В львиной шкуре

Из разговоров с аборигенами Иван знал, что всевозможные племена населяют эти земли достаточно густо. Но, не смотря на кочевой образ жизни, у каждого имеется своя территория, куда племя всегда возвращается, как домой. Такие зоны в основном располагаются вблизи постоянного источника питьевой воды и даже не все уходят оттуда. Например, те, у кого по каким-либо причинам нет домашних животных. Подобные группки живут в основном охотой, рыболовством и собирательством, стараясь не слишком удаляться от привычных для них мест. Основной же род может уйти на расстояние до пятисот километров и даже дальше. Кочуя, племена часто пересекаются между собой, но стычки случаются крайне редко. Зачем воевать, если можно спокойно пасти скот по соседству? Ссоры возникают из-за краж этого самого скота, или когда на пастбищах не хватает необходимых кормов. А бывает, что в отсутствие законных хозяев их земли занимают чужаки, тогда стычки уже носят характер полномасштабной войны. В результате побеждённые или уходят или подчиняются воле победителя.

Общего названия кочующие племена не имели, как и не совпадали с теми, которые описывались в книгах или называл Дундич. Таких определений, как зулус, готтентот, бушмен или банту здесь не слышали. Обычно название племени было созвучно с тем местом, где оно проживало. Нередко просто являлось производной от имени вождя или шамана. Так что однажды Сомов сказал Дундичу:

— Врёте вы всё, профессор, не слышал я здесь таких слов.

И был абсолютно прав. Да и Марк Захарович не нашёл, что возразить, а может просто не захотел.

Несмотря на вздорный характер, к аборигенам Иван относился очень уважительно и легко находил с ними общий язык. А в племени его считали одним из лучших охотников. Как говорится: "что нас не убивает, то делает нас сильнее". Так вот, выжив после первой своей охоты, Сомов приобрёл какое-то шестое чувство на всевозможные опасности, а частые походы с опытными охотниками на промысел зверя, прибавили к интуиции опыт и навыки. В свои сорок лет он мог передвигаться тихо и неслышно, как кошка, ничем не оправдывая прозвища Слон.

Жена и родившийся сын Ярослав с Иваном не кочевали. Зачем кочевать, если имеется большое хозяйство и уютный дом? Черныши взяли над ними шефство, а так же над семьями Красновых. Учили их всему новому. И те с удовольствием учились, в отличие от мужчин племени. Мужчины всегда консервативнее, чем женщины. Тем более жена Сомова была, по сути, ребёнком. При рождении сына ей всего исполнилось пятнадцать лет. Хотя двадцатилетний человек здесь уже считался достаточно зрелым. Например, когда Иван узнал, что шаману всего лишь тридцать лет, то был очень удивлён. Морщины на его лице вынуждали считать, что ему не меньше полувека.

— Кааву, — обратился Иван к шаману, когда они на привале развели небольшой костёр и жарили пойманную змею, пропустив сквозь неё железный пруточек, — ты давно живёшь у Большой Воды. А большие лодки, облачённые в белые одежды, приплывали когда-нибудь или нет?

— Я не видел таких лодок, — после некоторого раздумья ответил шаман, — но мне про них рассказывали. Это было в той стороне, откуда каждое утро поднимается Солнце. Только в тот день Большая Вода была очень злая. Она подняла лодки высоко вверх и разбила их о камни на берегу.

— А люди оттуда спаслись?

— Нет, Слон, никто не спасся. Люди и лодки с тех пор так и лежат на камнях у Большой Воды.

— А одежду или какие-нибудь предметы у мёртвых взяли? — продолжал выпытывать Иван у шамана интересующую его информацию.

— Нет, нельзя. Это добыча Большой Воды.

— Значит, всё, что разбилась, так и осталось на том месте?

— Не всё. Когда Большая Вода бывает злой, она приходит и некоторые вещи забирает с собой.

— Кааву, а как далеко до того места?

— Две полные луны пройдут, прежде чем ты увидишь тот берег. Но мы не ходим туда. Зачем, когда травы для скота и здесь достаточно? Тем более там земли чужих родов.

— Ясно, — вздохнул Иван и перевёл разговор на другую тему. — Кааву, а ты вот такой камень видел где-нибудь? — с этими словами Иван достал небольшой золотой самородок и протянул шаману.

— Много видел, Слон, только он слишком мягкий. Плохой камень, не годиться для охотника, — ответил тот, повертев самородок в руке.

— А где видел?

— Завтра дойдём до реки. Там на берегу такие камни часто встречаются. Но зачем они тебе?

— Не мне. Они нашим женщинам нравится. Украшения из него делают.

— А почему им украшения из другого камня не нравится? Из того, который ты вчера на огне делал мягким?

— Это медь. Он мужчинам нравится, очень полезный камень. А женщины любят всё яркое, чтобы блестело, как Солнце…

— Ты прав, Слон, женщины такое любят, — сказал, улыбнувшись, шаман.

Услышав про золото, Сомов очень обрадовался. Он заносил все найденные месторождения на карту. Из золота планировалось наштамповать монеты. Если Башлыков и Шамов поплывут торговать, то для этого необходимы деньги. А ими стоило озаботиться заранее. Конечно, подразумевался и простой обмен. Для такого дела товара хватало, но с золотыми монетами как-то надёжнее. Хотя имелся большой запас железных денег из XXI века. Только было неизвестно, сочтут ли их за ценные монеты, и за монеты какой страны эту наличность представлять? Тем более даты на них стояли очень неоднозначные. Пуская в оборот такие деньги, они автоматически заявляли о себе, но какая за этим могла последовать реакция? И вообще, вначале очень хотелось бы узнать век и год этого мира, прежде чем что-то штамповать…

На другой день племя вышло к реке, где излучина образовывала широкую дугу, и основательно возле неё расположилось. Трава для скота здесь росла в изобилии, так что уходить отсюда в ближайшее время никто не собирался. Иван, взяв троих рабов, занялся поиском самородков и мытьём золотоносного песка. Десять дней он занимался этим не шибко весёлым занятием. За это время ему удалось собрать вместе со своими подчинёнными почти триста граммов золота. Несмотря на отсутствие навыков, и необходимых приспособлений для такого дела, получилось, по мнению Сомова, очень даже не плохо. Тем более работало всего три раба, двое остальных пасли скот. Пятеро остались дома с женой, так же для жены он оставил немного скотины, которой хватит корма и возле дома. Вечером десятого дня вождь объявил, что завтра они это пастбище покидают.

Глава 4. Нападение

В отличие от всех остальных, жил Сомов во время кочёвок не в хижине, собираемой из жердей и укрываемой циновками, а в палатке. Вождю и шаману он тоже по такой палатке предлагал, но они по каким-то причинам отказались, хоть и ставили свои жилища с ним по соседству, метров в десяти друг от друга.

— Аббука, паршивец, ну-ка иди сюда! Опять плодов марулы нажрался, чудила черномазая? — позвал Иван своего раба, который со счастливой улыбкой нарезал круги вокруг палатки.

Перезрелые плоды этого дерева, если их съесть в большом количестве, давали алкогольный эффект. Опьянённый раб повернулся на голос хозяина, задел ногой верёвку, идущую от палатки к колышку, и растянулся на земле во весь свой небольшой рост. Когда Иван подошёл к нему, чтобы узнать, почему он не встаёт, то увидел, что любитель перезрелых плодов сладко спит.

— Чтоб я так жил! — позавидовал Сомов.

Не найдя взглядом других рабов, Иван поднял Аббуку словно ребёнка на руки и унёс спящего в его маленькую хижину, чтобы тот ночью не замёрз. Уложив аборигена на тёплую подстилку, Сомов присел возле жилища, решив немного передохнуть.

— Вот ты где, — сказал шаман, подойдя к нему. — А мне сказали, что ты поднял своего раба, как младенца и куда-то унёс.

— Сюда и унёс. Нечего ему спать возле моей хижины, пусть в своей спит.

— Я в молодости тоже любил перезрелые плоды марулы, — улыбнулся шаман и спросил, — ты этот камень искал?

Тут Сомов увидел в ладони Кааву золотой самородок размером с грейпфрут. Но вместо того, чтобы потянуться к золоту, Иван вдруг насторожился.