Темнейший пленник

Гален убрал пальцы, чтобы размазать эссенцию по ее нижней губе. К ее удивлению — и восторгу — он лизнул то место, к которому прикоснулся. Восхитительно скандальный поступок. То, что удерживало ее в этом моменте, безумная потребность, позволяющая прошлому отступить.

— Ударь меня, — тихо приказал он. — Тебе нужно очиститься, а мне нужно почувствовать твою ярость. Когда ты больше всего нуждалась во мне, я не смог тебя спасти.

Теперь прошлое нахлынуло снова, присоединившись к эмоциональному потоку.

— Я д-должна была спастись сама.

— Иногда мы не можем спастись сами. Я был заперт в нескольких темницах, связан цепями. Когда-то дракон-оборотень сжигал меня заживо каждый раз, когда я регенерировал. Я был привязан к столу, мое тело разрезали от грудины до лобковой кости, чтобы демоны могли полакомиться моими органами.

Она съежилась.

— В аду эта конкретная пытка известна как «вы можете поесть в буфете».

И это еще не самое худшее. Мне вырвали все зубы плоскогубцами, а гениталии — садовыми ножницами. По сей день одна Греческая богиня использует мою мошонку в качестве кошелька для монет.

Теперь Легион разразился лающим смехом, только чтобы вздрогнуть от шока.

— Как ты можешь превратить ужасную минуту в радостную?

— Это просто дар. — Он поцеловал ее в висок — жест, который уже делал раньше. На этот раз Гален последовал дальше, поцеловав сначала в кончик носа, потом в подбородок, как бы ставя клеймо на каждую отдельную черту лица. На этот раз у нее защемило сердце. — Я хочу сказать, что иногда самосохранение невозможно по тысяче различных причин, но ни одна из этих причин не означает, что у тебя есть недостатки. Наше сердце, ум и тело могут принять так много. И это нормально. Это случается со всеми нами. Вот почему семья и друзья так важны. Они помогают нам, когда мы больше всего в этом нуждаемся. А потом, когда им понадобится помощь, мы ответим им тем же.

Ее глаза затуманились, а желудок сделал кульбит. Кровь внезапно разгорячилась и похолодела. Каждое его слово было лаской, но и обжигающей кочергой для ее внутренних ран. Это сопоставление ее ошеломило.

— Ударь меня, — повторил он.

— Никогда!

— Ударь меня! На протяжении веков я причинял другим боль. А теперь предпочел бы принять на себя всю тяжесть твоих страданий.

— Нет, — ответила она, но даже когда отрицание эхом отозвалось между ними, она замахнулась. Ее кулак врезался ему в плечо. Прежде чем ее разум успел переварить грохочущую волну ужаса — «я только что ударила мужчину, который доставил мне удовольствие» — другая ее рука метнулась к его лицу.

Рыдая, она вырвалась, нанося и нанося удары.

— Вот это моя девочка. — С кровью на зубах сказал он.

Удары становились все сильнее и сильнее. Она никогда ни с кем не делилась своим горем. Никогда и не хотела делиться, всегда хотела только забыть. Когда она разделила боль с Галеном, гноящиеся внутренние раны стали болеть немного меньше.

Его глаз распух, и кровь затуманила ему зрение. На его челюсти образовался синяк.

— Выпусти эту боль наружу. Все до последней капли.

Удар стал еще сильнее, пока не иссякли последние силы, и она не упала на пол.

— Мне очень жаль, — прошептала она прерывающимся голосом.

Он подхватил ее на руки, встал и понес в гостиную, где опустился на стул, предназначенный для размещения его крыльев. Долгое время он просто держал ее в объятиях. Никто из них не произнес ни слова.

— Мне очень жаль, — сказала она с большей силой. — Не имеет значения, во что ты веришь, но ты не заслужил моего гнева.

— И ты не заслужила тех ужасных вещей, которые Люцифер и его демоны сделали с тобой. — Он снова поцеловал ее в кончик носа, в щеку, в уголок рта.

Вот видишь! Заявляет права. Эти легкие, как перышко, прикосновения губ проливали яркий свет предвкушения в ее увядшее сердце, открывая истину, которую она забыла. Жизнь не должна быть бесконечным парадом плохих моментов. После грозы распускаются цветы.

Может быть, Ложная Надежда была причиной перемены в ее настроении, а может быть, и нет. Скорее всего, нет. В нем не было и намека на обычный страх этого демона.

— Я хочу рассказать тебе, что со мной случилось. — Слезы хлынули, обжигая ее щеки.

Он весь напрягся.

— Это может уничтожить меня, но ничего страшного. Мы вылечим друг друга.

Вылечим друг друга. Да. Она хотела этого. Так и поступила. Легион ему все рассказала. Как ей завязывали глаза и часто привязывали к алтарю. Как демоны смеялись и дразнили ее. Как они тыкали и толкали ее… как многими способами ее насиловали. Как она никогда не знала, какой новый ад обрушится на нее, а ожидание порой было даже мучительнее, чем настоящая пытка.

Сначала она молилась, чтобы Аэрон ее спас. Через некоторое время она начала надеяться, что Гален окажет ей эту честь, несмотря на то, как ужасно все закончилось между ними. Потом она молилась о быстрой смерти. Но смерть никогда не стучалась к ней, мучители тщательно следили за тем, чтобы ее человеческое тело пережило каждый новый ужас. В конце концов, она смирилась с мучительной вечностью.

Гален напряженно слушал. Ее зубы начали стучать, хотя она не замерзла, и он крепче сжал ее руку.

— Прости, что меня не было рядом с тобой. — Очень нежно он вытер ее слезы. — Их поступки говорят об их зле, а не о твоем. Твоя ценность не была запятнана тем, что сделали они.

В его голосе звучала уверенность. Стопроцентная, без капли сомнений. Легион это не убедило.

— Будучи демоном, я мучила бесчисленное множество душ. Позже я пыталась убить тебя. Может быть, я действительно заслужила то, что было.

— Нет. Но давай предположим, что ты права. Допустим, ты заслужила все, что произошло, и даже больше. Почему именно эти демоны заслужили быть твоими палачами? Что дало им право судить тебя за твои преступления?

Хороший вопрос.

— Ничего?

— Вот именно. Ничего. — Мятная свежесть его дыхания ласкала ее макушку. — Ты любишь Повелителей, несмотря на их преступления, которые они совершили в прошлом, и все же судишь так сурово себя.

Ух ты, неужели у этого грубияна было такое количество слоев, что они просто смешались. И каким-то чудом она начала верить, что он был… прав. Никто не имел права бросать в нее камни. Никто не имел права посягать на ее тело.

Осознание этого заставило реки снова открыться, и она опять зарыдала. Он гладил ее по волосам и спине, обнимал крыльями, ласкал перьями одну сторону ее тела, а его пьянящий аромат наполнил ее нос.

К тому времени, как слезы высохли, ее глаза опухли, а нос заложило. Измученная и всхлипывающая, она обмякла рядом с ним.

— Гален?

— Да, Лейла?

Она сделала паузу, чтобы еще раз проверить свои желания. Неужели она действительно хочет предложить то, что собирается предложить? Да!

— Думаю, что мы должны закончить тестовую часть наших отношений и попробовать по-настоящему.

— Согласен. — Слова хлынули из его уст, как неудержимый товарный поезд. Пока он держал эту прекрасную женщину в своих объятиях, раскачивая взад и вперед, она переместилась на первое место в его списке ценностей.

«Она — моя. Я храню то, что принадлежит мне».

— Покончим с временным соглашением, — сказал Гален, — и перейдем к постоянным обязательствам.

Он хотел эту женщину. Физически. Эмоционально. Психологически.

Навеки.

Он никогда и раньше не собирался прекращать их отношения; просто не хотел признаваться в этом, боялся быть отвергнутым. Но чтобы отпустить ее, ему придется вырвать лучшую часть своего сердца и души, став только наполовину мужчиной.

Черт возьми, Лейла была не просто первой в его списке. Она была для него всем, ее потребности и желания стали важнее его собственных. Ему было все равно, здоров он или нет. Но он заботился о ней. Гален сделает все возможное, чтобы защитить ее от последствий связи с ним.