Скрипач

Басмач одарил меня всепонимающим и всепрощающим янтарно-желтым взглядом умных кошачьих глаз и тяжело, не по-кошачьи, вздохнул. Возможно, кот лучше меня разбирался в этой ситуации, да вот только сказать ничего не мог.

И тут за стеной заиграла скрипка, та самая, которая не давала мне спокойно жить. Перед глазами вновь проплыли картинки безумного секса, которые я видела перед тем, как скрипач выпроводил свою гостью. Все, с меня довольно! Я вскочила и помчалась в ванную, куда звуки проклятой скрипки не могли проникнуть. Тем более что после всего, что произошло, у меня возникло неприятное ощущение, что я грязная настолько, что отмыть меня уже будет невозможно никогда, и влажные трусики лишь усугубляли это чувство.

Я с остервенением терла свою кожу, но ничего не получалось — мне постоянно казалось, что невидимая грязь уже въелась в поры и осталась там навеки. Хотя, если подумать, то так себя должна была чувствовать та незнакомая блондинка, которой не так повезло, как мне, и которая не смогла вовремя покинуть его дом.

Пахнущая персиковой солью для тела, чистая настолько, что кожа скрипела от этой чистоты, я вернулась в комнату и без сил завалилась на кровать. Мне казалось, что я разгрузила несколько вагонов с чугуном, настолько усталой и выпотрошенной я себя чувствовала.

А скрипка все продолжала нашептывать мне на ухо свои заклинания. Мелодия обретала формы и плоть.

Чьи-то руки гладили мое тело, и бесполезно было от них отбиваться, потому что невозможно прогнать музыку. Невесомая, но сильная, она раздвинула мне бедра и проникла туда, где уже вновь все опухло и намокло, как будто я и не купалась только что. В страхе я вскочила с кровати и стала оглядываться по сторонам, ища того, кто так бесцеремонно вторгся внутрь моего тела.

— Дьявольское отродье, — прошептала я испуганно, — когда же ты оставишь меня в покое?

В ответ скрипка язвительно рассмеялась и вдруг сменила тон. В ее песне появилось что-то злое, жестокое, от чего хотелось безумствовать — рвать, кромсать, бить. А где-то на улице закричала истошно женщина. От ее жуткого крика я вздрогнула. И тут же скрипка замолчала, как будто этот вопль спугнул ее. Я прислушалась, но крик больше не повторился.

Я думала, что не смогу уснуть после всего того, что произошло вечером, но Басмач привычно прыгнул на кровать и замурлыкал так уютно, что глаза сами собой сомкнулись.

Во сне я вновь увидела Славика. Он стоял в дверном проеме и грустно смотрел на меня.

— Ты же умер, — удивилась я.

— Возможно, но кто знает, что такое смерть, — философски заметил мой мертвый друг. — Знаешь, Маня, я совершенно не чувствую себя мертвым.

Он улыбнулся, и мне сразу же стало легко и хорошо.

— Я пришел к тебе, чтобы еще раз предупредить тебя…

— Слав, не надо, я знаю, о чем ты сейчас скажешь. Не собираюсь я с ним заводить никаких отношений, — поспешила я его успокоить.

— Маш, — Славка схватил мою руку и некоторое время удерживал ее, как будто это было единственное, что еще связывало его с этим миром, — Маш, прошу тебя, держись от Ника подальше. Старайся вообще нигде и никогда с ним не пересекаться. Это, — он запнулся, но тут же договорил то, что собирался, — он убил меня. Ему не нужно было делать это своими руками, достаточно всего лишь сыграть на скрипке. Этот чертов инструмент сам находит свою жертву. Музыка Ника способна проникать в самые потаенные уголки человеческой души и находить там то, о чем человек даже сам не догадывается. Она освобождает все самое темное, самое порочное, что есть в людях. Она задевает те струны, которые лучше не трогать, чтобы на свободу не вырвался зверь. Машка, своей игрой этот дьявол способен превращать людей в послушных марионеток…

— Ну вот, — грустно усмехнулась я, — и ты тоже считаешь его дьяволом.

— Потому что так оно и есть, — в его голосе звучала печаль. — Хотя я тебя понимаю: в такое трудно поверить, но утром ты сама во всем убедишься. Думаешь, что он тебя любит? Маня, ты интересуешь его лишь потому, что так и не подчинилась ему. Ты свободна и как-то умудряешься ускользать от его влияния. И запомни, он не отстанет от тебя, пока не получит свое.

— Он ничего не получит, — уверенно заявила я, чем вызвала у Саватеева грустную улыбку. — Видел бы ты, что тут творило это животное!

— И это тоже был продуманный ход, — спокойно заявил друг, — он испробует все свои методы, и один из них рано или поздно сработает.

Я задумалась, в его словах была доля истины — этим вечером скрипачу как-то удалось вывести меня из себя настолько, что мне до сих пор было непонятно, что же это такое было со мной. Но чтобы сам дьявол…

— Слав, какой из него дьявол? У него мама живет в соседнем городе, — попыталась возразить я.

— А ты уверена, что это ЕГО мама?

Мне очень хотелось продолжить наш разговор, но настойчивый звонок в дверь прогнал мой сон. Заспанная, с растрепанными волосами, я бросила взгляд на будильник. Вот зараза! Я могла бы с чистой совестью поспать еще минут двадцать! Кому неймется в такую рань? Натягивая на ходу халат, я, как сомнамбула, поплелась открывать.

Посмотрев в глазок, я обнаружила перед дверью нашего участкового Мишу и еще кого-то.

— Дядя Миша, — спросила я из-за двери, — что за дела такие? Не даете людям спокойно спать.

— Мария, открывай, — потребовал Миша, — у нас к тебе будет несколько вопросов. Ничего, выспишься в другой раз.

Пришлось открывать. На площадке вместе с нашим участковым стоял еще тот самый милиционер, который расспрашивал нас после убийства Светки Кольцовой, и, конечно же, вездесущая баба Рая. А как же без нее?!

— Капитан Литвинов, — представился опер и протянул мне удостоверение, в которое я даже не заглянула — мне было достаточно того, что рядом с ним находился Миша и Раиса Петровна.

— А что, собственно, случилось? — спросила я растерянно.

— Скажите, гражданка Азерцова, вам знакома эта женщина?

И он протянул мне мобильник. Стоило мне лишь мельком взглянуть на изображение, как сердце замерло у меня в груди. Это была та самая блондинка, которая приходила к Нику. И, судя по ее лицу, она была мертва.

— Н… нет, по-моему, — не очень уверенно солгала я. — Не уверена, что когда-либо видела ее.

Не могла же я рассказать им правду, ведь тогда мне пришлось бы объяснять, как и при каких обстоятельствах я ее увидела. Если отбросить ставшую вдруг прозрачной стену — в это никто не поверит — то оставался только дверной глазок. Да уж, думаю, что баба Рая будет безмерно счастлива, выяснив, что не одна она такая любопытная. А уж потом и весь двор узнает, что я тоже стойко несу вахту у дверного глазка, поджидая очередную запозднившуюся жертву.

— Мария, — обратился ко мне Миша, — ты уверена, что не видела ее?

— Конечно, — осмелела я, — почему я должна была ее видеть? А что с ней случилось, вид у нее не очень?

Нагло раздвинув в стороны двух мужчин, на первый план вышла баба Рая. Ей не терпелось поделиться хоть с кем-нибудь своими знаниями.

— Девку эту, — объявила он, — убили так же, как и Светку Кольцову. Тут рядом, недалеко от платной стоянки. Там же стоит и ее автомобиль. А знать ты ее должна, потому что она вчера приходила к этому скрипачу, Николаю, к которому ты что-то часто стала в последнее время бегать.

Миша шумно вздохнул, как бы говоря: «Против бабы Раи я бессилен». А я сделала вид, что всматриваюсь в лицо несчастной, потом уверенно заявила:

— Нет, никогда раньше я ее не видела. Но вот вчера поздно вечером я слышала во дворе какой-то страшный крик. Кричала женщина.

— А чем занимался в это время ваш сосед? — поинтересовался Литвинов.

— На скрипке играл, — уже спокойно ответила я, радуясь, что мне не приходится врать, ведь все именно так и было.

— Это точно? — по лицу опера было видно, что он разочарован.

— Конечно, — ответила я, — он всегда в это время играет на скрипке.

— Точно, — взъерепенилась Раиса Петровна, — играет и играет, гаденыш. Но вот перед этим она у него была. Я видела, как она выходила, а этот артист хренов выперся на площадку ее провожать в чем мать родила, только полотенцем свои муди прикрыл и все. Совсем стыд потерял!