Кассандра в Тавриде

Дело в том, что после почти каждого сильного шторма дно прибрежной акватории заметно меняется. Иногда до неузнаваемости. У подводной археологии есть существенные ограничения – не все можно поднимать на поверхность. Некоторые артефакты без предварительной консервации, соприкасаясь с воздухом, мгновенно разрушаются. По этой причине многое остается лежать на дне, до тех пор, пока не появятся новые технологии по сохранению. Можно представить себе разочарование ученых, когда все, что было найдено накануне, измерено, зафотографировано, законсервировано после катастрофического перемещения подводных масс вдруг исчезает. Или наоборот – внезапно открывается нечто новое. И там, где раньше для работы по разрыхлению осадочных пород требовался мощный эжектор, теперь море само освободило дно от тысячелетних наслоений, явив взору остов затонувшего корабля, обломки античной скульптуры или стены древнего города. Так, что повод для волнения у профессионалов сегодня был.

Глава 2

Брезентовый тент вздымался и хлопал над головой как раздутый на ветру парус. Саша сидела под навесом и, клюя носом, в полудреме скоблила черепок амфоры. Мерный шорох трущегося о прибрежную гальку прибоя, словно гипнотизер топил мысли в вязком «гудроне». Хотелось лужицей расплавиться на горячем песке и не шевелиться.

По приезде ее зачислили в группу наземных работ, для которых специальной подготовки не требовалось, а вот терпение и усидчивость приветствовались. Для подводных же изысканий привлекались исключительно сертифицированные специалисты. За месяц на раскопе Саша уже вполне освоилась, и даже понемногу начала разбираться, к каким эпохам принадлежат те или иные находки. Судя по клейму на горлышке сосуд, который она мыла, вероятнее всего, относился ко времени Боспорского царства под протекторатом Рима. Это был период бурного расцвета торговли, когда две тысячи лет назад понтийские купцы в таких глиняных емкостях возили товары вдоль всего черноморского побережья и даже доплывали до египетской Александрии.

Смахнув тыльной стороной ладони капельку пота, девушка подняла глаза к морю и увидела, как аквалангисты Леша и Паша тащат из воды сетку. Сегодня это было их первое погружение. Уже на берегу, сняв ласты и маски, они начали что-то обсуждать с Аристархом Львовичем – руководителем экспедиции. Судя по их активной жестикуляции можно было догадаться, что, как и ожидалось, после шторма открылись нетронутые культурные пласты, а для археологов новые перспективы.

Аристарх Львович, великолепно сложенный красавец в белой летней рубашке, присел на корточки и начал вынимать из сетки на первый взгляд бесформенные обломки. Когда артефакты поднимают на поверхность, то из-за слоя разнообразных наносов дилетант даже не заподозрит в них чего-либо ценного. По некоторым признакам, прошедший шторм оголил слои значительно более ранние, чем период царства Пантикапея, к которому принадлежало большинство последних находок. Чтобы прогнать скуку, Саша бросила щетку в таз, встала и решила подойти посмотреть поближе.

– Аристарх Львович, вам помочь? Не пачкайтесь! Давайте я сначала все это почищу.

Начальник приспустил темные очки на кончик породистого носа, улыбнулся и не в меру долгим взглядом прогулялся по ногам девушки снизу вверх. Он благоволил к этой прилежной волонтерке в коротких шортиках, и кажется, его нисколько не смущало, что та годилась ему в дочери.

– Спасибо тебе, добрая девушка. Верую, что Вседержитель наш узрит столь ревностное служение во славу Клио и пошлет тебе в мужья златокудрого бога в небесной колеснице. Кстати, сегодня он оказался к нам милостив, и кажется, здесь кое-что есть.

Ставшая уже привычной эта словестная игра с полунамеками и сомнительными комплиментами весьма развлекала весь коллектив экспедиции и давала пищу для завистливых пересудов у его женской части. Беспочвенных, с лукавой точки зрения Александры. Уловив за витиеватым пафосом очередную двусмысленность, Саша сухо поджала губы:

– Обычно девушки грезят о юных принцах – это безопасней. Те же, кого боги удостаивали вниманием, как правило, в довесок получали еще и кучу неприятностей.

Долгая макиавеллевская улыбка мужчины стала ответом:

– Верно! Но я бы и на счет юных принцев тоже поостерегся. Они еще не знают, чего хотят, а потому – всех.

Не заходящий слишком далеко за приемлемые границы харассмент шефа хоть и льстил слегка, но все равно не очень ей нравился. Феминисткой Александра не была, просто не выносила чьего-либо навязчивого покровительства или диктата. Территория ее личного пространства была обширна и неприкосновенна, куда забраться с ногами не удавалось почти никому. «Наша козерожица» – в сердцах называла ее властная мать, когда в детстве безуспешно пыталась заставить дочь сделать что-либо, чего та не хотела. Жесткий родительский контроль развил в ней дух противоречия, что, как правило, происходит с сильными натурами.

Не желая вступать в полемику, девушка молча сложила в пустой таз все, что извлекли из воды ребята, и понесла к себе под навес. Там, в тени, было прохладней. Мыть, скрести и сортировать ей нравилось больше, чем копаться мастерком в грязи на раскопе. Сверху груды из осколков краснолаковой посуды лежал похожий на кирпич, достаточно тяжелый, по сравнению с прочей керамикой, прямоугольный предмет. «Кирпич» был облеплен толстым слоем ракушечника и мелких скользких водорослей, что говорило о его несомненной древности. Повертев в руке, Саша осторожно царапнула скребком по его ребру, кусок известкового нароста отвалился, и изнутри показался темно-коричневый край бронзы. Это была невероятная удача! Видимо, бронза была достаточно чистой, что поспособствовало сохранности металлического ядра изделия. Если бы окислы проели его насквозь, то на воздухе без предварительной консервации артефакт рассыпался бы в труху.

Скуку как рукой сняло. Александра внимательно изучила поверхность «кирпича», и принялась за работу. Бережная расчистка через короткое время явила то, от чего холодный озноб пробежал по спине. Это была бронзовая шкатулка с едва различимым барельефом и знаками на крышке. Та самая! Саша тупо смотрела на нее, и с каждой следующей секундой доверие к реальности стремительно падало. Все изменилось! То, что она видела, ощущала или слышала вокруг вдруг показалось ненастоящим, даже бутафорским, словно она очутилась внутри сна. «Бред!» – промелькнуло в голове. Поморщившись, девушка осторожно потрогала все еще болезненный бугорок на лбу. Пугающие предчувствия иногда посещали ее и раньше, но настолько ярко – такое случилось впервые.

Через полчаса щель между створками была полностью выскоблена. По инструкции, сейчас Александра должна была встать и отнести находку как наиболее ценную руководителю экспедиции. Но что-то останавливало. Иррациональное внутри нее боролось с обыденным. Безотчетное чувство тревоги и страх от воспоминания ночного кошмара сцепились с непреодолимым любопытством и желанием открыть шкатулку. И как положено у современного человека, рацио, хоть и с усилием, но все же победило. Оглядевшись и убедившись, что никто на нее не смотрит, Саша осторожно отодвинула замочек и двумя пальцами медленно приподняла крышку…

Внезапный раскат грома заставил испуганно подпрыгнуть с места и выронить находку. Потом резкий порыв ветра – и брезент навеса захлопал еще сильнее. Неожиданная туча мгновенно закрыла солнце, и стало темно. В боевом кличе угрожающе загалдели чайки и сорвались с прибрежных валунов. Шуршание выходящего воздуха – было последнее, что зафиксировало сознание. Дальше мрак . . .

Видимо, обморок был настолько короткий, что когда она пришла в себя и подняла голову, то все были заняты своими делами, и никто не обратил внимания на лежавшую под навесом девушку. Солнце вновь ярко светило, а небо было ясным. Александра с трудом привстала и осторожно села на свою складную скамеечку. Немного мутило. А еще говорят, что в одну воронку снаряд дважды не попадает! Это выглядело издевательством над всяким здравым смыслом – она опять ударилась тем же самым местом, что и утром, когда свалилась с кровати. Теперь шишка на голове стала гораздо больше и саднила еще сильнее. Ладонью девушка стерла песок со щеки, и вытряхнула застрявшие в длинных волосах песчинки. Шкатулка лежала рядом. Створки закрыты. Что она там увидела внутри, Саша не помнила совершенно. Но на этот раз благоразумие взяло верх, и продолжать экспериментировать желание пропало. «Наверное, перегрелась» – подумала она. Логический разум изо всех сил цеплялся за порванные в клочья остатки рационального.