Страница 22 из 88
Собрав всю свою решимость и укротив гордыню, Дафна определилась, как далеко она готова зайти. Она вздернула подбородок, посмотрела Энтони в глаза и сказала:
– Позвольте мне предложить свой вариант компромисса, ваша светлость. Я останусь на три месяца, не на один – до первого декабря. За это время я восстановлю и отреставрирую столько предметов для музея, сколько успею, работая с разумной скоростью. Кроме того, находясь здесь, я помогу отыскать наиболее сведущего специалиста, который в состоянии завершить ваш проект. Вы же увеличите моё жалованье втрое, добавите ещё один выходной в неделю – четверг прекрасно подойдёт – и выплатите мне пятьсот фунтов в качестве дополнительного вознаграждения.
– За утроенное жалование, пятьсот фунтов премии и ещё один свободный день я получу лишь два месяца? Вы, должно быть, сошли с ума.
– Для вас эта сумма ничтожна. Безумна я или нет, но таково моё предложение.
– Уверены, что не хотите включить ещё какие-нибудь блага в свой компромисс? Не желаете ли освободить половину субботы для визитов к друзьям?
– Раз уж вы спросили, то я бы предпочла слышать от вас меньше сарказма и чуть больше вежливости. Вы, конечно, герцог, но я – внучка барона, дочь рыцаря и подруга виконтессы. И заслуживаю, чтобы со мной обращались как с леди, а не как с прислугой.
Энтони слегка склонил голову набок, внимательно разглядывая Дафну. Казалось, он раздумывал, стоит ли торговаться дальше и может ли он добиться лучших условий. Решив, очевидно, что Дафна непоколебима, он согласно кивнул:
– Очень хорошо. Я принимаю ваши условия и приложу все усилия, чтобы быть более обходительным с вами. Кроме того, считаю себя обязанным предупредить вас кое о чём.
– Предупредить?
– Да. До первого декабря я не только постараюсь помнить о своих манерах, но и заставлю вас передумать и остаться здесь до полного окончания работ.
– Я не ваша раба. Не в вашей власти заставить меня делать что-либо.
– Попытаюсь переубедить вас, если вам так больше нравится. Я могу быть очень убедительным, если пожелаю, – Энтони вдруг улыбнулся ей, и улыбка эта была столь же ярка, как и солнце, показавшееся из-за тучи. – Я хочу, чтобы вы остались.
От пьянящей силы его улыбки у Дафны перехватило дыхание. Без особых усилий Энтони мог быть столь очарователен и обаятелен, что всякая женщина стремилась угодить ему. Дафна едва не поддалась соблазну смягчиться и немедленно согласиться на предложение герцога, но она безжалостно подавила сие минутное умопомрачение.
– А я, ваша светлость, – спокойно констатировала она, – могу быть чрезвычайно упряма.
– Значит, мы оба предупреждены, – заключил Энтони, всё ещё улыбаясь, и поклонился ей. Затем развернулся и вышел.
И ещё долго после ухода герцога Дафна была полна тем наслаждением, что подарила ей его улыбка, вкупе с остро-сладкой болью воспоминаний. Точно также он смотрел на неё в их первую встречу.
Тогда она ждала герцога в приёмной, богатая обстановка которой внушала благоговение и трепет. Дафна никак не могла поверить, что здесь и правда кто-то живет. «Тремор-холл, – подумала она, – не дом. Это самый настоящий дворец».
Дафна помнила, как подпрыгнула, когда огромные парадные двери захлопнулись с громким стуком. Цоканье мужских каблуков по мраморному полу где-то совсем рядом с приемной пробудило в ней отвратительный клубок ужаса и страха – страха перед одиночеством, нищетой и безысходностью. За несколько бесконечно долгих секунд, пока шаги приближались, тысяча вопросов пронеслась у нее в голове. Что, если герцог откажет ей? Что, если выгонит? Что она станет делать, если не сможет убедить вельможу нанять её вместо отца?
В эту секунду дверь распахнулась, и в комнату вошёл герцог. Дафна застыла на месте. Он оказался самым красивым мужчиной из всех, кого ей раньше доводилось видеть: с тёмными вьющимися волосами, с обрамлёнными густыми ресницами карими глазами и сердито сжатыми губами. Но эти мальчишеские черты были почти незаметны из-за других особенностей его облика. В его худых щеках и четко очерченных скулах, удлинённом орлином носе и суровом подбородке не было ничего мягкого или мальчишеского. Едва взглянув на него, Дафна поняла, что этот человек – владыка всего, на что падёт его взор. Если Тремор-холл был дворцом, то сейчас перед ней стоял его господин.
Герцог оказался выше Дафны почти на целую голову. В своих чёрных сапогах для верховой езды, бриджах из буйволиной кожи, синем бархатном сюртуке и безукоризненно белой льняной рубашке – плечи его были столь широки, что закрывали собою дверной проём – герцог ни капельки не походил на её прежних знакомых. Дафна, за свою жизнь привыкшая к исхудавшим оборванным арабам, которые выглядели значительно старше своих лет, не встречала никого, подобного герцогу Тремору. Его мощное сложение и манера держать себя говорили о силе, энергичности и властности.
Герцог направился к ней, и Дафна заставила себя сидеть смирно.
– Что ж, – произнёс он обманчиво тихим голосом, – дочь сэра Генри, не так ли? Где ваш отец, мисс Уэйд?
Каким-то чудом Дафне удалось связно объяснить, что произошло и почему она оказалась в Тремор-холле одна, без отца, а также изложить причины, по которым его светлости в сложившейся ситуации следует нанять именно её. Даже сейчас Дафна не понимала, как справилась, ведь пока она говорила, герцог смотрел на неё, высокомерно прищурившись, и ей казалось, что её того и гляди вышвырнут из дворца.
Тремор подверг посетительницу долгому пристальному осмотру, очевидно, гадая, насколько обоснованным были её заявления о собственных знаниях. Казалось, его недоверие можно было потрогать руками. И кто бы осудил его за эти сомнения? Дафна самоуверенно утверждала, что является непревзойдённым знатоком в вопросах антиквариата и реставрации предметов старины и что лучшего специалиста ему не сыскать. Герцог имел право на скепсис.
Но в конце концов он не выгнал её.
– Вы приняты, мисс Уэйд, – протягивая руку, сказал он.
Преисполненная благодарности за возможность показать себя и облегчения от того, что ей не отказали, Дафна пожала большую руку, подняла глаза и увидела, что он улыбается.