Охота на Золушку

- Уже четверо суток, как погиб Петя, а я никак не могу поверить в его смерть, - внезапно, вне всякой связи с предыдущим разговором, проговорила Бачурина. - Он никогда не доверял мне ведение бизнеса.

- А "Контес"? - напомнил Макс.

- Я мечтала сделать из своего Дома моды серьезное предприятие, - задумчиво проговорила Бачурина. - Но Великий смотрел на это как на увлечение, игрушку. По крайней мере, у меня складывалось такое впечатление. И хотелось доказать ему, что это не так. Впрочем, муж, наверное, был прав. Без его денег, "Контес" оставался бы заурядным провинциальным ателье.

Тормис молчал. Пожалуй, следовало как-то ободрить женщину, тем более, он чувствовал, что Татьяна Николаевна ждет этого от него. Но он не знал, как.

- Сегодня привезут урну, - продолжала Бачурина, перескочив уже на другую тему. - Эту ночь Петр Алексеевич проведет под крышей родного дома. Хотя это имеет значение, наверное, только для меня. Ему уже все равно. А завтра похороны. Скорее бы все оказалось позади. Боюсь, что не вынесу этой пытки. - Она поспешно отвернулась. - Извините, мне нужно умыться...

Едва Бачурина вышла, Макс, приглушив голос, обратился к Тормису:

- Так что будем делать с тем гадом, который передавал Ходосееву сплетни о Великом.

-Максим, твой энтузиазм меня пугает. К тому же, распорядок дня Петра Алексеевича - это уже не сплетни. Дело куда серьезней, чем вам кажется.

Тормис прервал разговор на полуслове, так как в комнату вошла Бачурина.

- Забыла вам сказать, - абсолютно спокойным голосом заговорила графиня. - Пока вас не было, звонили Гайнанов и Зотов. Просят, чтобы служба безопасности представила им отчет о подготовке к завтрашнему дню.

- Понятное, что мы должны согласовывать свои действия с руководством "Цесаря". Но отчет от нас можете требовать лишь вы! - возмутился Кузнецов.

Тормис же неожиданно предложил:

- А почему бы не потешить их самолюбие? Максим, сходи и доложи о принятых на завтра мерах безопасности.

- Зачем? - удивился Кузнецов.

- Пусть знают, что ты оберегаешь Татьяну Николаевну как зеницу ока. И пусть почувствуют, что держат тебя под контролем.

- Меня?

- Тебя. Ведь они, кажется, не приглашали на совещание технического консультанта?

- Ян Эдуардович подал хорошую идею, - согласилась Бачурина. - Когда вернетесь из "Цесаря", расскажете, о чем вас там спрашивали.

Бачуриной, державшейся молодцом, все же стало плохо, когда из машины стали доставать мраморную урну с прахом Великого. Рейн привел женщину в сознание, дал успокоительное. Но легче ей не стало: было видно, что вдова в любой момент может потерять сознание. Однако увеличить дозу успокоительного Рейн посчитал неразумным.

Потянулись с соболезнованиями посетители. Каждый, из проходящей мимо череды, уносил с собой частичку ее внутренней силы, так что все трудней и трудней было сопротивляться горю. Лишь к вечеру поток посетителей иссяк.

Татьяна отправила отдыхать всех домашних и осталась одна в огромном зале, где установили урну с прахом Великого. Теперь она неподвижно сидела на жестком неудобном стуле, не отрывая взгляда от мраморной вазы на черном, укутанном бархатом постаменте.

В это время Кузнецов докладывал Гайнанову и Зотову:

- Кладбище, Театр драмы, где состоится гражданская панихида, и большая часть маршрута процессии будут с утра взяты милицией под охрану. Ожидаются дополнительные специальные подразделения из соседних областей. Наши люди обеспечат непосредственную охрану Бачуриной в первом и втором кругах.

- Что это за круги такие? - поинтересовался Зотов.

- Первый круг - телохранители рядом с охраняемым. В случае опасности эти люди должны прикрыть объект охраны своим телом. Второй круг - охрана в трех-пяти метрах от объекта. Они контролируют ближнее окружение. Дальше - оцепление, сотрудники в штатском в толпе. Еще - снайперы и наблюдатели.

- Вы и снайперов задействовали?

Макс смешался:

- Только наблюдателей. Но привлечены саперы. В этот момент они исследуют все вероятные точки закладки фугасов.

- Каких фугасов? - удивились Гайнанов и Зотов.

- Мины. Я не думаю, что будет предпринята попытка повторения сценария покушения на Котляковском кладбище, но милиция считает иначе.

- Голубчик, - отеческим тоном проговорил Зотов, - вы все же не забывайте, что завтра похороны, а не облава на террористов. - И продолжил, повернувшись к Гайнанову. - Я не понимаю, к чему подобные предосторожности? Мы лишь спровоцируем ненужные слухи, осложнив задачу. Впрочем, об этом поговорим позже. А вы, голубчик, - вас, кажется, зовут Максим? - можете быть свободны.

Из офиса "Цесаря" примчался на Богоявленскую Максим Кузнецов. Бачурину он застал в домашнем кабинете покойного мужа. Татьяна Николаевна сидела в кресле Великого и теребила кружевной платок. Она была необычайно бледна, что подчеркивалось черными траурными одеждами. Кузнецов не знал, удобно ли сейчас говорить о делах, но Бачурина предложила ему садиться и сама задала вопрос о визите в офис. Максим вкратце пересказал содержание разговора с доверителями вдовы.

Татьяна смотрела на него, стараясь за чертами лица угадать характер. К сожалению, она была плохой физиономисткой. Однако чутье женщины подсказывало, что Максу можно доверять. Он предан ей душой и телом, преисполнен чувством долга и чести. Еще и потому, что немного влюблен в нее.

Выйдя из-за письменного стола, Бачурина села на диван, рядом с Кузнецовым.

- Вы делаете больше, чем я могу ожидать. И все же у меня к вам еще одна просьба. Лично к вам, Максим.

- Вы можете полностью располагать мною, - заверил телохранитель.

- Не знаю, с чего начать и как сформулировать просьбу. - призналась Таня. - Если я буду говорить долго и сумбурно - заранее прошу меня простить.

Бачурина ненадолго замолчала, собираясь с мыслями, и заговорила негромким, доверительным тоном:

- Я не готова к роли, которая выпала мне после смерти мужа. Не знаю даже, могу ли положиться на окружающих. Меня очень смущают слухи, что среди тех, с кем я ежедневно имею дело, могут оказаться скрытые противники. Об этом твердят и Зотов, и Гайнанов, и Тормис. Но при этом все требуют, чтобы я предпринимала те или иные действия. И мне в создавшейся ситуации трудно определить, что действительно необходимо для пользы дела, а что может навлечь на меня новые беды. Поэтому у меня к вам, Максим, необычная просьба. По своей должности вы обязаны охранять меня. Так вот, я прошу вас охранять не только мое тело, но и мои интересы. Если вы посчитаете что, то или иное действие в дальнейшем может повредить мне - прошу не стесняться и высказать свое суждение. Все в чем я сейчас нуждаюсь, это добрый совет.

Кузнецов был польщен. Бачурина верно рассчитала: теперь Макс даже без особой просьбы приглядит за Тормисом. Если бы графиня прямо предложила Кузнецову следить за Яном, Максим оскорбился бы. А сейчас он будет стараться оправдать оказанное доверие.

Не то, чтобы Бачурина не верила Тормису. Но, трезво поразмыслив, она пришла к выводу, что и особых причин доверять Яну Эдуардовичу нет. К этому примешивалась и антипатия к "консультанту", оставшаяся со времени их первой встречи. Они с чухонцем вынуждены плыть в одной лодке, но выказывать друг к другу теплые чувства не обязаны.

После ухода Кузнецова Бачурина пододвинула телефон и нажала кнопку вызова дворецкого. Если кто-то и может ей рассказать о Тормисе, то это дворецкий Павел, в чьи обязанности, кроме всего прочего, входило и руководство многочисленным персоналом, обслуживающим дом Великого. Павел, по роду своих занятий, много знал и о сотрудниках службы безопасности.

Сведения дворецкого оказались весьма не полными. Но Павел посоветовал просмотреть копию личного дела Яна Эдуардовича, которое хранилось в компьютере Великого. Татьяна так и сделала. Теперь она знала, что Тормис работал во Втором главном управлении КГБ, затем в оперативно-техническом управлении КГБ СССР, был переведен в Эстонский КГБ на какую-то высокую должность. После развала Союза оказался не у дел и перебрался в Москву, где пытался заниматься бизнесом, да не преуспел. Последние три года преподавал в частной школе телохранителей. Имеет лицензию частного детектива. В активе несколько успешно выполненных операций. Тормис слывет неплохим профессионалом и порядочным человеком, насколько это возможно в нынешнее смутное время.