Однажды летом

– Не ешь руками, что ты как неандерталец, достань и положи себе и брату на тарелки, – дядя перевернул страницу газеты и довольно крякнул.

«Видимо, добрался до своего любимого кроссворда», – понял Демьян, вооружившись вилкой. Шлепая босиком по чистому ламинату, к нему присоединился Штефан.

– Как прошло свиданьице? – растягивая слова, спросил дядя и, щелкнув «Паркером», принялся выводить мелкие буквы в квадратиках.

– Отлично, девчули что надо, правда Кирюха какая-то молчунья, но Вика мне все равно понравилась больше, – с набитым ртом ответил Штефан, утирая губы рукой.

– Что за неподобающий жаргон? – дядя недовольно покачал головой. – Вытирай рот салфеткой, ты змей, а не свин.

Штефан скорчил рожицу, но все же взял салфетку. Свином ему быть не хотелось – это порочило его сущность.

– Так я услышу внятную речь о ваших похождениях или нет? – напирал дядя.

– Все хорошо, – Демьян сел за стол и притянул к себе чашку с чаем. – Хорошие девчонки, наши ровесницы, приехали на лето к бабушке Оле, – отпил чай и поморщился от его крепости. Кажется, дядя добавил туда немного коньяка.

Аркадий усмехнулся, видя его кислую физиономию, и плеснул в стакан воды из кувшина.

– На, земноводное, – протянул племяннику, тот мигом осушил стакан и наполнил вновь. – Ольгины внучки, значит, интересно…

Штефан рыскал по холодильнику в поисках чего-нибудь посытнее курицы. Хотелось бифштекса с кровью. В последнее время он стал замечать за собой непривычные предпочтения в еде. Профессор объяснял это змеиной сущностью, а, как известно, хищники отдают предпочтение сырому мясу. Штефана же можно было считать одомашненным змеем.

Вытащив из морозилки кусок покрупнее, он закинул его в микроволновку и включил разморозку, затем загремел сковородкой на плите. В детстве Надья готовила ему исключительно на костре, и это было гораздо вкуснее, чем на газовой плите. Ни тебе одурманивающего запаха костра, ни булькающей дичи в котелке, ни игры на скрипке в окружении табора. Аркадий купил мангал специально для Штефана и с удовольствием ел запеченного им кролика или ежа с овощами и травами. Дичь Штефан ловил сам, получая от этого не меньше удовольствия, нежели от процесса готовки. То же происходило и с рыбой. В прошлом месяце Аркадий увез детей на небольшую виллу в Крым, где мальчишки могли целыми днями пропадать на рыбалке, ловить раков, плавать и помогать Аркадию собирать научный материал. По профессии дядя Демьяна был ихтиологом и в свое время работал на кафедре ихтиологии и гидрологии, желая посвятить жизнь изучению моря. Аркадий Кайсаков оказался очень одаренным юношей и получил докторскую степень, когда ему было около тридцати. Вероятно, он бы и дальше торчал на кафедре: преподавал, изучал морских обитателей, ездил по различным симпозиумам и читал лекции в Европе и Америке, но трагическая случайность решила иначе, отобрав у ученого единственное любимое существо – младшую сестру Жанну. Ее с мужем Дамианом погребло под каменным обвалом на одном из Крымских серпантинов, и на руках у Аркадия остался десятилетний племянник со столь редкой для их мира аномалией, что профессор испугался за жизнь ребенка. Если что-то пойдет не так, Демьяна отберут, а когда правда его происхождения и физиологии всплывет на поверхность – мальчика убьют: разделают как рыбу и подадут на стол великим умам современности.

Будучи научным сотрудником, Аркадий знал, какие секретные опыты могло проводить правительство. В прессе появлялись научные статьи с выводами о проделанной работе, но мужчина прекрасно понимал – без чьей-то смерти результата не будет, какими бы гуманными целями люди науки не прикрывались.

Гибель близких привлекла к их вилле журналистов, всем хотелось узнать подробности и впечатления двух несчастных, бесстыдно растоптать их горе очередной статьей. В научных кругах Аркадий был известной личностью, и чтобы избавиться от надоедливых писак, без стеснения осаждающих их дом, он собрал вещи, закрыл виллу и поздно ночью покинул Крым, увозя Демьяна в единственное спокойное место – свой родной город Бердичев.

Несколько месяцев ушло на ремонт старого дома и знакомство с соседями. Правда, с живущей рядом старухой общение не задалось. Чаровницына Ольга Игнатьевна сразу заприметила Демьяна, и, проходя мимо дома, провожала мальчика задумчивым взглядом, но ни о чем не расспрашивала. Хотя соседи уже успели узнать, что Аркадий Михайлович – холостой профессор. Местные одинокие дамы заглядывались на видного и явно положительного мужчину, приносили домашние заготовки к калитке, пытались пощипать Демьяшу за щечку, но, подобно дикому зверьку, мальчик предпочитал отсиживаться в четырех стенах, купаясь в застекленном бассейне.

Когда отремонтированный дом окружил не просто деревенский заборчик из досок по плечо, а каменная стена с железными прутьями на концах, защищающая от непрошеных гостей, соседки загрустили. Теперь они видели Аркадия, ходящего исключительно за покупками или на почту, а племянника совсем не наблюдали. По словам Ольги, мальчик целыми днями сидел дома и читал книги, а еще… у него, кажется, была аллергия на солнце. И как-то само собой соседи перестали интересоваться обыденной жизнью Кайсаковых. Тем более появилась новая тема для пересудов – в город приехал цирк, возглавляемый цыганским бароном. Ко всеобщему приятному удивлению, цирк оказался не со скучными клоунами и катающимися на шариках кошками, а с пластичными гимнастами, подпрыгивающими до самого потолка натянутого за городом огромного шатра.

Женщины с бородой, люди-карлики, дикие животные, дрессированные игуаны, болтающие без умолку разномастные попугаи. Здесь не пахло лошадиным навозом, а шатер не блистал прожженными дырами и сомнительными пятнами, нет! Цирк напоминал вход в иной, волшебный мир, где даже взрослые поражались небывалому размаху и роскоши отделки. Весь персонал носил форму из красного бархата с золотыми эполетами и пуговицами с гравировкой в виде морды медведя. Удобные скамьи с атласными подушечками для посетителей даже на дальних рядах, выложенная до шатра дорожка из деревянных досок на манер европейских тропинок, чтобы людям даже в непогоду было удобно добираться до цирка. Горящая яркими огнями вывеска. Животных держали вдали от толпы, чтобы не смущали их запахи. В воздухе пахло попкорном, сладкой ватой и свежевыжатыми соками из тропических фруктов.

Откуда у цыганского барона такой бюджет? Никто не знал, но догадывались… украл, убил и нажился на чужом. Так думало большинство: все, что касалось цыганского племени, давно обросло отвратительными предубеждениями.

Вероятно, именно из-за своей непредвзятости Аркадий сдружился с женщиной по имени Надья, кареглазой цыганкой с пышной черной волной волос и чувственными губами. Но не ее красота привлекли профессора, а мудрость и забота о приемном сыне Штефане.

Профессор до сих пор задавался вопросом, почему в тот злополучный для цыган день Надья привела Штефана именно к нему. Сам мальчик не знал ответа, а профессору оставалось лишь гадать: возможно, потому что сам Аркадий относился к Надье по-человечески, как мужчина относится к женщине, оказавшейся в беде, или же, что вероятнее… они оба хранили тайну своих особенных детей, которые смогли подружиться, и их не волновало цыганское происхождение одного и горькое молчание второго.

Сейчас Аркадий не представлял себе, как бы они с Демьяном жили без Штефана. На мнение соседей профессору было наплевать, даже после того как он усыновил мальчика, и люди шептались, что, оказывается, он мужчина не без греха, сделал в свое время цыганке дите, а спустя несколько лет та привела сыночка – получи, распишись, дорогой – и умотала.

Профессор не развеивал эти слухи, отмалчивался или пожимал плечами. Мол, с кем не бывает, все мы смертные. Уж лучше пусть они знают выдуманную полуправду, чем допытываются о подлинной биографии Штефана. Да, он совсем не похож на профессора, зато весь в мать – так он отвечал особо любопытным соседкам. Хотя у некоторых одинокий мужчина с двумя мальчуганами вызывал умиление, трогательные слезы и сочувствие.