! Я – изменил. И когда я смотрю на вас, то вижу не букашку на веточке, а…
– Не надо тешить мою гордость, ваша светлость, – перебила Дафна, не в силах выслушивать сейчас комплименты. – В этом нет необходимости. Когда я узнала ваше мнение обо мне, моё сердце не разбилось. Пострадала лишь гордость, вот и всё. Я не любила вас, просто была сильно увлечена. И можно сказать, что уже оправилась.
– Проклятие, Дафна, перестаньте перебивать! Я сознаю тот вред, что вам причинил и, похоже, причинил не единожды, но это не отменяет моих обязательств. Мы поженимся, как только всё будет готово. Я не собираюсь усугублять сотворённое мною зло, отказываясь от выполнения долга.
Дафна не ответила. Она подняла с пола две половинки своего фартука, завязала их на шее, продела голову в получившееся отверстие и принялась возиться с тесёмками. Заговорила она, лишь покончив с последним узлом.
– И снова вы считаете, что всё это касается только вас. Ваш долг, ваше доброе имя, ваши наследники, ваше поместье, ваши обязанности и ваше мнение о случившемся между нами как о чём-то постыдном. Разумеется, постыдным оно останется, пока мы не поженимся. Тогда ваша честь будет спасена. Ваша честь, заметьте, не моя. Ну, а если же говорить в целом – всё дело в вашем чувстве вины.
Дафна заметила, как Энтони вздрогнул. Сделав глубокий вдох, она продолжила:
– В отличие от вас я совсем не испытываю вины. Не считаю себя погубленной. По правде говоря, я чувствовала себя восхитительно, пока вы не начали распространяться о долге и стыде и этими своими разговорами всё не испортили. Я знала, чего хотела, и я это получила. Впрочем, как и вы. Можете видеть в случившемся нечто позорное, но это позор ваш, не мой. То, что мы испытали…
Голос Дафны на мгновение пресёкся. Она сглотнула ком в горле и продолжила:
– Это было чудесно. Самое невероятное событие в моей жизни, и я не собираюсь превращать его во что-то, чего следует стыдиться. И не выйду за вас, потому что, несмотря на безумное притяжение, каким, похоже, вы ко мне сейчас пылаете, вы не любите меня и даже не испытываете какой-либо привязанности, которая способствовала бы счастью между нами. Я не стану сковывать себя узами брака без любви. Ни из-за мимолётной мужской страсти, ни ради избавления его от чувства вины.
– Любовь здесь ни при чём. Речь идет только о чести и долге.
– Я отказываюсь становиться для мужчины долгом. – Дафна подошла к колонне в коринфском стиле (1), с капители которой свисало её пальто. – Благодарю вас за предложение, ваша светлость, но мой ответ – нет. Ну а теперь ваш долг увольняется и уезжает!
Накинув пальто на плечи, Дафна вышла из антики, слишком рассерженная, чтобы продолжать разговор.
Энтони изумлённо уставился на захлопнувшуюся дверь. Его переполняли смущение, обида и злость. Чего же Дафна от него ожидала? Неужели считала бесчувственным негодяем, который способен обесчестить её, а потом откупиться, словно от простой уличной девки? Неужели верила, что он бы бросил её, будто не имел перед ней морального долга? И правда думала, что он предложил бы стать его содержанкой? Видит Бог, то, что она посчитала его способным на нечто подобное, больно ранило Энтони.
Но ведь и он причинил ей боль. Если Дафна была в него влюблена, наверняка его слова глубоко её задели. Но, как он и пытался ей объяснить, тогда они совсем не знали друг друга. Он был её нанимателем и относился подобающим образом. И да, тогда его мнение о ней как о женщине было нелестным, но он никогда бы не позволил себе тех слов, если бы знал, что объект обсуждения подслушивает.
Букашка на веточке. Верно, это его слова, но сейчас он воспринимал её совсем, совсем иначе. И как только Дафна не видела этого! Ведь она больше не та услужливая и неприметная девушка, которая делала всё, что бы он ни сказал. Которая ловила каждое его слово, будто божественное откровение, и всегда была рядом, дабы поспешно исполнить любое его требование без лишних вопросов.
Она преобразилась у него на глазах, и каким-то образом стала самой соблазнительной и желанной из всех известных ему женщин. И даже сейчас, когда последствия содеянного были столь серьезны, когда под угрозой оказалось всё самое для него дорогое – будущее его поместий, репутация, законнорожденность возможного наследника, – он по-прежнему её хотел.
Прекрасная и яркая, она стала его страстью, одержимостью.
И именно её он так сильно обидел. Сделал предложение в самых неромантических обстоятельствах, к тому же рассуждал об их браке в столь откровенной манере – чем, вероятно, снова обидел. Не к месту упомянул Маргарет, но не успел даже сказать, что написал любовнице о прекращении их отношений.
Энтони осознавал, что с его стороны было весьма самонадеянно верить, будто Дафна примет его предложение, но, черт побери, он же герцог! Не какой-то там поверенный или управляющий имением. Выше него в обществе лишь члены королевской семьи, принцы и короли, и, учитывая обстоятельства, он, пожалуй, имел для подобной самонадеянности все основания.
Энтони подошел к отъехавшему к окну столу. Вытащил из-под него свое пальто, надел и вышел на улицу.