Конец игры

Стоило прозвучать приговору, истукан обернулся вороном и унесся вдаль, забрав с собой все игровое пространство.

Эмберли недоуменно уставилась на пустой голубой экран. И это все?

В ожидании оценочной формы, девушка мысленно проставила баллы. Высоко оценивать не стала, в конце концов, ей предоставили только один эпизод, надо сказать, весьма незначительный, почти не оправдавший предварительных ожиданий. Заставка обещала что-то необычное, а на самом деле все скучно, скомкано и немного банально.

Проверяя электронную почту раз в пять минут, Эмберли успела прослушать половину альбома Papa Roach. Потом сообразила, что, видимо, формы не дождешься, придется описывать свои впечатления от игры вольным изложением. Накидала, не стесняясь, в нелестных выражениях и эпитетах целое полотно. Потом еще раз посмотрела на цену вопроса и смягчила интонации. В конце концов, может, это первая игра у разработчика, а она его так сходу обломает. Главное, что за тестирование Эмберли получит реальные деньги. А на этом создатель игры точно не поскупился.

Третье письмо вышло вполне милым и участливым. Получив его, разработчик наверняка проникнется, включит свою фантазию на максимум или как минимум, поменяет сценариста, сделав упор не только на антураж, но и на содержании. Эмберли удовлетворенно хмыкнула и нажала «отправить».

Мгновенно сработало оповещение о новом непрочитанном письме. Вероятно, разработчик обезопасил себя от неприятного общения с тестерами, подключив к работе ботов. «Внимательно читайте договор» – значилось в автоответе.

Договор? Где?

Документ был прикреплен к самому первому письму. Эмберли даже не заметила, поторопившись зарегистрироваться на сайте игры. Черт! Черт! Черт! В нем прописывалось, что, пройдя авторизацию, тестер подписывается на тестирование игры в течение месяца и только потом ему будет предоставлена оценочная форма. А в случае отказа продолжать игру…

Эмберли несколько раз прочитала сумму неустойки. Она равнялась, году обучения в престижном универе. Кошмар! Вот уж точно, Game Over.

2

Посланник Дикé

Я не палач. На моих руках нет крови невинных жертв. Я тот, кто избран самой справедливостью ‒ неподкупной богиней Дикé. Я слежу за тем, чтобы виновные ответили за свои прегрешения. Я не сужу, я привожу в действие приговор, вынесенный по всей строгости закона.

Я ‒ карающий меч правосудия, но он не разит бездумно и бессмысленно. Если я прихожу к тебе, значит, ты этого заслужил. Не убегай, не прячься ‒ бесполезно, я всё равно настигну тебя. Так прими свой жребий достойно, ибо никто не уйдёт безнаказанным.

Большая вина начинается с малой, мелкие проступки тянут за собой серьёзные преступления. Поэтому лучше не доводить до крайности, а пресечь проблему ещё в зародыше, не дожидаясь, когда окажется слишком поздно.

Пре-сечь. Так и есть.

Наказание будет соответствовать масштабам вины. Не больше, но и не меньше.

‒ Добрый вечер, мистер Адлер, ‒ произношу я в трубку телефона. ‒ Это учитель вашего сына, Сэма.

На этот раз мне досталась такая роль.

‒ Добрый, ‒ доносится до меня грубоватый мужской голос, в котором явно читается не только недовольство моей нежданной навязчивостью, но большое сомнение в том, что смысл приветствия соответствует действительности. ‒ Что ещё?

Но меня не испугать ни хамством, ни неприветливостью. Сохраняя вежливые интонации, интересуюсь:

‒ У вашего мальчика всё в порядке со здоровьем?

‒ О чём вы? ‒ недоумевает мистер Адлер.

‒ Он так часто остаётся дома по причине плохого самочувствия. Я начинаю беспокоиться. Вдруг у него какие-то серьёзные проблемы.

‒ Остаётся дома? ‒ предсказуемо доносится из трубки. Недоумения в голосе становится ещё больше.

‒ Ну да. Раньше это случалось гораздо реже, но в последнее время… Один день на позапрошлой неделе, два на прошлой и вот, сегодня.

‒ Вы хотите сказать, все эти дни его не было в школе? ‒ в хрипловатом голосе появляется угроза, и, пожалуй, она предназначена не только непутёвому сыночку, а ещё и мне, как носителю недобрых вестей. И всему остальному миру тоже.

‒ Ну да, ‒ повторяю я совершенно спокойно. ‒ Он же плохо себя чувствовал. Ведь так вы писали в записках?

‒ В записках?

Кажется, мистер Адлер не отличается особой сообразительностью. Но это и неудивительно, раз малолетнему Сэмюэлю легко удаётся водить папашу за нос. Мужчина раздражённо сопит в трубку, словно готовящийся к атаке бульдог, – так он переваривает услышанное.

‒ Вы же видели репорт по итогам триместра? ‒ подливаю масла в огонь. ‒ Сэм приносил мне расписку, что вы с ним ознакомились.

‒ Вот дьявол, ‒ тихонько бормочет мистер Адлер, забывая о том, что я всё слышу. ‒ Совсем забыл про этот репорт. ‒ И произносит уже громко, для меня: ‒ Я нигде не расписывался. ‒ И ещё громче и раздражённей: ‒ И в глаза не видел эти ваши итоги!

‒ Хм, ‒ ничего не говорю, предоставляю ему право самостоятельно сделать выводы.

‒ Сэм! Ну-ка быстро иди сюда! ‒ орёт мистер Адлер, на этот раз прикрывая рукой телефон, но его истошный крик легко прорывается сквозь подобное препятствие.

Я наблюдаю за ним через окно его собственного дома, прячась за стволом огромного старого дерева, растущего во дворе. Мистер Адлер стоит посреди холла в растянутой майке с почти стёршимся изображением белого медведя и засаленных джинсах с отвисшими коленками. Он недавно вернулся с работы, и накопившаяся за день усталость только разжигает его гнев.

Наверху лестницы, ведущей на второй этаж, появляется Сэм. Выражение лица настороженное. Он что-то говорит, но я, конечно, не слышу, только вижу, как шевелятся его губы.

Мистер Адлер разворачивается в сторону сына, но даже по его затылку заметно, как сильно он раздражён.

‒ И ещё, ‒ произношу в телефон, дожидаюсь короткого «да», которое подтверждает, что папаша меня слышит. ‒ Мне очень неприятно об этом говорить, но, кажется, Сэм без спроса заимствует вещи у одноклассников и не торопится возвращать. ‒ Нарочно заменяю слово «ворует» менее прямолинейным. Я же очень тактичный и заботливый учитель. ‒ В последнее время вы не находили у него чего-то, что ему не принадлежит?

‒ Что? ‒ рычит в ответ мистер Адлер. Похоже, он окончательно лишился возможности адекватно формулировать мысли, но они отлично читаются на его лице. Даже Сэм, ничего не знающий о содержании разговора, угадывает их и не торопится спускаться.

‒ На вашем месте, ‒ добавляю как можно мягче и обходительнее, ‒ я бы проверил его карманы и школьную сумку. Не найдётся ли в них чужих вещей?

‒ Что? ‒ во второй раз рычит мистер Адлер, хотя всё прекрасно понимает. Уверен, в продолжение разговора смысла уже нет. Цель достигнута.

‒ Извините, что пришлось вас побеспокоить, ‒ кротко выдыхаю в телефон, ‒ но, мне кажется, вы должны быть в курсе. Не так ли? Всего доброго.

Прерываю соединение ещё до того, как собеседник успевает ответить. Ничего хорошего я от него явно не услышу. Мистер Адлер вот-вот готов взорваться, и ему уже плевать, на кого выплёскивать свой гнев. Пусть не распыляет его на посторонних, а направит целиком на того, кто это заслужил. Устроит своему сынуле хорошую трёпку, и тот наконец-то почувствует себя на месте задираемых одноклассников и соседской собаки, в которую швыряют камнями, а она не может убежать и спрятаться, потому что сидит на привязи в маленьком закутке за домом.

На этот раз мистер Адлер уж точно не отмахнётся равнодушно от случившегося и не ограничится только криками после того, как обнаружит в кармане куртки Сэмюэля собственный бумажник с деньгами, заработанными тяжёлым физическим трудом. А он его точно обнаружит, я об этом позаботился. Легкий подлог с моей стороны не считается – наверняка в ближайшее время мальчишка дошел бы до этого сам. А пока пришлось подсуетиться мне.

Я столкнулся с мистером Адлером днём на заправке, когда тот уже сполна рассчитался за бензин и отходил от кассы с полной корзинкой фастфуда. Несколько ненормативных фраз в мою сторону, и представление о нравственном облике папаши Сэмюэля сложилось окончательно, а также прибавилось уверенности в том, что всё получится, как я и задумал. Но главное, совсем другое: бумажник мистера Адлера благополучно перекочевал в мой карман, а чуть позже – в карман его сына. И что из этого выйдет, станет ясно прямо сейчас.