Страница 9 из 29
– Мне очень жаль…
– Спасибо.
– Очень надеюсь, что это не проверка и меня теперь не уволят из-за вас.
– Нет. Это не проверка. И я никому не скажу. А там не видно, онлайн регистрацию он тоже не проходил?
– Нет, не проходил…
– Черт! – я в сердцах стукнул кулаком по стойке.
Девушка даже вздрогнула, а потом, покосившись на соседнюю очередь и своих коллег за другими стойками, которые стали бросать на нас косые взгляды, заговорщическим шепотом тихо проговорила:
– Смотрите, регистрация завершится через двадцать минут. Если подождете, то я смогу вам сказать точно, есть ваш отец на этом рейсе или нет. Идет?
Мне ничего другого не оставалось. Но по истечении этого времени меня снова ожидало отрицательное мотание головой прекрасной сотрудницы, так любезно согласившейся помочь вопреки строгому предписанию.
И я снова уселся в такси.
– А вы быстро… – сказал водитель. – Теперь куда? В Шереметьево?
– Да.
Про ближайшие рейсы «КЛМ» и «Гаруда Индонейша», вылетающие в 05:30 можно было смело забыть. Я не успевал не то, что к завершению регистрации на них, но, видимо, уже и к самому вылету. Зато оставались те два рейса, что должны были вылететь в 10:25, а также более ранние: «Эмирэйтс» в 08:50, родной «Аэрофлот» в 09:45 и опять же «Турецкие авиалинии» в 09:50.
По поводу такого же успеха на стойке регистрации, как во Внуково, я не строил больших иллюзий. И этот случай можно было назвать, скорее, исключением из правил. Поэтому еще в пути я для себя решил, что по прибытии воспользуюсь полученным советом и попрошу сотрудника информационного бюро дать объявление по громкой связи.
Так я и сделал.
В дороге я не оставлял попыток дозвониться Анатолию, но его телефон по-прежнему был выключен. Время и пространство вокруг меня спрессовалось в тугой комок из нервов, скорости и злости. Спустя час я расплатился с водителем и отпустил такси, а сам пустился в долгое путешествие по длинным пешеходным галереям с траволаторами, объединяющим терминалы D, E и F в один большой Южный терминальный комплекс аэропорта Шереметьево.
Как я и предполагал, два из оставшихся семи рейсов я пропустил. Но оставались еще пять. Поэтому я все-таки дал объявление, в котором просил Анатолия подойти к информационной стойке у выхода из терминала Е к поездам «Аэроэкспресс». Но результат превзошел все мои ожидания. Не прошло и пяти минут с момента, когда прозвучало объявление, как мой телефон вдруг ожил в кармане. Взглянув на экран, я даже оторопел, увидев, что это звонил Анатолий.
– Где ты? – спросил я, не тратя времени на приветствия.
– Терминал F. Кафе в центре зала. Напротив большого табло с расписанием… – ответил он в таком же стиле. – Если хочешь, сам подходи.
Несколько минут спешного ковыляния в многолюдной сутолоке по коридорам между терминалами, и я уже навис над Анатолием, который сидел за небольшим столиком, смакуя утренний кофе.
Все, как всегда: костюм, галстук, простая, но аккуратная стрижка средней длины, свернутый плащ, переброшенный через спинку соседнего стула и аккуратный чемоданчик на колесиках, как у пилота, который можно не сдавать в багаж, а взять в салон самолета. Само олицетворение уверенного спокойствия и невозмутимости. Не сказать, что он как-то ярко выделялся на фоне других пассажиров. Тем боле с его вполне заурядной и не особо запоминающейся внешностью. На вид просто очередной бизнесмен, собирающийся отправиться в не очень длительную деловую поездку. Но именно в этот момент чувство превосходства над всеми, особенно надо мной, так и выплескивалось из него через край, когда я стоял перед ним, опираясь на костыль и переводя дыхание, а он откусывал круассан и прихлебывал кофе.
– Это уже становится традицией… – проговорил он с набитым ртом, проявив при этом не больше эмоций, чем, если бы мы не виделись всего каких-то несколько часов.
– Что именно? – спросил я.
– Общаться в аэропорту.
– Приехал бы вчера домой – поговорили бы там.
– Я не смог. Дела.
– Видимо, поважнее нас с мамой…
– Ха! Не надо мне тут из себя обиженного строить! По пальцам можно пересчитать, сколько раз ты звонил матери за последний год. И если мне не изменяет память, ты сам не горел желанием со мной встречаться. Так что, считай, я пошел тебе навстречу. Какие претензии?
– Никаких… – процедил я сквозь зубы.
– А с ногой что? – кивнул он на мой костыль. – Чего хромаешь?
– Можно подумать, мама тебе не сказала…
Анатолий усмехнулся и пожал плечами.
– Хотел от тебя услышать.
– Меня ранили.
– Серьезно?
– Нет, в шутку!
– И поделом! Скажи спасибо, что не в голову попали! Будешь знать, как заниматься подобной херней. А то поехал он, видите ли, в Африку – спасать людей! Айболит хренов! Поздно переходный возраст бомбанул что-то. Не находишь?
– Лучше поздно, чем никогда! Сам же говорил, что надо мужиком быть. Вот я и побыл мужиком. Провести год под пулями и схлопотать одну из них, мне кажется, нормальный результат.
– Ладно тебе. Не ерепенься! – отмахнулся Анатолий и снова пригубил кофе. – Садись…
– Я постою. Спасибо.
– Упрямый, как баран. Короче, выкладывай, зачем я тебе так понадобился, что ты аж сюда приковылял с утра пораньше?
Удивительно, но после года с лишним, проведенных вдали от него и вообще от родного дома, когда я, наконец, почувствовал себя полноценным хозяином своей жизни, сейчас снова вернулось ощущение подчиненного положения. И я ощутил всю неловкость сложившегося момента. Понял, что клокотавшее во мне всю ночь возмущение испепелило само себя, а Анатолий, изначально задав беседе определенный тон, сразу отвел себе доминирующую роль. Сразу стал хозяином положения. Он вальяжно развалился на стуле, скрестив на груди руки, и каким-то образом умудрялся снисходительно смотреть на меня даже снизу вверх.
Я с ужасом вдруг осознал, что продолжаю стоять и молчать, переминаясь с ноги на ногу. Ступор и неоправданное чувство, словно провинился.
– Молчишь… – мне сначала показалось, что Анатолий спросил, но потом я понял, что это было утверждение. – Тогда я тебе скажу, Володя. Ты остолоп! Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что после всего того, нахреноверченного тобой в Стокгольме, что, благодаря мне, осталось для тебя самого в далеком прошлом, и последствия чего кое-кто разгребал еще очень долго, единственной глупостью, которую ты мог сделать и сделал-таки – было снова назваться Эриком Хансеном.
– Откуда ты…
– Откуда я знаю? От верблюда! Нахрена, ты думаешь, пилотам нужны списки их будущих пассажиров? ООН эвакуировало шведскую миссию Красного Креста в Газабуре и, выполнив предписание, пилот самолета, в который тебя затащили твои шведские друзья, передал списки пассажиров в генеральный штаб, а копию – в офис шведов.
Вот они и стали искать своего невесть откуда взявшегося сотрудника, эвакуированного из зоны боевых действий и вписанного в эвакуационный лист от руки, которого в их собственных формулярах почему-то не значилось. Даже направили запрос в Швецию, а также разослали аналогичные запросы в посольства и консульства по всему миру, чтобы установить, какой именно из Эриков Хансенов, проживающих на территории страны или за ее пределами, мог оказаться в Африке, а после успешной эвакуации снова исчезнуть?
И что удивительно, большая часть пассажиров самолета не помнят никакого Эрика Хансена и вообще о таком никогда не слышали, а несколько человек припоминают раненного в ногу мужчину, которого последним завели в самолет. И только пятеро человек из той бригады, к которой ты был прикомандирован, сказали, что просто помогли незнакомому шведскому парню с таким именем, а после приземления в Кано, где творилась адская неразбериха, тот просто исчез.
Я был поражен такой осведомленностью и по-прежнему молчал, изумленно хлопая глазами. А впрочем, чему я удивлялся? Мне ведь было известно, где работает, а точнее, служит Анатолий.
– Молчишь? – на этот раз уже точно спросил он. – Молчи. Мне есть, что еще сказать. Это, конечно, здорово, что у тебя появились такие замечательные друзья, которые готовы на руках вынести тебя из пожара войны, запихнуть в самолет и прикрыть твою задницу, какое бы имя ты ей ни дал. Но нахрена было называться Эриком Хансеном, твою мать, а?!