Идеальное оружие

— Нейтрализовать военных, — командую я. Семёрка незамедлительно применяет парализатор, хотя с большим удовольствием активировал бы гамма-бластер, и я вполне разделяю его точку зрения. Но откуда тем, кто остался на ногах, знать, что солдаты ещё живы? Выглядят как трупы, и господам учёным есть над чем задуматься, судя по побледневшим лицам.

— Гражданские, не оказывайте сопротивления и подчиняйтесь инструкциям, или будете уничтожены. Номер Семь, разблокировать дверь, — Семёрка, выставив гамма-бластер на максимум, методично испаряет баррикаду из столов и тумбочек. Очень, очень наглядно и со всеми положенными спец-эффектами. Тыкаю манипулятором в сторону одного из учёных, потом в висящий на стене огнетушитель. — Ты, возьми это и залей пожар. Кто из вас Джонатан Монтегю?

Чья-то трясущаяся рука указывает на стеклянную преграду в центре комнаты. А вот это уже хуже...

Достаю браслет и вызываю Доктора, предварительно отсоединив микрофон от внешнего динамика.

— Мы захватили бункер. Монтегю заперся в генераторной, иду на захват.

— Мы уже в лифте, — отвечает мне Хищник и мрачно добавляет: — Вы не могли не убивать?

Как сильны стереотипы, даже не проверил, дышат ли солдаты или нет. Ну или номер Три всё-таки был вынужден насорить, не знаю.

— По большей части, это были оглушающие удары током, гуманоиды очнутся максимум через три скарэла. Давай быстрее, ты мне нужен. Я не знаю, что делать с этим темпоральным устройством.

— Ничего не трогать, ни во что не стрелять!!! — тут же орёт он.

Я что, идиотка? Да и стрелять не могу больше суток. Чтоб я ещё хоть раз в жизни проглотила этанол!.. Отключаюсь от связи и спрашиваю у пленных:

— Он один?

— Нет, — раздаётся тихое блеяние от посеревшей женской особи в белом халате. Чернокожая раса очень забавно бледнеет.

Входной люк с грохотом вылетает, но я уже развернулась к стеклянной капсуле.

— Седьмой, Третий, испарить крепежи двери. Аккуратно, не задеть аппаратуру.

Ох, не нравится мне синеватое свечение изнутри и мечущиеся в нём тени. И раз уж здесь есть какое-то специфическое оружие, то оно наверняка там, в генераторной.

«Будьте осторожны, у них есть что-то поопаснее, чем гранатомёты, — предупреждаю своих. — Действуем по обстановке, но оглушающий импульс выставить на самый минимум».

Так, чтоб сознание не потеряли.

Люк генераторной с грохотом отваливается на нас.

И об мою броню незамедлительно что-то шлёпает. Что-то, летевшее с недостаточной скоростью, чтобы завязнуть в защитном поле. Читаю показания датчиков и еле удерживаюсь от совершенно неприличного веселья. Этого и следовало ожидать.

«Крутануться раз пять на месте и притвориться неподвижными и отключившимися», — приказываю ребятам и сама изображаю гироскоп, а потом якобы без сил роняю излучатель вниз. Однако манипулятор, наоборот, нацеливаю на вход, сканировать пространство эффективнее. Эй, гуманоиды, судороги у меня, судороги, не видите? Плохо мне, плохо, поверьте уже, что ваш сверхсекретный козырь подействовал.

— Кажется, получилось, — нерешительно говорит женский голос из генераторной. Что, заимели игрушку на всякий пожарный и даже не знаете, как оно работает? Сами-то не боитесь? С бактериологическим оружием не шутят, гуманоиды.

— Идите, проверьте, — отзывается кто-то, в ком я склонна заподозрить командира. Интересное произношение, английский с явным акцентом, но определить не умею. Как удачно я стою, прямо на пороге, все датчики ловят информацию по максимуму, вот только фоторецептором покрутить нельзя, я же, типа, умерла.

Очень немолодая самка человека в старом растянутом свитере и джинсах подходит ко мне, водит ладонью перед фоторецептором, а потом робко стучит по броне. Маргарита Рабле.

— Странно, как будто экран старинного телевизора трогаешь, — заключает. — Электростатика, что ли?

— Ария про это говорила, помнишь? — из-за большого шкафа с кучей реле появляется мужчина средних лет с карандашом в зубах. Анатоль Ковальски. — Большие воинственные перечницы, живущие на электростатическом электричестве.

Гад, так бы и пристрелила тебя за «перечницу»! Но лучше пока тихо посижу в засаде и погляжу, что тут и как. Вот эта огромная колонна с пультом управления, расположенная посередине помещения — несомненно, сам генератор, а струящаяся синяя плазма с золотыми всполохами в нём — артронная энергия рифта. Шкафы-щитовые по периметру комнаты, как тот, из-за которого появился Ковальски, — могу поспорить, что их двенадцать, и к каждому подключено по антенне. Судя по электронным табло наверху, все они настроены абсолютно идентично до шестого знака после запятой. По полу, под потолком и даже в воздухе вьются толстенные кабели к каждому из шкафов. В общем, всё примерно ясно.

— Закати сюда одну, надо поглядеть, — говорит заросший щетиной неопрятный старикан, высунувшись из-за другого щита. Марк Нильсен. — Эй, снаружи, приследите, чтобы больше никто из посторонних не появился.

Ковальски с кряхтением пытается сдвинуть меня с места. Хе-хе, во мне почти два центнера металла, ребята, да ещё и с отключённым двигателем — покатайте-ка такое по полу. Маргарита тянет руку к мокрому пятну на моих датчиках и нерешительно замирает:

— А эта штука... точно безвредна для людей? А то вдруг мы тоже заразились...

«Разрешите обратиться, — не выдерживает Третий. — Это мовелланский синт-вирус?»

«Подтверждаю, — отзываюсь. — Пусть считают, что мы умерли, и подойдут ближе. Обездвижить всех сразу, но без потери сознания».

«Командир, излучатель так и не расклинило?» — уточняет Седьмой.

«Нет».

— Марк, эта долбаная железяка... ох... тяжёлая. Может, лучше ты сам подойдёшь?

— Не время, — обрывает всё тот же командирский голос. — Этих далеков может быть больше. Мы не знаем, сколько, они вывели из строя камеры.

— Ну и что, если эта инфекция живёт на воздухе сорок минут, они умрут сразу, стоит им только войти в лабораторию.

На миг я задумываюсь, а каково было бы здесь нашим предкам, которые сейчас ведут галактическую войну с мовелланами далеко-далеко отсюда? Несовершенные скафандры — даже не скафандры ещё, а просто передвижные машины, без герметизации, без возможности выйти в открытый космос, без фильтров воздуха... И тела внутри них, такие беззащитные перед инфекцией, ни лекарств, ни вакцин, ни прививок... Сперва поражается мозг — непроизвольные судороги конечностей заставляют даже скафандр крутиться вокруг своей оси, а дикая боль — орать во всю мочь. Потом ткани резко выделяют кислород в свободной форме, и тело буквально вспенивается, вытекая из всех щелей белёсой грязью. Пять рэлов мучений, и свободен. Я видела записи и знаю, как это выглядит. Вот только ошибочка вышла: наши скафандры полностью герметичны, а мы сами — имунны на генетическом уровне. То есть не вполне чтобы, но лёгкий насморк — это не смертельно. Жаль, что Ария Родригес так легко отделалась. Она была чем-то побольше, чем рядовым разведчиком — пожалуй, контролёром-планировщиком. Впрочем, я это уже и так подозревала.

Небритый дед снова высовывается, протирая очки:

— Интересно, что там внутри. Эти алиены, наверное, не только железяки?

— Потом возьмёшь автоген и удовлетворишь любопытство, если вдруг выживем, — Монтегю, зараза, так и не показывается. Ну и ладно, зато трое остальных — под прицелом.

«Огонь — и молчок».

Три ловких коротких импульса, почти беззвучно. Гуманоиды складываются. Лицо Рабле, искажённое страхом и внезапным пониманием истинной ситуации, проскальзывает мимо меня, но сил кричать у неё пока нет. Зато Ковальски при падении сваливает стул.

— Эй, что там у вас? Что молчите? — Монтегю по-прежнему спрятан от нас за генератором. Активирую двигатель, но тут наш оппонент проявляет интеллект. — Так, никому не двигаться, или я запущу темпоральный разрушитель. Пока мои подчинённые не ответят, я держу руку на рычаге.

Варги-палки, это нехорошее осложнение.

— С ответом есть проблема, — говорит сильно сзади нас голос Хищника. — Боюсь, ваши сотрудники без сознания.