Страница 20 из 29
– Разведчик…
– Ты, видно, в самом деле за дурочку меня держишь!
– Вовсе нет, Кайса. Просто это очень странная история…
– Если не сказать больше! – Кайса возмущенно выдохнула, фыркнула и отодвинулась от стола. – Значит так, или ты мне рассказываешь абсолютно все, как есть, мы продолжаем завтракать и расходимся друзьями, или ты сейчас же встаешь и валишь отсюда нахрен со своими секретами и любовными перипетиями! Прошу заметить, что в этом случае мы перестаем быть друзьями, и ты мне больше никогда не звонишь, не пишешь и прикладываешь все усилия, чтобы мы даже случайно никогда с тобой не пересекались. Ясно?
Я какое-то время сидел, опустив голову, и, глядя в тарелку с мюслями, к которой так и не притронулся, так же как Кайса к своей. Взвешивал все за и против. С одной стороны, я понимал, что рассказывать ей историю о том, как Анатолий со своим коллегой Юрием Валентиновичем абсолютно нелегально привлекли меня к выполнению своей самодеятельной операции по возвращению утраченных секретных данных, благодаря чему я и познакомился с Элис Бергман, было совершенно неблагоразумно. Я словно снова становился предателем, как в тот раз, когда помог Элис сбежать от людей Юрия Валентиновича. С другой – все секретные материалы давным-давно уничтожены мною прямо на глазах у того же Юрия Валентиновича, так что сейчас я рисковал только одним – потерять друга в лице Кайсы. И я рассказал ей обо всем. Так же, как несколько дней назад рассказал матери.
Результат был такой же. Она сидела, словно ее пришибли чем-то тяжелым. И не удивительно. Потому что поверить в мою историю, достойную стать сюжетом остросюжетного детектива, было не просто. Отец, который в момент отчаяния обратился за помощью к своему сыну, потом мое путешествие под чужим именем на тропический остров и знакомство с прекрасной девушкой, ставшей заложницей трагической случайности – все это было как будто не со мной. Но я все еще помнил наш с ней короткий, но бурный курортный роман, ее гибель, вмешательство конкурирующих англичан с немцами и чехарду последовавших за этим жестоких убийств, завершившуюся тем, что я сам утопил человека. Пусть, он этого трижды заслужил. И если матери я про последнее говорить не стал, то Кайсе почему-то рассказал. Мне казалось, что она поймет. Шведский эпизод той истории, когда Элис впервые для меня воскресла из мертвых, Кайса слушала с открытым ртом и широко открытыми от изумления глазами.
– Теперь понятно, откуда взялся Эрик Хансен, когда мы садились в самолет в Газабуре? – медленно проговорила она, когда я закончил.
– Именно оттуда – из моего прошлого.
– Это просто невероятно, Володья…
– Ну, и как ты думаешь, каково мне было, когда я снова увидел ее живую и здоровую на этой фотографии в газете?
– Не представляю даже. Честно.
В общем, потом мы еще долго разговаривали с Кайсой. Не только обо мне, но и о ней тоже. Ели мюсли и пили кофе. Она рассказывала о том, как жила и чем занималась последние две недели после возвращения из Африки. Оказалось, в аэропортах Кано и Абуджи мы разминулись всего на каких-то пару часов, и вместе пришли к выводу, что так даже лучше, потому что тогда мы оба, наверное, не были готовы к конструктивному диалогу.
В итоге я ушел от нее ближе к полудню. В совершенно ином настроении, чем состояние смутной тревоги, с которым утром садился в такси, покидая свой отель. Прощался я с ней с ощущением внутренней легкости и с уверенностью в том, что все непременно будет хорошо. Кайса тоже немного оттаяла, хоть и старалась всем своим видом показать, что это не так. Но на прощание улыбнулась, пожелала удачи и сказала, чтобы я обращался, если мне вдруг понадобится помощь.
Обратно я возвращался тоже на такси. Но попросил водителя высадить меня на пересечении Хорнсгатан и Рингваген, где на первом этаже дома располагался большой супермаркет. Там я неторопливо прошелся по рядам между стеллажами и набрал полную корзину всякой всячины, не требующей особых условий хранения, потому что в моем крохотном номере не было мини-бара, и так же не спеша побрел в отель. Еще из такси я пару раз попытался дозвониться Андерсу Хольму, но телефон журналиста был выключен. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как возвращаться к себе и ждать, когда его телефон снова окажется включен.
Погруженный в свои мысли, магнитным ключом от номера я отпер замок калитки, пересек брусчатый дворик усадьбы и вошел в узкий холл. Там, как всегда, царил привычный полумрак, добавляющий общему антуражу особую изюминку. Было людно. Кто-то сидел на диванчике под тусклым бра и читал развернутую во всю ширину газету, за которой самого чтеца не было видно. Рядом столпились несколько съезжающих постояльцев со своим багажом, которые ждали, когда услужливый парнишка за конторкой в соседней комнате рассчитает последнего из них.
И я уже собрался пройти мимо по направлению к современному стеклянному лифту, ярко выделявшемуся на фоне грубо отштукатуренной кирпичной кладки, но в целом удачно вписавшемуся в архитектурный ансамбль здания, как вдруг меня словно током прошибли услышанные слова:
– Здравствуй, Володя! – по-русски проскрипел откуда-то справа очень знакомый немолодой голос. – Почему, проходишь мимо и не здороваешься?
Я обернулся и едва не выронил из рук пакет с продуктами.
Сворачивая газету, которую до этого так увлеченно читал, с диванчика медленно поднялся тщедушного вида пожилой мужчина в сером пальто, надетом поверх старомодного шерстяного костюма-тройки. Похожий на мумию, с которой сняли бинты, с воспаленными глазами за толстыми линзами очков в роговой оправе, которые он поправлял скрюченными артритом узловатыми пальцами подрагивающей от возраста руки. Это был никто иной, как Юрий Валентинович собственной персоной – тот, кого я меньше всего ожидал и хотел бы здесь встретить.
7
Я словно швабру проглотил. Так и замер на месте.
– Что ты встал, как вкопанный? – спросил Юрий Валентинович, глядя на меня своим лукавым прищуром. – Пошли, выйдем на воздух. Надо поговорить…
Он указал жестом на дверь, которая вела на террасу над подпорной стеной, где на квадратной гравийной площадке стояли несколько столиков для любителей завтракать или обедать на свежем воздухе. Я нервно сглотнул и кивнул в ответ, не проронив ни слова. А он медленно подошел и, взяв меня своей старческой рукой под локоть, повел к выходу.
Видимо, в это время было уже слишком холодно, чтобы сидеть за столиком на улице, потому что терраса пустовала. Сложенные и уже не вполне уместные для этого времени года солнечные зонтики над столами слегка трепало прохладным ветром.
– Зачем вы здесь? – спросил я, когда мы уселись друг напротив друга.
– Я хотел задать тебе тот же вопрос, Володя. Зачем ты здесь?
– А если я не буду вам на него отвечать?
– Тогда я напомню тебе о том, что ты уже достаточно потрепал нам нервы в прошлый раз. И только-только все утряслось и наладилось, как ты снова всколыхнул старое болото своей идиотской выходкой двухнедельной давности. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я толкую…
– Да, Анатолий уже прочитал мне мораль по этому поводу.
– И что ты сам об этом думаешь? – старик поправил очки. Умно поступил, назвавшись Эриком Хансеном?
– Это спасло мне жизнь…
– Но это снова подпортило жизнь мне и настоящему Эрику Хансену!
Несмотря на сидевший глубоко во мне страх, я все-таки не смог сдержаться, и ответил с сарказмом:
– Ну, извините. Я не знал, что ваше спокойствие и благополучие Эрика Хансена стоят дороже моей жизни. Как-то не подумал. Не до того было…
– Ты просто не осознаешь всю серьезность ситуации, Володя. – Проговорил Юрий Валентинович, задумчиво разглядывая поблескивающие окна соседней многоэтажки. – Мы ведь здесь не шутки шутим. Я думал, ты еще в прошлый раз это понял. Видимо, нет…
Я сидел, затаив дыхание, но в какой-то момент встретил блуждающий по сторонам взгляд Юрия Валентиновича и вдруг понял, что он специально избрал такую тактику. Решил, что, напустив на себя ореол загадочности и внушив мне чувство вины, он сможет добиться от меня чего-то. Вопрос, чего?