Образцовый самец

Окажись тут кто-то из моих, можно было бы обсудить происшествие, построить теории. Но я догадывалась, что на это ответит полковник: или что мне виднее, моя установка, или что нет смысла гадать, всё равно никаких данных. И планету эту тоже толком не обсудишь, мы о ней ничего не знаем. И опять, как ни обидно, будет прав.

А впрочем…

— Захар, а у тебя в броне есть какие-то полезные приборы? — Я снова догнала мужчину и зашагала рядом, чтобы не разговаривать с его затылком. — Откуда ты знаешь, что воздух тут пригоден для дыхания, а воду можно пить?

— Своевременный вопрос, — усмехнулся полковник.

— Ну, лучше поздно, чем никогда. — Я твёрдо намеревалась следовать своему решению и не ввязываться в глупые споры, поэтому ответила спокойно и уклончиво. Пока он на не кричит, я точно способна держать себя в руках, как бы ни хотелось ответить колкостью. Проверено.

— Есть, — кивнул мужчина. — Это стандартный комплект, он при необходимости выполняет функции лёгкого скафандра в вакууме и при высадке в не очень агрессивные среды. Тут и радиацию есть чем померить, и микробов, и обеззаразить тоже.

— А террористы в таких же были? Мне не показалось?

— У них следующая модель. Но контора та же. Их вообще по Союзу и за пределами как пыли, удачная получилась.

— А почему вам новые не выдали? — полюбопытствовала я. За службу безопасности станции стало немного обидно.

— А зачем? — он пожал плечами. — Да там уже лет двадцать отличие только в дизайне и свистоперделках разных, которые на работоспособность не влияют.

— И она не тяжёлая? Или там какие-то усилители есть?

— Ну ты бы, пожалуй, далеко не ушла, — Гаранин окинул меня скептическим взглядом. — С другoй стороны, детских размеров у неё в принципе не бывает.

— А если в килограммах?

— В половину тебя, — не изменил он собственной манере. — Около двадцатки.

— Слушай, скажи честно, зачем ты меня дразнишь? — спросила я со вздохом. — Ну ведь намеренно же. Взрослый мужик, а ведёшь себя как малолетний хулиган, который не знает, как девочке симпатию выразить.

Захар покосился с насмешливой полуулыбкой, неопределённо повёл плечами.

— Ты забавная, — наконец решил полковник. — На воробья похожа. Сердитый воробей — это весело.

— Прекрасно. Единственный человек в округе на многие миллиарды световых лет не может придумать ничего умнее, кроме как веселиться за мой счёт!

— А почему нет? — Мужчина вновь пожал плечами, и я подумала, что разговор на этом опять окончен. Но полковник неожиданно продолжил, очень спокойно и серьёзно: — Когда сердишься или смеёшься — не до лишних мыслей и не до паники. Ты держишься хорошо, но не верю я, что не сорвёшься. Это пока еще не дошло, в какой мы заднице.

— Да уж дошло, — поморщилась я. — Давай ты лучше будешь считать меня шизоидом, чем вот это всё, ладно? Раз уж мы с тобой обречены на совместные скитания, вероятно, до конца жизни, не хочется ругаться, а я тебя такими темпами скоро ненавидеть начну.

— Считать могу кем угодно, на возможности истерики это не скажется.

— Скажется, потому что это близко к истине. Я по жизни немного эмоционально заторможенная и очень рациональная, — пояснила терпеливо. — И муж со мной из-за этого развёлся, и после я предпочитала в долгие отношения не вступать. С любовниками проще, им внимание за пределами постели не нужно.

— А зачем он тогда женился вообще?

— Да я откуда знаю? Наверное, думал, что ради мужа брошу работу и перестану там дневать и ночевать. Это вы только на словах грозные и хочется вам такую жену, которая не мешается под ногами. А по факту нужна та, которая окружит заботой и сопли подтирать… Стоп, нет, я несправедлива. Такая нужна была Антону, с другими я уже не проверяла.

— А ты зачем замуж пошла?

— Молодая была, глупая, влюбилась. Надеялась, что не придётся выбирать.

Гаранин покосился с каким-то очень странным выражением в глазах, малость стеклянным, задумчиво кивнул.

— Вась, а лет-то тебе сколько?

— Сорок шесть, — призналась честно.

Полковник запнулся буквально на ровном месте. Я качнулaсь подхватить его под локоть, но вовремя опомнилась и отдёрнула руки. Ну да, удержу я его, как же! Тoлько сверху прилечу, если отцепиться не успею.

И правильно не полезла, мужчина и так устоял.

— Серьёзно? Я думал, лет двадцать…

— Мелкая собака до cтарoсти щенок, — улыбнулась ему. — Но вообще-то я начальник лаборатории.

— Извини, — после кoроткой паузы хмыкнул Гаранин. — Это кое-что объясняет. Мне, выходит, еще и с попутчиком повезло.

— Мне тоже, — кивнула, подтверждая перемирие. — Ты… извини, что мы там, на станции, не слушались. Всегда сложно поверить, что подобное действительно может случиться.

— Да ладно, с вас какой спрос, гражданские! — великодушно простил полковник. — Начальника вашего, вот его точно прибить хотелось. Идиот. Военный вроде, должен понимать! Да хрен там. А с таким его отношением глупо ожидать сознательности от остальных.

— Не трогай Баева, — нахмурилась я. — Он золотой человек, умница, вся станция на нём держалась!

— Εсли бы у него звания не было, с него и спроса никакого. Надел погоны — обязан соответствовать, — отрезал чёрный полковник.

Я открыла рот, чтобы возмутитьcя… но закрыла. Не надо с ним спорить, без толку. Баеву никакой разницы, а я только опять с Гараниным поругаюсь. У него своя правда и система ценностей, которую выбить из взрослого мужика не стоит даже и пытаться. Хорошо ещё, гражданские у него занимают место неразумных детей, от которых не стоит ждать взрослых поступков и за некоторые вещи, конечно, можно поругать, но без надежды на правильные выводы.

Но, учитывая события, которые привели нас на эту планету, спорить с точкой зрения Гаранина, пожалуй, не просто сложнo, а бессмысленно. Прав-то в итоге оказался он со своими инструкциями. Такая вот жизненная несправедливость.

Ещё хотелось высказаться, что надетые погоны совсем не означают грубых манер и сомнительного лексикона вкупе с уставом вместо мозга, но тут я уже сдержалась волевым усилием.

На этом разговор опять прервался и возобновлять я его не стала. Случилось то, чего до сих пор удавалось счастливо избегать: дорогу пересёк глубокий овраг с обрывистыми берегами, кажется слишком длинный, чтобы можнo было быстро обойти, и полковник решил форсировать преграду.

Я довольно крепкая, за своей формой слежу, но лазать по сыпучим стенам никогда прежде не пробовала. И впредь обошлась бы без этого!

Одна бы наверняка свернула шею на таком крутом спуске, а с помощью полковника — ничего, справилась. Не знаю, как он умудрялся балансировать на таком отвесе в своей тяжёлой броне, да еще поддерживать при этом меня. И, честно говоря, даже знать не хочу, всё равно мне подобное не светит. Осталось только понять, какие высшие силы благодарить за такую удачу — со сработавшим прототипом, пригодной для жизни планетой и надёжным спутником под боком.

Спустившись вниз, к бегущему по дну оврага ручью, мы снова остановились передохнуть. Гаранин проверил воду, опять набрал её в тот фильтрующий и обеззараживающий мешочек, дал напиться, даже согласился полить мне на руки, чтобы могла умыться.

Хорошо, что это не безводная пустыня, опять повезло. Но уже начала беспокоить другая проблема, голод. Но плакаться об этом я не стала. Вряд ли у полковника есть стратегический запас сухпайков, а ловить местную живность…

В общем, начбезу виднее, он наверняка понимает, что еда нам нужна, и если сможет, то решит этот вопрос.

Однако вопрос решил себя сам.

Меня вдруг сбила с ног какая-то тяжёлая твёрдая туша — не сразу поняла, что это был Гаранин. Плюхнулась спиной в ручей, холодная вода потекла за шиворот. Мужчина скатился с меня, проворно вскочил. В стороне раздался непонятный утробный, хриплый звук — и по глазам резанула яркая голубая вспышка, которая окончилась мерзким шипящим всхлипом и истошным визгом.

Последний отрезвил. Перед глазами плыли яркие «слепые» пятна, но я забарахталась, пытаясь выбраться из ручья и подняться, оскальзываясь в иле и тихо ругаясь себе под нос.