В львиной шкуре

На звук колокольного перезвона к церкви стали часто приходить аборигены. Их не прогоняли. Даже приглашали зайти вовнутрь, когда Дундич проводил там обряды. Дикие люди с удовольствием слушали религиозные песнопения. У Журавлёвой-старшей оказался неплохой слух и, отобрав несколько мальчиков и девочек, она организовала из них хор. Жаль музыкальных инструментов в магазинах ТСК совсем не оказалось, правда в автомобилях нашли пару гитар и довольно хорошую немецкую гармонь. Шамов Руслан немного умел на ней играть, поэтому жена активно привлекала мужа к этому делу тоже. А вообще музыки хватало с избытком. В одном помещении даже устроили музыкальную библиотеку, собрав там все имеющиеся диски и записи.

В церковь любил заходить и вездесущий шаман. Ему всё было очень интересно. Сомов на его вопросы попытался, как умел, рассказать о Боге. Из разъяснений Кааву понял только одно, что в этом доме посланники богов хвалят своего Главного Бога и просят у него заступничества в делах.

Не смотря на то, что Красновы являлись хозяевами добротных домов, в которых их жёны уже нянчили по маленькой девочке каждая, жить электрики в основном продолжали в ТСК. Рядом с "Олимпом" они возводили большую электростанцию, которая могла бы работать как на твёрдом, так и на жидком топливе. Кроме электростанции стоял вопрос о связи. Имеющиеся рации работали в диапазоне семи километров в зоне прямой видимости. Но здесь были горы и очень неровный рельеф местности, так что дальше двух — трёх километров связь обычно не брала. А для работы сотовых телефонов требовались антенные вышки на всех близлежащий горах, а также базовые станции и коммутатор. Построить такое — работа не на один год. Поэтому Красновы пока в эту сферу не лезли, занимаясь более насущными проблемами.

Так получилось, что именно с левой стороны от "Олимпа", если встать к океану лицом, образовался целый промышленный район. Для его нужд установили каптаж, а проще говоря — водокачку. Выплавка и обработка металла являлись насущной необходимостью, поэтому доменную и мартеновскую печи построили в первую очередь. С ними по соседству расположились: слесарно-механический участок; кузница, оборудованная кузнечным горном, механическим молотом и индукционной печкой; химическая лаборатория с установкой по пиролизу угля, из которого получали жидкое топливо, газ и кучу других ингредиентов, например, толуол. Чуть ниже стояли: лесопилка, столярная мастерская и стеклодувня. Ещё ниже пестрели два цеха, в которых практически всецело хозяйничали рабы-каменщики. В одном, при помощи печей и небольших шаровых мельниц, изготавливали силикатный кирпич, сухие строительные смеси и порошки для красок, а в другом лаки и олифу. Всё, что имелось изначально в хозяйственных магазинах, израсходовали практически сразу, поэтому своё производство, пусть и не слишком большое, было просто необходимо. В самом конце стояли постройки, предназначенные для нужд сельского хозяйства, пищевой, текстильной и кожевенной промышленности. Конечно, слово "промышленность" звучит слишком громко. Все построенные объекты занимали территорию чуть больше одного гектара и ненамного превосходили по площади "Олимп". Но если по меркам XXI века все постройки можно было принять за небольшой гаражный кооператив, то по местным понятиям это всё представляло из себя громадный индустриальный комплекс.

Каждый цех требовал станков, а станки — это железо. У аборигенов его было немного. Поэтому частенько поднимался вопрос об организации своего горнорудного производства. Но пока плотно заниматься этим направлением не представлялось возможным — не хватало людей и времени. Данную проблему решили при помощи автомобилей, которые без дела пылились на подземной парковке. Дорог, по которым они могли бы нормально передвигаться, просто не было, да и зачем тратить драгоценный бензин на ненужные поездки? Общим голосованием черныши постановили: не трогать двадцать самых новых внедорожников, а остальные машины пустить на нужды производства. Теперь двадцать "счастливчиков" периодически катались по парковке, чтобы не было прикипания рабочих механизмов между собой.

Для рабов-углекопов изготовили удобные двухколёсные телеги на пневмоходу. За раз это транспортное средство, в которое запрягали бычка, могло увезти до десяти центнеров угля. Пока одна пятёрка рабов добывала уголь, другая занималась его транспортировкой. Бригадиров выбрали из их же среды. Чтобы подчеркнуть данный статус, мужчинам одевали пластмассовые оранжевые бусы. К бусам крепился чёрный значок в виде звезды. В её центре белела надпись "V I P". Кроме этого бригадиры носили каскетки с красивыми эмблемами. Все остальные ходили в панамах. Чтобы панамы не отличались, их обесцветили в белизне. Вместе с головными уборами каждому выдали джинсы и водолазку.

Рабы-каменщики мало чем отличались от углекопов, если только более светлой одеждой. Научившись довольно быстро и ловко орудовать строительным инструментом, они составили четыре рабочих бригады. Благодаря им нехватка в каменщиках ощущалась не сильно. Кормили рабов три раза в день, иногда, в качестве поощрения угощали спиртным, а в холодное время суток выдавали шерстяные накидки. Так что своим новым поприщем они были вполне довольны и претензий никаких не выказывали. Случалось, правда, что кто-нибудь из них на несколько часов впадал в какой-то странный анабиоз. Возвратить насильно к жизни такого "замороженного" не было никакой возможности. Поэтому с данной напастью пришлось просто смириться, тем более подобное происходило только в холодное время года.

— Ну, что, мужчины, наговорились, насмеялись? А у нас уже всё готово! Так что прошу к столу, — это в комнату, в сопровождении парочки леопардов, вошла Божко, то есть уже не Божко, а Башлыкова Жанна Егоровна.

— Надеюсь после праздничного ужина с нами такого же конфуза, как с Бурковым не случится, — ехидно сказал Шамов, и все весело засмеялись, кроме ничего не понявшей Жанны.

Календарь показывал 9 октября. За окном цвёл вечер. Сегодня исполнялось три года как… Восемнадцать человек собрались в зале для приёма пищи. Столы украшали всевозможные салаты и закуски. Спиртное из далёкого будущего тоже присутствовало. Не сказать, что его сильно берегли, просто времени для пьянства больно не было, плюс местный климат. В употребление шло в основном лёгкое вино и пиво, которое беречь не имело смысла из-за небольшого сока годности. Им же часто угощали аборигенов. А крепкие напитки употреблялись лишь от случая к случаю.

— Леночка, — обратился Шамов к своей жене, — а можно мне кофе? А то что-то я сегодня подустал…

— Всё, дорогой, кончился кофе. И чай, кстати, тоже. Слышите, мужчины? — посмотрела она на собравшихся, — кофе и чай больше можете не просить.

— Блин, грустно, — ответил Руслан.

— А ты не блинькай. Вы с Константином уже второй год строите свою яхту… Вот садись на неё и дуй в Индию. Там чай и закупай.

— Я не чай, я кофе хочу…

— А на счёт кофе — это ты у Марка Захаровича спроси.

— Кофе, молодые люди, — ответил Дундич, услышав разговор супругов, — ещё ближе должен быть, как раз по пути в Индию, в Эфиопии или в Йемене. Только я сомневаюсь, что вдвоём Константин с Русланом дотуда доплывут, причём на том подобии яхты, которое у них есть.

— Марк Захарович, я не волшебник, я только учусь, — слегка обиженно ответил Константин.

Идея с яхтой принадлежала ему. Для этой цели он с Русланом даже в ускоренном темпе построил недалеко от пристани верфь длиной в тридцать, шириной в двадцать и высотой в восемь метров, используя ради этого дела большую половину рабов. Но пока то, что они пытались построить по найденным в книгах чертежам, мало годилось для плавания. Не то, чтобы у них не получалось, просто работа была очень трудоёмкая и требовала многих умений и навыков. А к качеству друзья подходили со всей ответственностью. По задумкам у них должен был получиться двухпалубный клипер длинной в двадцать и шириной в пять метров. На этот ещё не построенный корабль требовалась команда не менее пятнадцати человек. А где её взять? Поэтому пока только строили, попутно изучая всю морскую терминологию и прочие необходимые для каждого моряка знания.