Страница 6 из 11
На следующий день, 23 июня, Воздвиженская церковь загорелась, «буря велика» усиливала огонь, и он стал стремительно распространяться по Москве. Город превратился в пылающий костер, над которым клубились тучи густого дыма. Деревянные постройки исчезали, каменные здания разрушались, железо становилось рдяным, а медь текла, как в горниле.
Молодой самодержец Иван Васильевич, пять месяцев всего как сидевший на престоле, в ужасной спешке оставил охваченный огнем город и укрылся в селе Воробьево. Оттуда, с гор Воробьевых, он и наблюдал, как Москва выгорает: огонь уничтожил треть всех построек города, что до погибших, Карамзин говорит, что было найдено 1 700 обгорелых тел.
Спустя три дня, 26 июня, лишившийся в одночасье и имущества, и крова московский люд, который подбивали бояре, ворвался в Кремль и стал требовать выдачи литовской родни царя, «литвинов» Глинских. По Москве стали распространяться слухи, что город спален был посредством колдовства, и молва обвинила в том «волхвования» бабки Ивана IV, княгини Анны. Она будто бы разрывала могилы и вырезала у покойников сердца, потом сушила их и, истолчив в порошок, добавляла в воду. Этой огненной, колдовской водой она, превратившись в сороку, окропляла дома и улицы города, летая над Москвой. Еще говорили среди народа, что Василий Блаженный, который предсказал страшное бедствие, якобы тоже летал над Москвой, гнал прочь сороку, защищая тем самым город.
С тех пор еще большего уважения сподобился блаженный. Тем не менее однажды он еще раз был крепко бит. Не могли удержаться ужаснувшиеся и возмущенные паломники, когда возле ворот Варварских, у церкви тамошней Василий расколотил камнем писанный на доске и считавшийся в народе чудотворным образ Богородицы. После того, как они поколотили юродивого, богомольцы осколки образа собрали и в храм понесли: даже разбитая икона не должна на земле валяться, грязью под ногами скверниться. Попытавшись сложить и очистить образ, священники обомлели: под красочным слоем с ликом Божьей Матери, так, что его было невозможно заметить, скрывалась изображение черта, так называемая «дьявольская харя». Только покровительство святое позволяло Василию, юродивому «Христа ради», распознать дьявола там, где никому тот был не виден, и предотвращать страшные кощунства.
После происшествия этого ни один человек больше руки не поднимал на Василия, несмотря на то, что блаженный продолжал совершать странные поступки. А мальчишек, которые камешки ему в спину бросали, он будто и не замечал вовсе: что, мол, взять, с детворы несмышленой. За подаяния же благодарил всегда, будь то горбушка черствая или пряник сдобный. Что из платья приносили ему, то он другим сирым отдавал. Грош поданный – тоже, а то и богатому вручал, со словами: «Возьми, везучий, денежку. Для тебя, многим владеющего, и копейка прибыль. А я ничего не имею, меня грош один богаче не сделает».
Иван Грозный как-то позвал блаженного Василия к себе в палаты царские, приласкал, разговоры с ним водил. А когда пришло время прощаться, то попросил он божьего человека поведать, когда смерть его, царя, придет.
Юродивый лоб нахмурил, задумался, но ответил без утайки:
– Знамение тебе о том будет. Над Ивана Великого колокольней огнем крест в небе загорится. Увидишь такое, так и знай: час твой смертный пришел.
– Что мне смерть принесет? – осведомился самодержец. – Каленая стрела, булатный меч или человеково злодейство?
– Смертельный яд в кубке поднесет тебе слуга твой из самых приближенных. Однако имя его, государь, открыть тебе не могу, не гневайся.
Грозный, чей вид один заставлял трепетать и страх ужасный испытывать многих людей, юродивому московскому спускал все дерзости его, все слова непочтительные: склонный к мистицизму русский монарх считал, что Василий Блаженный провидит сердца и мысли людские. Однажды ему самомолично довелось в этом убедиться.
В тот раз во время богослужения в храме царь, вместо того, чтобы слушать молитву и самому молиться, мыслями пребывал на Воробьевых горах, где строился его новый дворец. Иоанн Грозный размышлял про обустройство и украшение дворцовых палат.
Когда служба завершилась, и царь через ворота покинул храм, к нему подошел Василий Блаженный.
– Василий, ты где был? – спросил Грозный. – В храме я тебя не видел.
– А я тебя видел, государь, – отвечал юродивый, – да только ты не в храме был, а на горах Воробьевых!
Справедливый упрек заставил устыдиться царя, и, который раз удивленный прозорливостью блаженного, он дал ему обещание впредь во время службы вовсе не помышлять про мирское и суетное[7].
Иван IV не только милостиво привечал юродивого, он даже на пиры свои его приглашал. Как-то во время одного из празднеств, в честь именин Грозного, блаженному Василию поднесли заздравную чашу, но тот, осенив себя крестным знамением, выплеснул вино за окно. Увидев это, царь помрачнел лицом, еще одну чашу велел поднести гостю юродивому. Василий сделал с вином то же самое. А потом и третий раз вылил вино из чаши за окошко.
– Никак ты, юродивый, пренебрегаешь угощением царским?! – взорвался Грозный и посохом ударил в пол.
– Не гневись, государь, – отвечал с поклоном Василий Блаженный. – Я вином твоим пожар в Новгороде заливал.
Не веря на слово юродивому, царь отправил в Новгород гонцов. Вернувшись, нарочные подтвердили: в день именин Иоанна, в тот час, когда восседал он за пиршественным столом, в Новгороде начался пожар страшный, полгорода огонь охватил. Из-за нехватки воды для тушения шло к тому, что весь Новгород сгорит дотла, но внезапно появился неизвестно откуда мужик нагой, вылил воды три ведра в огонь, и пожар быстро прекратился, утих, словно и не вспыхивал. А мужик как сквозь землю провалился.
Один из списков его жития содержит рассказ о том, как Василий Блаженный, уже после того, как отправился в мир иной, спас от разгрома Великий Новгород, к которому во главе войска опричников двигался Иван Грозный, чьим намерением было усмирить новгородцев, наказать их за свободолюбие. И непременно случилась бы беда страшная, умылся бы слезами и кровью город, да внезапно предстал перед царем, когда въехал он на мост через Волхов, уже почивший в бозе святой Блаженный Василий. Натянув поводья, царь спешился и приблизился к юродивому. Не произнеся ни единого слова, тот за руку повел Ивана Грозного под мост, в пещеру, где стал потчевать его мясом сырым, кубок с кровью свежей подавать.
Скривившись и плюясь, царь стал отмахиваться от угощения, страшнее какого не видывал в жизни, юродивый же поднял руку, на небо указывая: там сквозь черную дымную пелену видны были невинные жертвы жестокого немилосердного погрома. Испугавшись, Грозный царь велел опричному войску своему поворачивать от Новгорода, отправляться восвояси. И в то же мгновение в кубке с кровью вино оказалось, а мясо сырое превратилось в медовый арбуз.
Справедливости ради следует сказать, что аналогичный эпизод содержится в житии псковского Николы, другого блаженного, и в некоторых фантастических сказаниях про Христа ради юродивого Феодора Новгородского. Впрочем, такова природа молвы русского народа – самое лучшее и праведное связывать с деяниями его любимцев избранных.
Василий Блаженный при жизни претерпел множество невзгод и лишений, но несмотря на это дожил до глубокого старческого возраста. За два года до девяностолетия он тяжело заболел и, провидев день собственной смерти, попросил о причащении. Узнав, что Божий человек находится при смерти, Иван Грозный пожелал с ним проститься лично. Царя сопровождала супруга Анастасия с младшим сыном Федором, робкого вида, болезненным мальчиком, и старшим отроком, престолонаследником Иваном.
Отходящий юродивый якобы по очереди благословил царицу и Федора, которому сказал, что тот обретет достояние всех его прародителей, и назвал наследником. На просьбу царя благословить на будущее царство старшего его сына Василий отвечал, что тому царем не бывать и что будущее царевича обагрено кровью. Назвав слова юродивого вызванным болезнью бредом, помрачневший Иван Грозный осведомился, получит ли он сам благословение блаженного. Василий ему в этом отказал, сказав, что царю Ироду от него не будет благословения. Монарх покинул умирающего чернее тучи.
7
Житие Василия Блаженного не содержит обличений Ивана IV в жестокостях, между тем народное предание свидетельствует настойчиво, что московский юродивый со всей суровостью упрекал царя за его прегрешения. Рассказы эти были распространены настолько, что даже иноземцы о них сообщали. Впрочем, блаженный Василий не дожил до того, самого страшного периода царствования Ивана Грозного, когда целые потоки безвинно пролитой крови обагрили Русь.