Страница 4 из 10
Чернота, и практически ничего не видно, я держу девочку за руку.
Она крепко сжимает мою ладонь, а что ‒ у нее нет выбора.
У нас теперь нет выбора.
Она оступилась и прижалась ко мне, к незнакомцу. Крысы, под ногами снуют крысы, но она и не пикнула.
Я пинаю одну большую крысу носком сапога, и мы идем дальше…
В конце тоннеля мелькает свет: светает, уже утро.
4
Мы вылезаем из старой огромной обрубленной трубы. Труба давно высохла. Мы оба грязные, и от нас воняет, но мы живы.
Горная река шумит по камням. Я лежу, облокотившись о валун.
Немного передохнем и пойдем дальше. Нельзя надолго оставаться, нас могут искать. Девочка сидит на земле, обняв руками коленки и пряча лицо.
‒ Не бойся, все будет хорошо.
Хотя ‒ кого я обманываю ‒ хорошо уже не будет никогда. Ее родителей убили, у нее на глазах, у меня на глазах, я опоздал. Их лица смотрят на меня, и я ничем не лучше тех, кто их убил. Неужели моя совесть не умерла вместе с городом? Я отведу девочку к блокпосту, форпосту «Юг», там ей помогут, там она будет в безопасности. Я неплохой проводник и следопыт, я родился и вырос здесь.
‒ Ты хочешь есть? ‒ Она кивает, она молчит, она все время молчит.
Я должен спасти ее и вывести из этого ада любой ценой, не важно, что будет со мной, главное ‒ эта девочка. Она моя надежда на лучшую жизнь…Она напоминает мне мою сестренку, Заре сейчас тоже было бы одиннадцать.
‒ Ты немая? ‒ Она отрицательно вертит головой.
Я взял с собой консервы ‒ все, что успел взять, кроме ножа и автомата АК-47. Вряд ли его создатель мог предугадать последствия ‒ то, что из этого автомата будут убивать его земляков.
Я достаю из-за пазухи банку, беру нож и открываю одним ловким движением ‒ армейским способом ‒ этому меня научил мой сосед, дядя Николай.
‒ Ешь, девочка, ешь, силы тебе понадобятся. Ты все время молчишь, и я не знаю, как тебя зовут. Я буду звать тебя Зара. Так звали одного хорошего человека.
Дядя Николай попал в наши места, когда служил в армии.
Это было очень давно, задолго до войны, когда великая красная империя еще не рухнула, а ее народы были добрыми соседями. Сегодня все это кажется мифом, выдумкой. Он служил вместе с моим отцом, там они подружились. Их вместе сюда перевели.
Но если мой отец вернулся на родину после скитаний, то для Николая все было новым и неизвестным. Мой отец родился в ссылке и почти ничего не рассказывал о своем детстве. После службы дядя Николай остался здесь, построил дом ‒ ему помог мой отец ‒ и стал нашим соседом. «Места у вас красивые, ‒ говорил он. ‒ Нет плохого народа ‒ есть плохие люди». Я запомнил его слова. Однажды дядя Николай рассказал одну историю. Тогда он только прибыл на место службы. Им с товарищем дали увольнительную, и как раз в это время им нужно было в город. Они стояли у дороги и ловили попутку. Наконец, после двух-трех неудачных попыток, остановился грузовик. Шофер сказал: «Залезайте в кузов», ‒ а там сидели женщины, укрытые с головы до ног тканью, лица закрыты ‒ так принято, а в центре сидел древний почетный старец ‒ с тростью, в папахе, с белой бородой и с кустистыми черными бровями. Он слегка улыбнулся и обнажил два золотых зуба. Казалось, он сошел с картины. Настоящий хрестоматийный горец. Он сидел в центре, на лавке, с достоинством князя. Все сидячие места были заняты. «Мы два здоровых молодых парня ‒ не беда, едем стоя. Неожиданно старый горец встал, ударил тростью по лавке рядом с собой.
Две девушки встали и отошли в угол. Горец кивнул и пригласил нас сесть на освободившиеся места, но мы отказались, и аксакал покачал головой».
Я уснул, закрыл глаза на десять минут. Как долго я нормально не спал, мы все не спали; словно я не спал все четыре года.
Меня разбудил плеск воды. Я вскочил и потянулся к автомату, но его не было. Тревожно осматриваюсь, никого кроме девочки, она стоит у воды и смотрит, как волны омывают камни. Она утопила автомат, подошла бесшумно, как кошка. Она задумчиво глядит на меня своими большими голубыми глазами. ‒ Ты права, оружие ‒ это плохо. ‒ Она кивнула. Все равно магазин был пуст.
Стоянка окончена. Здесь где-то есть плот. Пустим его по течению, он будет на виду, а сами пойдем вброд на другой берег и пойдем вдоль реки. Так мы выиграем время. Река мелкая, но течение бурное и сильное. Я осторожно ступаю по скользким и гладким камням. Девочка у меня за спиной, как рюкзак.
Я помогаю себе палкой, волны слегка сносят меня в сторону.
‒ Не бойся, мы уже близко.
Поздним вечером мы добрались до зеленого луга. Звезды уже видны, много звезд. Моя маленькая спутница спит, я несу ее.
Вдали виднеется какой-то дом. Надо подойти поближе и проверить.
‒ Проснись. ‒ Она зевает и открывает уставшие глаза. ‒ Потерпи, скоро нормально выспишься.
Я беру ее за руку.
‒ Делай, как я.
Мы крадемся в ночи как воры.
‒ Подожди здесь и никуда не уходи, пока я не вернусь. ‒ Она кивает. Умная девочка.
Я осторожно лезу через окно, оно выбито. Мы нежданные гости, нечего сразу лезть через дверь. Вот большая комната, наверное, гостиная ‒ хороший дом, но брошенный.
‒ Кто это? ‒ слышу хриплый голос из темноты. Включается свет.
На полу, у стола, лежит человек, мужчина лет сорока.
На меня пристально смотрит смуглое, скуластое лицо.
‒ Я задал вопрос. Кто ты? ‒ У него в кулаке граната.
‒ Я просто гость, бродяга, который зашел на огонек.
‒ Я тебя не приглашал.
‒ Спокойно, я безоружен. ‒ Поднимаю руки, показываю, что у меня ничего нет.
‒ Принеси воды. ‒ Он кашляет. ‒ Там, на кухне. Ты один?
Я решил не врать:
‒ Нет, нас двое: я и сестра. Мы беженцы.
Незнакомец убрал гранату в карман.
‒ На вора ты не похож, на труса тоже.
‒ Зара, ‒ зову я, ‒ выходи. ‒ Девочка подбежала ко мне и обняла.
‒ Это твоя рабыня, ‒ смуглый покосился на ее светлые волосы.
‒ Нет, это моя сестра.
‒ Не бойтесь, не стоит опасаться калеку. ‒ Он улыбнулся. ‒ Мои братья бросили меня. Оставили меня умирать. У меня сломан позвоночник, я все равно что мертв. Там, в столе, пистолет и еще кое-что. Пистолет можешь оставить себе. Это подарок гостю. ‒ В ящике стола действительно лежал пистолет и белый пакетик. ‒ Дай мне его, ‒ он потянулся к пакетику. ‒ Только эта дрянь может заглушить боль. Белая пыль. Мы раньше не встречались? Ты мне кого-то напоминаешь. Мансура ‒ но этого не может быть.
‒ Он был моим братом.
‒ Помоги мне, брат, убей меня.
‒ Ты мне не брат, моя мать тебя не рожала.
‒ Ладно, кто ты ‒ русский, хири, полукровка?
‒ Я мужчина, ‒ ответил я.
‒ Если бы я мог встать, я бы убил вас с девчонкой. ‒ Он расхохотался. ‒ Я знаю кто ты ‒ ты брат Мансура. Я наемник, это я убил его. Выстрелил в спину во время боя. Я убил его из ревности: он украл мою невесту. Девушку, которую обещали мне. Убей меня.
Я навел пистолет.
‒ Закрой глаза. ‒ Девочка послушно закрывает глаза и уши.
Вдох, выдох.
‒ Прости меня, ‒ хрипит наемник через боль, он весь дрожит и потеет как в лихорадке.
‒ Бог простит.
Я опускаю пистолет, беру девочку за руку и ухожу. За спиной через минуту раздается небольшой взрыв. Граната все-таки взорвалась.
Утром в сарае я нашел пленника в кандалах. Совсем еще мальчишка.
‒ Не бейте меня, хозяин, ‒ выпалил он.
‒ У тебя нет хозяина, ты сам себе хозяин. Ты кто?
Юнец был сильно истощен, еле говорил и стоял.
‒ Рядовой Иваненко, ‒ почти шепотом выдавил он из себя.
Рядовой Иваненко качнулся и рухнул, но я успел его подхватить.
Он тяжело дышал. Я не знал, кто он, но он умер у меня на руках.
Кожа да кости, похоже, хозяин дома не кормил его.
Нужно его похоронить. В том же сарае я нашел лопату.
Я не знал, кто он и откуда. Он для меня никто, но тело нужно предать земле. Я взял лопату и пошел на задний двор.